Выпуск № 8 (309) | 1964 - страница 20

остановиться на двух романсах на стихи Л. Мартынова.

«Вода». Смысл этого романса — издевка над добропорядочной, лишенной вкуса «дистиллированной водой». Композитор остроумно прочел стихотворение. Есть в романсе скрытая насмешка — в бесконечных повторах нот, интонаций, в аккуратненьких гладких ходах по минорному секстаккорду, в бесконечном однообразии фактуры. Есть в нем откровенная буффонада — в захлебывающейся скороговорке-дразнилке. Есть различная стилизация — то под джазовую манеру, то под скарлаттиевскую... Есть забавные детали, так, в концовке соседство грубой диссонантной фразы с ясной, отвечающей всем канонам каденцией. Однако мне думается, что значение стихотворения Мартынова глубже. Оно написано в 1946 году, в то время, когда на пути «живой воды» было так много преград. В этом суть стихотворения, его философский символический подтекст. Таривердиев же раскрыл содержание «Воды» несколько внешними средствами, и стихи словно утратили то главное качество, которое так удачно определил З. Паперный, характеризуя поэзию Л. Мартынова: «Стихи Леонида Мартынова — всегда тревога»¹ (разрядка моя — М. Н.).

При всей привлекательности и изяществе романса «Листья», я почувствовала в них тот же недостаток. Поэту важнее всего драматический конфликт листьев с художником. В этом «тревога» стиха, его горечь. Композитору же оказалось ближе ароматное дыхание сказочности, фантастичности. Он нашел изысканные краски, эффектные звуковые приемы (постепенный переход вокальной интонации на шепот), но за всем этим основной смысл стиха оказывается на втором плане.

Конечно, право композитора прочесть стихи поэта сообразно со своей индивидуальностью. Но все-таки надо прочесть главное в содержании стихов, а затем уже так или иначе истолковывать это содержание.

То обстоятельство, что композитор обращается к творчеству очень разных поэтов, подчас, кажется, вовсе и не близких ему по художественному строю, позволяет предъявлять ему особые требования. Если, скажем, ему удается передать тонкие красочные ассоциации, эффектные рифмы, неожиданные оригинальные метафоры в стихах Ахмадуллиной и Кирсанова, то философская мудрость, психологический подтекст и сдержанность чувства в поэзии Мартынова и Винокурова еще не всегда и не во всем подвластны композитору.

Правда, необходимо отметить, что в последнее время он расширяет образный диапазон своей музыки. Так, появился прелестный романс «Окна» на стихи Винокурова, самобытно претворяющий черты шубертианства, совершенно необычные для прежнего Таривердиева. В новом для него ключе написан и романс «Плоты» на текст Вознесенского, ассоциирующийся с эпической мощью Рахманинова и Бородина.

*

Таривердиев с завидным упорством пишет на стихи современных поэтов. Какими же средствами он воплощает их? Один из главных принципов композитора — исходить из выразительности речевой интонации, применяя различные приемы декламации, в одних случаях более распевного плана, в других — приближающейся к говору. (Причем композитор специально помечает, где исполнять ближе к вокальной интонации, а где — к словесной.) В эти моменты для Таривердиева не столь важно высотное развитие мотива, который нередко представляет собой просто повторы нот, сколь его ритмическое оформление.

Пример

«Послушайте, ведь если звезды зажигают» (В. Маяковский)

Замечу попутно, что в самые драматичные, кульминационные моменты композитор наделяет партию вокалиста настоящим пением. И хотя

_________

¹ Ново, как мир. День поэзии, 1962 г.

порой его в этих местах захлестывает темперамент, что сказывается в слишком открытой форме выражения, он достигает на фоне преобладающей речитативной манеры эффектов большой эмоциональней силы («Послушайте, ведь если звезды зажигают...», «Вместо письма»).

Другую мелодическую сферу музыки Таривердиева, вероятно, правильнее всего определить как инструментальную. Партия голоса, скажем, в романсах «Вечерело» или «Листья» живо ассоциируется с соло определенных инструментов оркестра. Такое качество тематизма вовсе не мешает композитору создавать характерные запоминающиеся интонации. И в этом, помимо их ярких острых интервальных поворотов-углов, значительная заслуга интересного ритмического одеяния. Ритм выделяется Таривердиевым как наиболее динамически действенный формообразующий элемент. Его проявления весьма разнообразны. В романсах можно найти разного рода пунктиры и синкопы, переменные метры и обильную остинатность. В каждом из этих проявлений есть своя выразительность. Но я сейчас хочу остановиться лишь на некоторых метроритмических вариантах, которые, несмотря на предельную простоту, несут в себе особую смысловую нагрузку. Вот пример, когда метроритмические смещения сообщают фразе динамический разбег и определенную протяженность. Все три мотива начальной фразы романса «А вы могли бы?» аналогично начинаются с h, который всякий раз берется с другой доли такта (с первой, со второй и с четвертой).

Пример

«А вы могли бы?» (В. Маяковский)

Еще пример действенности, активности таривердиевского ритма. «Тучкины штучки». Вот две совершенно аналогичные мелодически фразы — «и не знаю, спугнула шестая ли»; «тучки взяли все и растаяли». Чтобы убедительно передать в музыке смысл второй из них, оказалось достаточным ее другое ритмическое решение. В соответствии с текстом звук укорачивается, повторенная ячейка (две восьмые, четверть) превращается в восьмые, разделенные паузами, а последний ход на секунду во второй фразе оформлен просто более протяженными длительностями, чем в первой, что и создает эффект расползания, таяния.

Особую роль в романсах Таривердиева играют паузы. Они сообщают его музыке естественное дыхание, живой пульс речи. Их значение велико и в моменты гнева, отчаяния, и в моменты юмора, веселья. Умение применять паузу — одно из самых искусных у композитора.

*

Имеет ли право критика указывать композитору, по какой дороге идти? Ведь чаще всего правильный путь находит художник сам, перепробовав много разных троп. И все-таки, я позволю себе сказать о сфере, к которой, как мне кажется, тянется всеми своими качествами индивидуальность Таривердиева. Я имею в виду музыкальный театр. Во всяком случае, основные свойства камерной музыки композитора: зримость, характерность образов, драматургическая четкость формы, отличное чувство ритма и, конечно, зрелищность (то, что я условно называла «зрительным рядом») — все «голосует» за это. Недавно написанный цикл композитора на стихи Ахмадуллиной — лишнее подтверждение уже сказанному. Однако в нем появились и новые «театральные» качества. Зазвучал конкретный бытовой танцевальный жанр, своеобразно и очень правдиво преломляющий содержание стиха. И это сделало музыку более демократичной, вывело ее на большую аудиторию.

Пытаясь определить, в каком из сценических жанров все названные черты найдут свое лучшее применение, прежде всего, вероятно, подумаешь о балете, а потом уже о каких-либо синтетических представлениях, включающих и пантомиму, и танец, и пение, и прозаические диалоги.

И, конечно, здесь должен быть очень инициативный режиссер, который образовал бы с талантливым композитором единый творческий ансамбль. Так работает Таривердиев в кино. Тем более так нужно работать в театре.

Прежде чем поставить точку, мне хотелось бы повторить, что творчество Таривердиева — живой пример синтетических устремлений нашего искусства. Сегодня в камерную музыку его активно вторгаются элементы драматического действия, а завтра — хочется верить — эта музыка станет в свою очередь составной частью нового драматического действия, но на сей раз музыкального.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

Пример

«Послушайте, ведь если звезды зажигают» (В. Маяковский)

Пример

«А вы могли бы?» (В. Маяковский)

*

Содержание