Выпуск № 11 (276) | 1961 - страница 36

рит: «Я ма минутку». Мы его просим: «Разденьтесь, Александр Афанасьевич, посидите с нами!» Он машет руками: «Что вы, я тороплюсь!», — а сам, заговорившись о музыке, машинально разденется и машинально же пройдет к роялю...»

Николай Андреевич не раз обращал внимание Спендиарова на необходимость заняться крупной формой. Характерна в этом отношении надпись на партитуре «Стрекозы» (трио для женских голосов с оркестром): «Александру Афанасьевичу Спендиарову с пожеланием сейчас же приняться за оперу. Любящий Н. Римский-Корсаков. 23 апреля 1903 г.».

О настойчивом стремлении натолкнуть Спендиарова на сочинение крупного музыкально-театрального произведения сохранилось свидетельство и в известных воспоминаниях В. Ястребцева. На одной из «корсаковских» музыкальных сред, после импровизированного концерта, где наряду с камерной музыкой Римского-Корсакова исполнялись «Восточная колыбельная» песня, романсы «К луне» и «Веселись, о сердце-птичка» Спендиарова (их пела Н. Забела-Врубель), «Николай Андреевич стал советовать Спендиарову написать... оперу, обязательно восточную. «Вы, — сказал Римский-Корсаков, — по самому рождению своему человек восточный, у вас Восток, что говорится, в крови, и вы именно в силу этого можете в музыке в этой области дать нечто настоящее, действительно ценное. Это не то, что я, — добавил Николай Андреевич,— у меня мой Восток несколько головной, умозрительный» ¹.

«Рыбак и фея»

[...] Стоял февраль 1902 года, когда Спендиаров и участник любительного кружка Алексин отправились на наемных лошадях в «Олеиз», к Горькому.

Алексей Максимович жил на деревянной даче, окруженной миндалевой рощей.

Визитеров ввели в приемную-столовую. Наполнявшие ее шум и дым притупили сперва внимание, но, освоившись, Александр Афанасьевич различил среди студентов, гимназистов и лиц в штатском платье, горячо спорящих о чем-то, грубую поддевку Леонида Андреева, гусли в руках рядившегося под Горького Скитальца и благообразную голову Бунина, с пробором на боку и острой бородкой.

Посетители то и дело поглядывали на дверь кабинета, ожидая выхода хозяина.

Спендиаров почтительно поднялся с места: откидывая на ходу гриву прямых волос, в приемную-столовую вошел Максим Горький.

Он пригласил композитора в свою рабочую комнату. Спендиаров подошел к окну. За розовыми сучьями миндалевых деревьев голубело море. «Я не люблю моря в таком спокойном состоянии, — услышал он за собой окающую речь. — Бурное море мне гораздо больше по душе».

Заговорили о музыке и музыкальной деятельности Спендиарова. Александр Афанасьевич был застенчив, но внимание писателя к каждому его слову, его благодушие и «нежность в обращении» ¹ помогли Спендиарову быстро освоиться.

«Я стихов вообще не пишу, — задумчиво сказал Горький после того, как он кончил. — Все равно лучше Пушкина не напишешь, а написать хуже — это значит оскорбить память Пушкина. Пушкин за всех поэтов русских вперед на двести лет написал!» На его лице появилась виноватая улыбка: «Но недавно я согрешил, написал песнь в стихах по валашской легенде под названием «Рыбак и фея». Если найдете интересным, напишите музыку...»

Заметил ли ожидавший Спендиарова доктор Алексин, как сияло лицо молодого композитора, когда, выйдя из кабинета Алексея Максимовича, он рассеянно прощался с его друзьями?

«Приступил к сочинению баллады для баса с оркестром на неопубликованное еще поэтическое стихотворение М. Горького, лично мне передавшего это стихотворение», — с гордостью сообщил композитор своему издателю ².

Работа шла быстро и успешно ³. Увлечение композитора личностью писателя, вступившего с ним в сотворчество, было так сильно, что, передавая спустя много лет историю создания баллады «Рыбак и фея», он с неостывшим чувством восторга говорил о благоговении Горького перед Пушкиным, о нежном отношении его к Чехову, которое он наблюдал, сидя с обоими писателями на лавочке возле книжного магазина Синаки, и о «прирожденном чувстве красоты», проявляемом

_________

¹ «Н. А. Римский-Корсаков». Воспоминания В. В. Ястребцева, том 2, стр. 468.

¹ В кавычки взяты подлинные слова Спендиарова.

² Отрывок из письма от 6-го февраля 1902 г.

³ Привожу воспоминания Екатерины Павловны Пешковой: «Спендиаров очень скоро привез нам готовую балладу. Алексей Максимович даже удивился, что так быстро и в то же время так удачно он написал. В другой раз он приехал к нам с доктором Алексиным, который исполнил балладу под его аккомпанемент».

писателем в доме на Екатерининской, когда, насладившись фарфором, живописью и скульптурами, он углублялся в слушание специально приготовленной для него музыкальной программы, восклицая на особенно трогающих его местах: «Хорошо! Черт возьми, как хорошо!» — и утирая обильно катившиеся слезы.

«Алмаст»

Летом 1915 года, когда бедствия турецких армян достигли неслыханных размеров, Спендиаров написал на слова армянского поэта Иоаннисяна оду «К Армении», явившуюся новой вехой на его творческом пути. В августе он выехал в Москву. Сочувствие русской интеллигенции выразилось в организации «армянской недели», посвященной искусству и литературе Армении ¹. 9-го августа в Зеркальном театре Эрмитажа состоялся симфонический концерт Спендиарова. По воспоминаниям профессора А. Л. Чижевского, в то время студента Московского университета, принимавшего, как и его коллеги, участие в организации «армянской недели», Спендиаров выступал также в концерте в Политехническом музее. Весь свой досуг он проводил в «Комитете помощи жертвам войны с Турцией». Однажды он встретился там с молодым художником Сарьяном — автором обложки к его «Песне армянского дружинника». Разговорившись с ним, Спендиаров посвятил художника в тайны своей творческой жизни, полной бесконечных исканий. Выслушав его, Сарьян рассказал, что, познакомившись с поэмой армянского поэта Туманяна «Ануш», композитор Гречанинов пожелал написать оперу на ее сюжет. «Я сказал об этом Александру Афанасьевичу с целью задеть его патриотическое самолюбие,— вспоминал впоследствии Мартирос Сергеевич, — и, по-видимому, преуспел в этом. Он смущенно замолк и к вопросу о приискании сюжета более не возвращался...»

Оттягивать посещение Тифлиса, куда давно и усиленно приглашало его Армянское музыкальное общество, стало уже невозможно. К стремлению композитора дать там концерт в пользу жертв войны и к его давней мечте ознакомиться на месте с кавказскими напевами прибавилась, настоятельная необходимость во встрече с Туманяном.

В Тифлис Спендиаров поехал в конце февраля 1916 года. Среди встречавших его на вокзале музыкантов он увидел композитора Романоса Меликяна, знакомого ему еще по Петербургу. Чуть ли не на следующий день, сопровождаемый Р. Меликяном, он отправился знакомиться со старой частью города — путешествие, повторявшееся с тех пор почти ежедневно. Во время этих странствований он слушал игру народных музыкантов. На первом же заседании Армянского музыкального общества, устроенном в ознаменование его приезда, композитор обратился к своим тифлисским коллегам, ратуя за создание восточного оркестра. Впоследствии в своей статье о восточном оркестре, помещенной в 1926 году в ереванской газете «Хорурдаин Айастан», он писал: «В 1916 году, будучи в Тифлисе, я познакомился со всеми, восточными инструментами — струнными, духовыми и ударными, бывшими в употреблении на Кавказе. Своеобразная прелесть их тембров привела меня к мысли, что из этих инструментов можно было бы создать интересный оркестр. Тогда же, выразив удивление, что кавказские культурные музыканты ничего не сделали в этом направлении, я стал горячо советовать им заняться вопросом об организации восточного оркестра. При этом я рекомендовал расширить диапазон такого оркестра путем введения в него инструментов того же типа и тембра, что существующие, но более высокого и более низкого регистров, поручив изготовление этих инструментов лучшим специалистам».

Встречи Спендиарова с Туманяном начались с первых же дней его пребывания в Тифлисе. Александр Афанасьевич заинтересовался сперва «Ануш», и даже зашел разговор о поездке в Лори — на место действия будущей оперы. Он заинтересовался затем легендой «Парвана» о прекрасной царевне, утонувшей в озере из собственных слез. В одно из обычных посещений Туманяна композитор признался ему, что в легенде «негде развернуться» и что сюжет ее ему кажется «слишком лиричным». Тем не менее он попросил Ованеса Фаддеевича расширить некоторые места в легенде и присочинить к ней несколько стихов. Но, угадав, к чему тяготеет композитор, поэт предложил его вниманию другое свое поэтическое произведение — историческую поэму «Взятие крепости Тмук».

«Он прочел ее композитору, попутно переводя на русский язык, — пишет в своих воспоминаниях дочь поэта Нварт. — Спендиарову она сразу

_________

¹ Как рассказывает профессор А. Л. Чижевский, во время этой недели выставлялись картины армянских художников, устраивались выступления поэтов, писателей и критиков, посвященные армянскому искусству, организовывались концерты армянских композиторов.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание