Выпуск № 8 (309) | 1964 - страница 35

После премьеры концерта Анри Coгe

виолончельного мастерства. И все это должны сделать специалисты...

Во-вторых, я не могу писать исчерпывающе об этом цикле и потому, что по ряду причин мне не пришлось быть на некоторых концертах. Так, я не слышал концертов Баха, Гайдна (говорят, это было великолепно!), Дворжака, Брамса, Хиндемита. Шумана (в новой оркестровке Д. Шостаковича) слушал лишь в записи, концерты М. Вайнберга и Л. Книппера — по радио. Все это не дает мне права писать о цикле в целом.

Трудно писать о Ростроповиче еще и потому, что вся его артистическая деятельность уже получила в нашей прессе широкую, исчерпывающую оценку. Советская общественность дала (особенно в период всенародного обсуждения кандидатур на соискание Ленинской премии) такую великолепную характеристику его творчеству, неутомимой пропагандистской деятельности, организаторскому таланту, педагогической работе, что сказать «новые» слова, найти «свежие» мысли или подыскать еще не сказанные превосходные эпитеты, мне кажется, почти невозможно или во всяком случае очень трудно.

*

С завистью читаю я интереснейшие статьи Генриха Густавовича Нейгауза о Святославе Рихтере. Он находит какие-то «особенные» слова, красивые сравнения, вдохновенные эпитеты для художественного выражения и «описания» мастерства и творчества Рихтера. Порой хочется, думая о Ростроповиче, заглянуть в статьи Нейгауза и кое-что «позаимствовать» из его мыслей, тем более, что многое, сказанное им о Рихтере, вполне может быть повторено в отношении творчества Ростроповича. (Убежден, что творчество Рихтера и Ростроповича во многом перекликается; недаром так великолепны были их совместные выступления, так идеален их сонатный ансамбль.)

Таким образом, мне остается поделиться лишь некоторыми впечатлениями и мыслями слушателя-музыканта, которому концерты Ростроповича доставили поистине «радость безмерную». Впрочем, и эти слова уже были сказаны тоже...

*

...Вспоминаю все прослушанные мною концерты цикла и хочу ответить себе на вопрос; что же мне больше всего понравилось, что оставило самое сильное, неизгладимое впечатление? Как это ни покажется странным (имея в виду, что отвечает на этот вопрос композитор), в первую очередь, всплывают в памяти «Вариации на тему рококо» Чайковского и Концерт Сен-Санса, два популярнейших сочине-

ния... В отношении Вариаций, мне кажется, что значительность ростроповичевской интерпретации заключалась в необыкновенной близости к авторскому художественному замыслу. Чайковский, благословивший фитценгагеновскую редакцию фактом своего дирижирования «Рококо» именно в этом варианте, не мог бы не остаться довольным исполнением Ростроповича! Ничего «от себя», никаких «излишеств», никаких крайностей — ни в темпах, ни во фразировке. А был соблазн сказать в «Рококо» что-нибудь еще доселе не сказанное. Это так любят делать большие артисты, музыканты со своим, оригинальным «почерком», когда берутся за пьесы, имеющие многолетние, устоявшиеся традиции исполнения. И вот, не сказав как будто ничего сверхнового, не удивив ничем «сверхъестественным», не открыв чего-то «небывалого», Ростропович тем не менее прочел нам Вариации заново. Уже изложение самой темы удивило на редкость правдивым звучанием: никакой сентиментальности, все полно благородным изяществом, необыкновенной простотой и кристальной чистотой. В этой музыке присутствовал как бы образ самого Петра Ильича с его тонким вкусом, красивой душой, хорошими манерами, лирическим благородством. Впрочем, я чувствую, что пытаюсь рассказать словами, как звучали Вариации! Бесплодные попытки! Их надо оставить и попросить поскорее записать на пленку, пластинки — это незабываемое, безусловно классическое исполнение.

*

Концерт Сен-Санса. Одно из любимейших сочинений А. Брандукова. Я бывал на уроках Анатолия Андреевича, когда он показывал этот Концерт, и много раз слышал, как он аккомпанировал его своим ученикам. Сам Сен-Санс был в восторге от игры Брандукова, не раз аккомпанировал ему.

Ростропович не мог слышать Брандукова, но я заверяю, что никто еще не был так близок к брандуковской интерпретации, как Ростропович — по духу, по характеру исполнения, по какому-то особенному аромату этого сочинения, столь французского! Легкость, изящество, какая-то элегантная непринужденность сделали исполнение Концерта по своему стилю буквально идеальным!

Только что сказав, что впечатление от Вариаций на тему Рококо и Концерта Сен-Санса наиболее врезалось в мою память, я вспомнил «Дон Кихота» Нет, это исполнение, пожалуй, было еще более значительным! Это, возможно, не лучшее произведение Рихарда Штрауса, сугубо программное (временами почти театрально-иллюстративное), частенько вызывало к себе ироническое отношение больших музыкантов. В самом деле: блестящее подражание в оркестре блеянию овец, звучанию медного таза, шуму мельничных крыльев, имитация последнего вздоха умирающего «Рыцаря печального образа» — все это как будто не дает материала для создания глубокого музыкально-художественного образа. Но дело в том, что Ростропович не только виолончелист и музыкант, но и артист (быть может, еще точнее — актер?). В нем есть и андрониковский талант рассказчика, и этот талант помог Ростроповичу рассказать (все, разумеется, средствами своей виолончели) повесть о трагической судьбе Дон Кихота, создать незабываемый, временами высокого драматического пафоса образ. Этот образ великолепен в своих благородных рыцарских стремлениях, он полон искренней горечи и печали, он весь во власти мужественного порыва и возвышенной любви. И смерть его выражена была с поистине шаляпинской силой, потрясшей притихший Большой зал консерватории. Да, немногим удается средствами своего инструмента достигать подобного воздействия на слушателей...

*

Одно время казалось, что Ростропович создан для исполнения Прокофьева, Шостаковича, что его неуемный темперамент требует современного напряженного звучания, бурного, моторного движения. Но вот я слушаю Концерты Вивальди, Тартини, Боккерини и кажется мне, что нельзя лучше него исполнить старинные произведения. Строгая, благородная манера, поразительно красивый звук в сочетании с живым раскрытием музыки делают творения старинных мастеров близкими, понятными для каждого слушателя. Своим сердечным и проникновенным исполнением, лишенным сентиментальности и наполненным оптимистическим восприятием жизни, он приблизил к нам музыку далекого прошлого.

*

Теперь мне хочется сказать несколько слов о некоторых сочинениях советских композиторов, сыгранных Ростроповичем в его цикле.

Мне кажется особенно ценным в трактовке Концерта Мясковского то, что Ростропович снял с этой музыки налет элегичности, мелан-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание