Выпуск № 5 (318) | 1965 - страница 29

бы не услышать больше этого презрительного «тю!», я решила найти оперетту самостоятельно, прибегнув к логике. Во время бега по улицам, случайно поворачиваю в нужную сторону и оказываюсь сразу перед двумя театрами — русским драматическим и музкомедией. И вот — зал. Узкая оркестровая щель (ямой ее не назовешь), кажется, «выжимает» вверх фигуру дирижера И. Кильберга. Идет оперетта И. Штрауса «Ночь в Венеции». А впереди еще десять спектаклей...

— С чего начинается успех?

С репертуара...

Сегодня он почти такой же, как в Москве, Ленинграде или Свердловске. Правда, в Одессе больше инициативы. Театр первым поставил «Дайте волю песне» и «Лисистрату» Г. Дендрино, «Сердце скрипки» А. Спадавеккиа, «Мою прекрасную леди» Лоу, «Дарите любимым тюльпаны» и «На рассвете» О. Сандлера и еще многое другое. Когда подходящих произведений не хватает, их создают. Создают в самом театре. Так родились, например, обозрения: «Веселая история» и «Одесса — мой город родной». Их авторы — Ю. Дынов и М. Ошеровский.

«Лисистрата» и «Леди» уже давно перешли на другие сцены. У театра осталось первенство в местной тематике. Но, пожалуй, любой город может гордиться своей тематикой. И не только гордиться, но и посвящать ей сценические произведения. Так что репертуар — это много, но не все...

С музыкальных руководителей...

В труппе их двое — И. Кильберг и Е. Винницкий. Кильберг тяготеет к развернутым музыкальным формам. Его увлекает сама атмосфера блестящих ансамблей, больших арий.

Винницкому же часто достаются новинки, в которых музыка возникает лишь «по ходу действия». Но и при этом он не упускает возможности выдвинуть ее на первый план. Оба дирижера проводят одну идею: все актеры, независимо от их вокальных данных, должны проникнуться стилем и настроением композиторской партитуры. Все должны дышать и двигаться в ритме музыки, жить в ее стихии.

В этом театре не очень почитают арии «на публику», противопоставляя им арию в образе. Дирижеры легко пожертвуют чисто вокальным эффектом ради того, чтобы исполнитель ощутил в себе естественную необходимость запеть. Они не гонятся за громкостью, но следят за выразительностью. И это тоже специфика Одесского театра, где ни один артист не двинется к авансцене, позабыв про суть происходящего за его спиной.

Кильберга в труппе побаиваются за строгость: сначала знать музыку, а потом уже играть. Он гроза поющих, но еще больше «непоющих» актеров, от которых требует безукоризненной музыкальности. Не потому ли речь мистера Дулитла («Моя прекрасная леди») в смысле интонаций построена по жесткому закону внутренней гармонии, включая паузы; пластичен молчаливый Бокар («Цветок Миссисипи»); и от начала до конца глупо-грациозен словоохотливый Стильбониде («Лисистрата»).

Так складывается музыкальная культура театра. Но для оперетты нужны и другие слагаемые...

С главного режиссера...

Не один год театром руководил И. Гриншпун. Ему принадлежат такие постановки, как «Вольный ветер» и «Белая акация» И. Дунаевского, создавшие первую славу театра. Потом главного не было. Последние два года главрежем работает Матвей Ошеровский (о нем речь дальше). Но «Прекрасную леди», один из лучших спектаклей, поставили еще до него...

С актеров...

В Одессе труппа первоклассная. Однако талантливых артистов немало и в других театрах. Другое дело, что в Одессе они задают тон, потому что в коллективе сложился крепкий ансамбль...

С условий...

Зал тесный. В нем буквально дышать нечем. Сцена с пятачок. Если актеру с темпераментом Ю. Дынова по ходу действия придется броситься за кулисы, то бросаться надо осторожно, иначе можно либо кого-нибудь с ног сбить, либо самому с лестницы упасть.

Так с чего же начинается успех? Не будем торопиться с ответом. В успехе Одесской оперетты «повинно» большое число людей, которые «работают» на него каждодневно, настойчиво, целеустремленно.

Тихо! Идет репетиция.

...Маленький кабинет директора забит народом. У каждого дело: администратор выясняет по телефону, в каком магазине можно приобрести военные фуражки, М. Ошеровский и художник М. Виноградов колдуют над листком бумаги, испещренным только им понятными закорючками, М. Водяной и Е. Винницкий договариваются о паузах в куплетах Мишки-Япончика... Через головы людей в комнату заглядывает С. Крупник в мундире генерала французской ар-

И. Кильберг на оркестровой репетиции

мии — вероятно, самый длинный артист в труппе. Он ищет директора, потому что после репетиции заседание месткома.

А директор Дмитрий Михайлович Островский стоит в коридоре: в кабинете места ему уже не хватило.

А между тем это человек особенный. Как говорят все, именно с него начался театр, которому на будущий год исполнится двадцать лет. Во всем его облике покоряет интеллигентность, благожелательность тона. Островский говорит негромко, неторопливо, и с ним никто не спорит: таков авторитет директора. Если же он повысил голос, никто не сомневается, что виноват тот, кто заставил Островского заговорить несколько... громче. Ему не надо ничего долго объяснять. Он слишком хорошо знает коллектив, его возможности, даже характеры и заботы всех работников театра, чтобы понять с полуслова. И директор каждый вечер на спектакле. От его глаза мало что может скрыться.

Идет репетиция на сцене — первая после монтировочной. Как это бывает всегда, что-то висит косо, что-то вообще забыли повесить, что-то плохо прикрепили. Выгородки ходят ходуном: три трехгранные фурки (на каждой из плоскостей которых запечатлены живописные «пятна» декораций) поставлены на колесики, чтобы лучше поворачивались. К каждой фурке «прикреплен» хорист. Иногда, засмотревшись на дирижера, кое-кто из них забывает про свою добавочную нагрузку как рабочего сцены и «мажет» в чистой перемене. Ища оправдания, хористы, которым поручено это ответственное дело, жалуются на то, что плохо видно, до какой черты надо поворачивать фурку.

— Дайте мне самую яркую краску! — требует режиссер и долго, терпеливо раскрашивает пол, определяя точные границы поворота. Фурки завертелись верно. Но... опоздал на выход «оркестр»:

— Матвей Абрамович! Трудно пройти: народу очень много.

— Кто там стоит за кулисами? На этот зов около полутора десятков голов в котелках, кепках, фуражках, шляпках выглядывают на сцену.

— Товарищи, потеснитесь, — просит режиссер. — Дайте пройти оркестру.

Головы скрываются. Оркестр выходит вовремя. Кулисы жалобно вздыхают: за ними теснится хор...

...Звенит звонок. Он зовет на сцену участников второго акта. Репетиция продолжается. Все помнят: в нижнем фойе висит плакат: «До премьеры осталось пять дней!»

Премьера — «На рассвете» О. Сандлера. Кое-кто сомневается: а оперетта ли это? Ведь в ней даже расстреливают! Впрочем, сомневаются в основном те, кто не видел одесского спектакля. Зрители его приняли, поверили, что может быть героическая музыкальная комедия. И это действительно так. Прежде всего потому, что в спектакле ничто не нарушает правды характеров и правды той атмосферы, в которой они создавались. Бойцы одесского подполья, французские моряки, городские обыватели, Мишка-Япончик и Вера Холодная...

Романтическая кульминация спектакля — расстрел подпольщиков.

...Под дулами ружей стоят трое. Зал почти не видит фигур карателей. Все его внимание сосредоточено на лицах революционеров. Один из них — пожилой, мудро-ироничный, второй —

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

И. Кильберг на оркестровой репетиции

Содержание