Выпуск № 5 (318) | 1965 - страница 49

шютистами подружилась, и с их командиром капитаном Суржиным общий язык нашла. Если честно признаться, то не последнюю роль сыграл тут ее голос. Услышали десантники, как она поет, и пообещали взять с собой и обучить парашютному делу. Условилась Нина с Суржиным, что в день ухода он с хлопцами будет поджидать ее в пяти километрах от деревни. Помчалась туда на лыжах, да настиг ее Ленька Синицын, брат Шурки. Оказывается, мать подняла тревогу, прибежала со слезами к Карпычу, и тот отправил вдогонку своего ординарца. Пришлось подчиниться.

Карпыч не ошибся. Гитара действовала, как магнит. Стоило только Нине коснуться пальцами струн и запеть, как в траншее, блиндаже или партизанском госпитале воцарялась тишина.

Певунью в голубеньком платьице боготворили раненые. У многих дома остались такие же востроглазые, остролицые девчушки с льняными волосами, расчесанными на прямой пробор, и толстыми косами, как у Нины. Пока она пела, человек успевал мысленно перенестись под родную крышу.

Именно в такие минуты необычайного душевного подъема, невольно охватывающего ее существо, перед Ниной начинал раскрываться глубокий смысл того, что она теперь делала с легкой руки Карпыча.

Конечно, хорошо, что, живя среди партизан, девочка научилась копать траншеи, шить из парашютов белье и маскировочные халаты, ухаживать за ранеными, обращаться с оружием. Но эту работу умели делать и другие. Когда же у людей появлялась потребность отвести душу, приободриться, Нина со своим звонким голосом, гитарой и песнями оказывалась незаменимой.

Праздник Восьмое марта справляли по всем правилам. Районное торжественное заседание проводили в просторной избе в деревне Прасковке. Отличившихся женщин наградили ценными подарками. Нинина мать получила полушубок. Вечер закончился концертом художественной самодеятельности. Когда на круг вышла Нина и запела песню «Синий платочек», Карпычу показалось, что зазвенел колокольчик. Он слушал и думал: «Какой голос! Если б девчонку отправить учиться...»

У него самого в молодости тоже была сокровенная мечта — стать художником. В 1922 году по путевке Смоленского губкома комсомола приехал в Ленинград, поступил во ВХУТЕМАС. Через полгода свалил его с ног сыпняк. Учебу пришлось бросить. Потом он частенько снова брался за кисть и резец. Писал картины, плакаты, декорации, лепил скульптуры, резал по дереву. Но всерьез заниматься искусством уже не имел возможности. Другие заботы захлестнули Петра Шматкова с той поры, как его с группой комсомольцев в дни ленинского призыва торжественно приняли в партию. Деревня переходила на рельсы новой жизни. И он занимался будничной партийной работой.

Оглядываясь на прожитую жизнь, Карпыч теперь уже не сетовал на свою судьбу. То, чего не сумел достичь на поприще искусства он сам, достигнут такие, как Нина.

На ближайшем заседании бюро райкома Карпыч предложил переправить Нину в Москву.

— Надо девчонку сберечь, — сказал он, сдвинув мохнатые, черные брови. — Пусть учится.

С Карпычем все согласились, и он вызвал Нину.

— При первом удобном случае полетишь на Большую землю. Райком решил послать тебя в консерваторию. Вот тебе характеристика, — и невозмутимый Карпыч протянул оторопевшей от неожиданности Нине листок бумаги с райкомовской печатью. Простым карандашом там было написано, что предъявительница документа, подпольщица Исакова Нина Сергеевна, смело выполняла боевые задания партизанского отряда, принимала активное участие в художественной самодеятельности. На всякий случай Карпыч решил заранее снабдить Нину характеристикой. А вдруг его убьют! Он считал своим долгом при жизни позаботиться о своей подопечной.

После первомайских праздников Карпыча вызвали в Москву. Он должен был доставить туда крупную сумму денег, собранную у местного населения по подписке на заем обороны страны. 12 мая на партизанском аэродроме приземлилось несколько четырехмоторных самолетов. В первую очередь майор Жабо приказал погрузить раненых. Их было много, и Карпыча с трудом втиснули в самолет. Для Нины места не оказалось.

— Прилетишь следующим рейсом, — обнадежил ее на прощание Карпыч и объяснил, как его разыскать в Москве.

Но тут как на зло хлынули весенние дожди. Они лили две недели. Посадочную площадку развезло вконец. Нина видела: прилетит, бывало, самолет, покружит, а сесть негде. Так следующего рейса и не дождалась.

В конце мая немцы стянули крупные войсковые части и бросили их в решительное наступление на партизан. Развернулись ожесточенные бои. Но силы были неравные. И партизаны под натиском карателей снова ушли в леса.

...Встретилась Нина с Карпычем только после окончания войны. Осенью сорок пятого года он приехал по заданию обкома в Знаменку. Навстречу ему поднялась стройная, красивая девушка, которую уже никак не назовешь пигалицей. Вспомнили Лепехи, друзей, живых и мертвых. Постепенно Карпыч перевел разговор на старую тему.

— Дело прошлое, с консерваторией я тогда хватил через край, — рассмеялся Карпыч. — Прежде надо среднее музыкальное образование получить. Для начала поезжай в Смоленск, поступай в музыкальную школу. Твое призвание — твой голос.

Карпыч написал письмо начальнику областного отдела искусств, охарактеризовал Нину как очень способного человека и выразил уверенность в том, что «из нее со временем будет толк».

Предсказание его сбылось. Еще занимаясь в консерватории, Нина заняла первое место на конкурсе Московского фестиваля молодежи и студентов. Потом завоевала второй приз на международном конкурсе музыкантов-исполнителей в Женеве, после чего объехала с концертами всю Швейцарию.

Сейчас Нина Сергеевна Исакова — известная певица. С 1958 года она поет на сцене Московского музыкального театра им. К. С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко. Пять лет тому назад правительство присвоило ей почетное звание заслуженной артистки РСФСР. Дважды избиралась она депутатом Московского Совета.

— Ничего нет удивительного, — сказал Карпыч, когда узнал об успехах Нины. — Бедовая была девчонка, настырная. Такой, видно, и осталась. Знать, на пользу пошли ей лесные университеты.

Петр Карпович Шматков сейчас живет в Смоленске. За отвагу и мужество он награжден орденом Красного Знамени. Два года назад Карпыч вышел на пенсию. Дома его почти всегда можно застать за любимым занятием. То лепит, то вырезает из дерева, то долбит камень. Его рабочая комната завалена эскизами и набросками, заставлена пластилиновыми моделями и законченными скульптурами из дерева, мрамора, гранита.

— Свободного времени стало хоть отбавляй, — говорит Карпыч. — Вот я и художничаю.

Нина Сергеевна вспоминает о Карпыче с необыкновенной теплотой и даже с восхищением.

— Вдумайтесь только поглубже в мою историю, — сказала она мне, когда я передал ей привет от Карпыча, — и вы поймете, каким оптимизмом обладал этот человек, какую веру в победу над врагом мог он вселить в окружающих одной только своей затеей отправить меня в консерваторию. Словно в ту страшную пору не было более важных забот...

Вот и вся быль об удивительных людях, чьи пути-судьбы, как лесные тропы, пересекались в самом начале войны.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание