Народный ансамбль

Пример

Два персонажа из композиции «Танцы венгерских цыган»

Художественный руководитель ансамбля Миклош Рабзи с Игорем Моисеевым

Болгария

Л. Генина

СОФИЙСКИЕ ВСТРЕЧИ

Как мы знакомились

Белоголовые горные пики, надежно укутанные молочным туманом от пронзительного ветра, — это Болгария. Здесь невольно вспоминаешь толстовского Оленина: что бы ни делал, о чем бы ни говорил, во всем чувствуются горы. Временами похоже на нашу Грузию: та же ступенчатость пространства (за вершиной — новая и новая), та же стремительная плавность несущихся между отрогами рек. И все-таки нет — иное. Мы ощущаем это на первой же пограничной станции с милым сердцу названием — Русе; на нешироких, изумительно красивых улицах Софии, выложенных глянцевитыми прямоугольными, веками уже отполированными камнями; на дороге к знаменитому Рильскому монастырю. Аккуратные домики увешаны ожерельями из красного перца. Обнявшись за плечи, самозабвенно пляшут четырехлетние босоногие танцоры с антрацитными глазами. И небо — синее до легендарности...

Несказанное дружелюбие, любовь к русским, советским — это тоже Болгария. Девушки возле моста Дружбы через Дунай (граница с Румынией), увидев вагоны с трафаретиками «Москва — София», остановились, радостно закричали, замахали платками. И это приветствие словно сопровождало нас всюду. Одна из переводчиц — высокая, красивая Мария Петкова говорит:

— Я работала со многими иностранцами. Русские — самые мои любимые люди.

...В просторной студии «Музыка», что на Русском бульваре, у изголовья которого мавзолей Георгия Димитрова, — официальное открытие Международной встречи молодых музыкантов социалистических стран. Здесь многие видят друг друга впервые. Потом, позже, мы (Родион Щедрин и я) узнаем, что вот рядом с нами, слева — югославы: Мария Корен и Петер Озгиян. Затем — председательская «ложа» (сегодня здесь, естественно, хозяева во главе с Филиппом Кутевым), а по соседству с ней — беспокойная «колония» чехов. Эти первыми рвутся в спор, первыми захватывают немногочисленные на встрече партитуры. Да и приехали они в Софию в расширенном составе: не только официальные делегаты Любомир Фишер и Ярослав Базлик, но и энтузиасты-туристы: Л. Чижек, Я. Райхов, Ю. Поспишил. Далее — флажок Германской Демократической Республики. От его имени выступают двое — Гюнтер Хаук и «zu jung» («слишком молодой»), как говорит он сам о себе, Ганс Петер Мюллер. Рядом с ними — венгры: Янош Мароти и Андраш Боргулиа. Затем — единственный представитель Польши — Генрих Шиллер. А вот румыны: Думитру Капояну и Октавиан Лазарь Косма. Наконец, болгары: Димитр Тыпков, Димитр Христов, наш безотказный переводчик и гид, воспитанник Ленинградской консерватории Иван Хлебаров и еще много, много — в темнеющей глубине зала, в креслах, в проходах, у дверей... Мы слушаем музыку и спорим, и снова слушаем, и снова спорим, а вечерами собираемся в клубе Болгарского союза композиторов. Здесь страстные речи об искусстве сменяются незатейливыми повестями «о себе». Шумит-бурлит до ночи импровизированная дискуссия. Придумываются прозвища. Базлика, например, — невысокого, с хрипловатым тенорком — нарекают «генералом». Ведь именно он на официальных утренних заседаниях, заслонившись темными очками, начинает наступление:

— Почему вы боитесь пуантилизма?!

Мароти немедленно отвечает контрударом, за что и произведен в «адмиралы». Но особенно высоко оценены точность и быстрота реакции Щедрина: на заключительном банкете под одобрительное гудение уже сдружившихся делегатов кто-то восклицает:

— Если Базлик — «генерал», а Мароти — «адмирал», то Щедрин — «космонавт»!

...А общим любимцем неожиданно для всех становится круглолицый Любомир Чижек из Братиславы. Это он, Чижек, на обратном пути из Рильского монастыря затевает песни. Сначала вдвоем с товарищем. Сначала чешские — народные, студенческие, туристские. Но широкой деятельной душе Чижека дуэта мало. Он жаждет, чтобы запел весь автобус. Что знают все? Конечно, советские песни. Звучат «Катюша», «Подмосковные вечера», «Песня о Родине», «По долинам и по взгорьям». Но кончились и они, а энергии не убавляется. Перешли на классику. Во вступлении к «Тангейзеру» Фишер нарочито тоненьким голоском подпевает контрапункт. Потом бетховенская тема радости, главная партия Первого фортепианного концерта Чайковского, марш из «Фауста», «Болеро» Равеля (ритм идеально отбивается ладонями). Еще? Пожалуйста. Тем же мощным мужским хором исполняются ариозо Рудольфа, ария Виолетты.

— А «современную» можете? — кричат Чижеку.

— Могу! — И наш солист, важно надув щеки и закатив глаза, играя голосовыми регистрами, заверещал:

— Плик, плок, бум, трррр...

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка