Выпуск № 6 (331) | 1966 - страница 27

Василий — Я. Иванов, Анюта — Н. Суржина.
«Василий Губанов» Д. Клебанова

щие в самых первых рядах могут увидеть, что у правой кулисы, видимо, кто-то есть. Потом луч прожектора освещает Василия и огромное бревно на полу...

Пусть не думают, что забыла я об удачных кинопроекциях (березы в дуэте Василия и Анюты; убегающие вдаль кусты и деревья в картине движущегося поезда) или сценку, где строители смотрят кино и косые белесоватые лучи из правой кулисы выхватывают из тьмы их головы. Помню. Это хорошие эпизоды. Но что они могут изменить в общей концепции спектакля? И чем могут помочь ей актеры? Отдадим им должное. Попова (Анюта), как обычно, поет сильно и выразительно. Колоритны О. Русанов (Федор), Е. Жариков (Степан) и А. Ковтун (Расстрига), особенно Жариков, со своей провинциальной претензией на шик в напомаженных волосах, шелковых штанах и небрежной манерой кидать слова. К сожалению, Я. Иванову (Губанов) кажется почему-то, что быть мужественным коммунистом — значит глядеть на всех, даже на парторга мрачно-насупленно. Хоть бы одна улыбка! Поет он старательно, но оживить музыку ему не дано. Тут даже Червонюк (Хромченко) оказывается почти бессильным. Крайне раскаченные голоса И. Бронниковой (Катя) и Б. Малкова (машинист) дополняют во многом неблагоприятное впечатление и от вокальной стороны спектакля...¹

Как видно, харьковский театр испытывает серьезные трудности. Ему нужен хороший режиссер. Нужны артисты оркестра. А главное — нужен подлинный творческий энтузиазм, который приходит, когда люди делают большое новое дело. Таким делом может стать выработка своего (построенного с учетом возможностей коллектива) перспективного репертуарного плана. Сейчас в Харькове идет примерно то же, что и во всех других «оперных городах». То есть, помимо названных произведений, — «Тоска», «Риголетто», «Демон», «Борис Годунов», «Чио-Чио-Сан», «Севильский цирюльник», «Богема». Чуть более редкие названия — «Сказка о царе Сал-

_________

¹ Надо учесть, правда, что в феврале он еще не был как следует «впет»; Иванов, например, «тянул» премьеры один, ибо Манойло — другой исполнитель Губанова — был введен в спектакль только 16 марта.

тане» (дают ее примерно два-три раза в сезон), «Бал-маскарад», «Манон Леско»; совсем редкое — «Красная шапочка» Гокиели. Ну и, конечно, национальный репертуар — «Катерина», «Запорожец за Дунаем», «Назар Стодоля». Как будто все. Много больших итальянских драм (то есть того, что при современном состоянии режиссуры дается театру, кажется, хуже всего) и очень мало опер лирикобытовых, комедийных, фантастических. А ведь пресса отмечала в свое время успех именно этих жанров на харьковской сцене — от «Сорочинской ярмарки» до «Русалки» А. Дворжака. Почему же они заброшены?

Русская классика осваивается, прямо скажем, робко: не идет Глинка, Даргомыжский; из опер Римского-Корсакова — только одна. Забыт Моцарт. О современном зарубежном искусстве (Яначек, Бриттен. Орф) и говорить не приходится.

Наконец, советская опера. Собираются возобновить «Овод» А. Спадавеккиа, «Маскарад» А. Артамонова, намечена к постановке незаконченная еще «Иркутская история» М. Карминского. Не густо. Тем более, что темы двух первых опер вовсе не современные. А что было предпоследней советской премьерой? «Павел Корчагин» Н. Юхновской. Совсем не густо.

В разное время (главным образом, после войны) на сцене театра шли произведения К. Данькевича, Д. Кабалевского, Ю. Мейтуса, Т. Хренникова, некоторых других наших авторов. Но ни разу, никогда — ни одной оперы Прокофьева (это на Украине-то!) И невольно хочется сказать обоим главным — Дущенко и Лекову:

— Евгений Васильевич! Юрий Николаевич! Посмотрите внимательно хотя бы на Цуркан и Суржину. Поставьте их рядом. Представьте себе, что одна, затаив дыхание, прислушивается к степенному говору сватов, а у другой «прорезались» тоненькие девчоночьи косицы. Неужели не видите вы, что перед вами настоящие Соничка и Фросичка? Дайте лихого коня Жарикову — и помчится он воевать свою долю. Расшевелите Жайворонка — и пусть, поначалу пленившись Луизой, угодит он в забавный роман с Дуэньей. Попросите кларнет, трубу и барабан помузицировать в доме старого дона Херома — и они прекрасно заиграют. И может быть, опытный Червонюк или совсем молодой Ковтун окажутся великолепной Кухаркой, а Суховольская — дьявольски хитрой Фата-Морганой. Ну?? Попробуйте! Ей-богу, тогда не будет иметь никакого значения, привыкли харькозчане к «своим звездам» или нет. Большое новое дело — это жизнь коллектива, судьба коллектива.

Словом — вопрос не новый! — репертуар, репертуар, репертуар...

Наконец, еще один, тоже очень не новый вопрос, Коллектив, как и каждый отдельный человек, не может успешно развиваться без культуры восприятия критики. Она не имеет ничего общего с уменьем, когда тебя критикуют, понимающе-горестно кивнуть головой. Дескать, правильно, признаю. Признал — чего же боле? И... все пошло по-старому. Одержимость работой, но и потребность сомневаться в себе, в своей работе, мужество, если надо, зачеркнуть ее, начать сначала — без этого, вероятно, нельзя вообще жить, в частности, жить в искусстве. Такое мужество неощутимо в атмосфере, окружающей харьковский театр¹. Не в этом ли причина того, что недостатки, характерные, к сожалению, для многих оперных сцен страны (штамп, наигрыш, «привязанность» к дирижеру и т. д.), проявляются здесь в особенно «яркой» форме?

Нервность реакции некоторых «звезд» на критику (а эта нервность, увы, хорошо известна) — факт более или менее типичный. И не стоило бы упоминать о нем, если бы подобные факты не стимулировались всей атмосферой захваливания, царящей вокруг театра. Откроем, например, недавно вышедшую в Киеве книгу К. Милославского, П. Ивановского и Г. Штоль «Харкiвський театр опери та балету». На первой же странице авторского текста читаем: «Созданные молодежью спектакли "Манон Леско" и "Чио-Чио-Сан" Пуччини, "Бал-маскарад" Верди, "Катерина" Аркаса, "Красная шапочка" Гокиели, "Евгений Онегин" Чайковского, "Коммунист" композитора-харьковчанина Клебанова, "Тарас Бульба" Лысенко отличаются большим художественным вкусом, оригинальностью музыкально-сценической интерпретации и выдающимися актерскими достижениями исполнителей главных партий и слаженным ансамблем» (автор вступительной статьи — Ю. Станишевский). А теперь заглянем в выходные данные: книга подписана к печати 3 августа 1965 года, то есть ровно за полгода до премьеры «Коммуниста», которому критик, еще не зная окончательного названия оперы («Василий Губанов»), уже выдал столь щедрый и, увы, незаслуженный аванс! Посмотрим отзыв о предыдущей работе театра над советской оперой «Павел Корчагин». По мнению авторов, «несмотря на все недостатки, появление на сцене дорогих советским людям образов

_________

¹ На этот раз можно согласиться с М. Игнатьевой (см. ее статью «Зритель должен поверить», «Советская культура» от 27 ноября 1962 года), которая, критикуя некоторые спектакли этого театра — «Севильский цирюльник», «Лебединое озеро» — отмечала: «Ни разу не пришлось слышать, чтобы кто-то вслух, в лицо сказал хотя бы о пустяшных недостатках».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Василий — Я. Иванов, Анюта — Н. Суржина. «Василий Губанов» Д. Клебанова

Содержание

Василий — Я. Иванов, Анюта — Н. Суржина.
«Василий Губанов» Д. Клебанова