Выпуск № 10 (335) | 1966 - страница 47

ученик Г. Пятигорского, поэта виолончели, музыканта тонкого и обаятельного. Но в его учениках появляются и другие черты, близкие некоторой части современной американской молодежи. И, как заметил один из членов жюри, их самоуверенность и «несдержанность» ведет к перегрузке эмоций. Пятигорский не «опекает» строго своих учеников и тем самым дает полную свободу проявления всех (хороших, а порой и отрицательных) свойств молодой артистической личности.

Наша советская школа (я имею в виду не только я не столько виолончельную) бережно и скрупулезно следит за формированием творческого облика учащейся молодежи. Но, быть может, чрезмерная опека сковывает самобытность, яркость, неповторимость некоторых талантов? Быть может, молодому артисту, если он думающий художник, целесообразно дать больше простора для собственной фантазии и некоторое отклонение от норм, от общепринятой интерпретации — (если оно убеждает) — зло не столь большой руки? Сколько подлинного наслаждения доставила игра японского виолончелиста Кен-Итиро Ясуда и финна Арто Нораса! Яркие самобытные таланты, их эмоциональная увлеченность, выдающиеся артистические данные заставили (и членов жюри, и публику) закрыть глаза на некоторую уязвимость в трактовке отдельных мест в классических сочинениях.

По этим вопросам, как и по некоторым другим, были споры и среди членов жюри. Разность (а порой и полярность) суждений — явление вполне нормальное среди художников, хотя должен отметить, что в жюри царило полное единодушие, и споры (точнее дискуссии) были плодотворны, интересны, как интересны были беседы, не только связанные с конкурсом, но и со многими вопросами современной музыкальной жизни, педагогических принципов, творческих проблем.

Угадать же (даже после прослушивания в трех турах), кто из соревнующихся обладает наибольшим потенциалом для того, чтобы стать в будущем большим артистом, — дело трудное, почти невозможное. Я смотрю на «Золотую доску» Московской консерватории и вижу рядом с Танеевым, Скрябиным, Рахманиновым, Неждановой фамилии музыкантов, окончивших консерваторию с высшим отличием и потом никогда, нигде и ничем себя не проявивших. Мы знаем и обратные явления. А ведь профессора наблюдали своих питомцев из года в год, а угадать в каждом молодом артисте его будущее не смогли. Вот почему и жюри в своих решениях не свободно от некоторых ошибок. Но хочется, конечно, чтобы их было поменьше.

Но не может не радовать факт, что слушатели, наполнившие залы, с удовлетворением приняли решение жюри виолончелистов. И если не все из соревновавшихся музыкантов оправдали надежды, то утешением может служить мысль, высказанная Джейн Марш. Молодая американская певица, получившая на конкурсе вокалистов первую премию, в своей речи высоко оценила самый факт встречи музыкантов всех стран в советской столице. Она сказала: «Разве дело в медали или в деньгах? Разве приезд в Москву, знакомство с великой страной, Советским Союзом, встречи с замечательными музыкантами-профессорами, дружба, которая завязалась здесь между молодыми артистами, разве все это не премия?»

Можно верить, что следующий конкурс им. Чайковского соберет еще больше новых замечательных музыкантов всего мира.

* * *

Рекомендованный репертуар и программы конкурса породили много мыслей. Мыслей радостных и обнадеживающих, мыслей грустных и тревожных.

Программы были сложные, интересные. Включение камерной литературы (сонаты Бетховена и Брамса) было всеми расценено как весьма положительная тенденция, заставившая исполнителей глубже освоить «большую» музыку. Положительно надо оценить и (обязательное) включение в программы нового сочинения современного композитора той страны, которую представляет конкурсант. К сожалению, второй тур оказался несколько перегруженным по программе, а третий потребовал от молодых исполнителей огромной, чисто физической (и, конечно, нервной) выносливости.

Снова мы были свидетелями буквально благоговейного отношения нашей публики к творчеству Чайковского. Сколько счастливых, светлых минут дает слушателям красота его музыки! Вот уж подлинно «к нему не зарастет народная тропа».

Радует также все возрастающий интерес зарубежных исполнителей к творчеству советских композиторов и прежде всего к произведениям С. Прокофьева и Д. Шостаковича. Достаточно назвать одну цифру: на конкурсе виолончелистов двадцать два раза прозвучали Соната и Концерт Шостаковича. Неоднократно исполнялись Симфония-концерт Прокофьева, Концерт Кабалевского и другие сочинения советских авторов.

Шостакович стал действительно «чемпионом» по числу заявок на его произведения. И некоторые исполнители (Тамара Габарашвили, Стефен Кейтс — в концерте, Михаил Майский, Арто Норас, Стефан Попов — в сонате) весьма убедительно, с глубоким проникновением в музыку, выпукло и ясно раскрыли красоту этих сочинений.

Одно из самых сложных и трудных и для исполнения, и для восприятия виолончельных произведений

это, безусловно, Симфония-концерт Прокофьева. Оно написано под непосредственным влиянием и воздействием Ростроповича, сочинено «по его возможностям», для его рук, для его таланта, по его темпераменту и масштабу. Меня ни разу еще не удовлетворило исполнение этого произведения кем-либо другим, кроме Ростроповича. Тот факт, что молодые конкурсанты из Болгарии, Австрии, ГДР, ФРГ, Италии включили Симфонию-концерт в свои программы, говорит и о большой любви к творчеству великого русского композитора, и о желании преодолеть исключительные трудности этого произведения. Преодолеть! Но как этого мало для того, чтобы доставить слушателям подлинное наслаждение от музыки! Ведь кроме мучительного переживания (одолеет ли?), кроме жалости (бедняга, как старается!), кроме желания, чтобы виолончелист поскорее «дошел» до последней части (наконец-то!), не испытываешь других чувств при слушании Симфонии-концерта в исполнении молодого артиста. Дорогие, юные виолончелисты, рвущиеся к этой сложнейшей музыке! Не принимайте аплодисменты по окончании концерта Прокофьева за радость, полученную от вашей игры. Слушатели аплодируют или Прокофьеву или из уважения к вашему труду. Но этого мало. Очень мало...

Но если Симфония-концерт Прокофьева может определить высшую точку достижений артиста, то некоторые другие произведения, рекомендованные для программы конкурса, вызвали глубокое недоумение.

Я имею ввиду «Четыре мимолетности» Г. Банщикова, которые были обязательным номером для всех виолончелистов, прошедших на второй тур. Это сочинение получило первую премию на специальном отборе, организованном Министерством культуры и Союзом композиторов СССР, и было рекомендовано как лучшее для исполнения на конкурсе им. Чайковского. Не боясь прослыть «отсталым» и «реакционером», скажу, что оно произвело на меня самое тягостное впечатление и навело на мысли, которыми не могу здесь не поделиться.

Конечно, если бы сочинение Банщикова было случайным явлением, наверное, не стоило бы об этом писать, так сказать, «ломать копья». Но оно было предложено участникам конкурса — виолончелистам 36 стран, и, естественно, воспринималось ими как эталон современного советского творчества. Кроме того, творение Банщикова не одиноко. Оно отражает направление, которое имеет своих апологетов и пропагандистов. Я не знаком с Банщиковым. Он — студент Ленинградской консерватории. Говорят — талантлив. Я слышал только еще один его опус — Концерт для виолончели соло. Это сочинение производит еще более удручающее впечатление.

«Мимолетности» же я воспринимаю как комбинации случайных звуков, разбросанных в полном беспорядке по четырем струнам виолончели, звуков, нарочито фальшивых, антимузыкальных. Вся эта виолончельная акробатика «сдобрена» предельно фальшивыми аккордами фортепиано. Очень показательно, что даже в исполнении лучшей виолончелистки К. Георгиан (проходившей это произведение с Ростроповичем) «Мимолетности» были встречены с полным недоумением. После каждой пьесы аудитория награждала Георгиан аплодисментами, после же исполнения Банщикова не было ни одного, ни единого хлопка! (И это у публики, в основном молодежной, с восторгом, даже чрезмерным, принимающей все необычное, новаторское!) Зарубежные члены жюри, прослушав 64 банщиковские «Мимолетности» (16 исполнителей по 4 «Мимолетности» = 64), с недоумением спрашивали, как могло такое произведение стать обязательным для конкурса им. Чайковского?

Мне кажется, это происходит оттого, что многие музыканты старшего поколения считают для себя невозможным бороться с авангардистким направлением. Неприятие же такого произведения, как «Мимолетности», становится для них как бы компрометирующим фактом! И в самом деле, кому хочется публично признаться в своей «отсталости»?! И, наоборот, даже лестно быть как бы на «уровне» всей «сложности» века.

Вычурность и претенциозность подобных произведений явно экстремистского направления бесконечно далеки от подлинной музыки. Это не что иное, как дань наихудшей зарубежной моде. Сейчас я не считаю уместным рассматривать вопрос о праве подобных сочинений на внимание наших исполнителей и публики. Но присутствие их в качестве обязательных произведений на конкурсе, носящем имя великого русского композитора, всеми своими конями связанного с народом, я лично рассматриваю как грустное недоразумение.

Конкурс им. Чайковского завоевал авторитет как крупнейшее музыкальное событие международнародного масштаба. И наша обязанность всячески содействовать росту его авторитета среди всех музыкантов мира.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание