ленных комнатах. Потом я видел много таких клубов; в иных местах они имитировали простую польскую избу, а кое-где были разрисованы «под модерн» (в каждой деревушке по-разному, в зависимости от вкуса организаторов). В одной из комнат стояли телевизор, радиоприемник. На столе — свежие журналы, газеты, на полках — книги, в том числе и современная литература, сочинения советских писателей. Есть набор пластинок (среди них произведения серьезной музыки), проигрыватель, музыкальные инструменты. Обычно это электрогитары, аккордеон, иногда и рояль. В другой комнате буфет и бар. Здесь можно выпить кофе, пива, пообедать. Тут же небольшая эстрада. Молодежь по вечерам танцует, музицирует, образуя маленькие ансамбли. Старики больше читают газеты, смотрят телевизор.

Я беседую с мальчиком — дежурным, приветливо встретившим нас. Ему лет 15, он сын крестьянина. Учится в школе, играет на гитаре, увлекается «биг-битом». «Наш клуб, — говорит он, — соревнуется с соседним, у них тоже есть свой оркестр. Мы очень любим советские песни...»

Такие клубы-кафе основаны крупным польским издательством «Рух» по всей стране (собственно, «Рух» не просто издательство, а еще и целая система пропагандистских организаций. Причем, оно, как видите, не ограничивается распространением только печатной продукции — книг, нот, газет, но берет на себя и воспитательные функции).

Поляки чрезвычайно заботливо относятся к своей молодежи. Когда ректор Варшавской консерватории К. Сикорский знакомил меня с великолепным, заново отстроенным помещением (звуконепроницаемость такая, что, проходя по коридору мимо классов во время экзаменов, мы не слыхали ни звука!) наряду с двумя концертными залами — большим и малым, он с гордостью показал огромный, отделанный в современном духе спортивный зал. И добавил, что занятия спортом обязательны для всех студентов, так как охране здоровья будущих музыкантов придается большее значение...

И поистине «черную зависть» вызвало у меня существование в Варшавской консерватории специального факультета, который выпускает звукорежиссеров, получивших солидное радиотехническое и музыкальное образование. Прекрасно оборудованные студии, совершенная аппаратура, квалифицированные преподаватели технических дисциплин — все это дает возможность готовить отличные кадры столь необходимых в наше время работников. Нам просто необходимо позаимствовать этот опыт варшавян!

Всю поездку меня не покидала мысль о том, что нам, музыкантам, нужно всячески расширять творческие контакты с зарубежными слушателями. Этого ждут миллионы верных друзей советской музыки.

* * *

Австрия

Е. Черная

На родине Гайдна и Моцарта

Толпа начала собираться задолго до открытия фестиваля¹. Уже в половине восьмого сидячие места перед ратушей были окружены плотным кольцом людей, а через полчаса и бульвар, и прилегающие улицы были буквально забиты народом. Ждать пришлось долго, часа полтора, но никто не роптал и не уходил. Венцы вели себя непринужденно и в то же время сдержанно, сохраняя веселое и спокойное оживление. Видно, типичные особенности поведения венской толпы, удивлявшие иностранцев два века назад — соединение живости и благопристойности, откровенной жажды зрелищ и добрососедской приязни, не исчезли из обихода.

Программа и дух Венского фестиваля в нынешнем году тоже явились данью прочным и чтимым здесь традициям. Это единодушно подчеркнули в приветственных речах бургомистр, министр просвещения и, наконец, сам президент Австрийской Республики Ионас, выступивший в конце официальной части.

Еще конкретнее напомнили о старинной традиции массовых венских празднеств торжественные фанфары и превосходная иллюминация ратуши. Световые лучи, пробежав по самому верху башни, стремительно пролились вниз, и этаж за этажом начали изнутри вспыхивать ряды огромных окон. Скрытые внешние источники света подчеркнули ажурную лепку карнизов, отчего все огромное здание показалось воздушным и как будто прорисованным тон-

_________

¹ В мае 1966 года группа советских музыкантов, числе и автор этой статьи, побывали на традиционном Венском фестивале (с 21 мая по 19 июня), а также совершили путешествие по другим городам Австрии.

чайшим пером. На фоне этой великолепной иллюминации и зазвучала музыка «Маленькой ночной серенады» Моцарта. Ее исполняли на открытой эстраде оркестр Венской филармонии и артисты балета.

Нужно было видеть, как замерла толпа при первых же звуках, как мгновенно стихли шутливые реплики, сопровождавшие длинноты в речах выступавших, какая готовность наслаждаться музыкой отразилась на всех лицах!

И действительно: можно ли не испытывать наслаждение, когда бессмертные звуки, предназначенные именно для такого исполнения на открытом воздухе в чудесный майский вечер перед празднично настроенной толпой, обвевают тебя, смешиваясь с едва ощутимым шелестом деревьев Ринга. Эта музыка здесь, у себя дома, кажется еще более поэтичной, юной и счастливой.

Не скажу, чтобы балет произвел на нас, приезжих из России, столь же яркое впечатление. Стилизация в духе пасторали XVIII века несла в себе гораздо меньший художественный заряд, чем исполнение серенады «Венскими филармонистами» (это лучший оркестр Австрии). Игра оркестра сама по себе обладала такой законченностью, что скромный балет мог быть только приложением к ней, притом необязательным.

Вокруг нас стояли люди самого разного возраста и профессии: студенты, рабочая семья, стайка девушек-официанток, пожилая профессорская чета, школьники-подростки. Во время цезур между частями серенады ни разу никто не шелохнулся, не заговорил с соседом, не засмеялся. Царила трогательная, даже, я бы сказала, деловитая серьезность.

Правда, так принимали не всё, что исполнялось в тот вечер. После нескольких тактов увертюры, написанной современным венским композитором специально к открытию фестиваля, серьезность сменилась недоумением, а затем ироническим или чуть насмешливым отношением. Видимо, неустойчивые, резко диссонирующие созвучия и томительно-неопределенные мелодические построения так же непривычны, а может быть, и чужды венской публике, как и слушателям в большинстве других стран.

Увертюра еще не закончилась, а уже начались дружные аплодисменты всей площади: таким вежливым способом венцы дают понять артистам, что дальше трудиться не стоит. Но и эта реакция была, в сущности, благодушной: музыку все же дослушали, а штраусовский вальс, сыгранный с удивительным увлечением и свободой и протанцованный артистами балета с изяществом и страстностью эпохи «бидермайер», полностью восстановил душевное равновесие слушателей. Да и нам вальс доставил искреннее удовольствие: внезапные взлеты и замирающие каденции оркестра, взлетающие черные фалды мужских фраков посреди вихря широчайших и воздушнейших женских платьев на эстраде — все это живо возродило в нашем представлении головокружительную атмосферу «Большого вальса». Но нужно сказать, венцы этот фильм не любят — не столько из-за того, что в нем спутаны биографии обоих Штраусов, сколько из-за Венского леса, голливудский вариант которого совершенно не похож на подлинную гордость австрийской столицы.

Мы думали, что исполнение вальса балетными артистами откроет народный бал. Но традиция уличных балов уже себя изжила. Это естественно, если принять во внимание невероятную загрузку улиц транспортом. Вообще говорят, что венцы сейчас танцуют куда меньше, чем в добрые старые времена; к тому же танцы совсем не те.

Зато другая традиция оказалась более живучей, мы стали свидетелями этого в ту фестивальную ночь: празднество, подобно фейерверку, рассыпалось по всему городу. В каком направлении ни пойти, из парков, переулков, скверов, площадей неслись звуки оркестров, инструментальных и вокальных ансамблей, хоров. Можно было подойти к любой группе слушателей, чтобы присутствовать на импровизированном концерте венских музыкантов (в том числе выдающихся профессионалов). В одном месте вы услышали бы оперных певцов, в другом — знаменитый хор венских мальчиков, в третьем — венский симфонический оркестр. A pядом выступали любители: инструментальные или хоровые капеллы военных, пожарных, учителей, студентов, школьников и — особенно многочисленные — рабочих венских предприятий.

Так вот он какой музыкальный быт венской улицы, тот самый, о котором рассказывается еще в документах XVII века и который вдохновлял стольких гениальных композиторов! Неужели он существует и в современных условиях? Вряд ли. Вероятно, многое было организовано специально к фестивалю. И все-таки ведь нужно было иметь столько жизнеспособных коллективов, чтобы до отказа насытить музыкой фестивальную ночь: песни, вальсы, духовые марши, несложные симфонические отрывки и увертюры из оперетт лились, как из рога изобилия, и почти все исполнялось наизусть. Правда, играли просто, без эффектной концертной отделки (хотя и очень чисто, слаженно), то есть без претензии на блеск или изысканность, зато с подкупающей жизнерадостностью и подлинно народным лиризмом. Такая артистическая простота часто свойственна композиторам, исполняющим собственные произведения. И, пожалуй, эта манера подходит любительскому искусству больше всего.

Позднее я еще раз убедилась в этом в маленькой зальцбургской гостинице на вершине Гайсберга.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Австрия

Е. Черная

На родине Гайдна и Моцарта

Содержание