их в изящный, лишь слегка модернизированный оркестровый наряд и объединил в небольшую сюиту. В той же программе Ардженто мастерски, с увлечением провел симфоническую поэму Респиги «Фонтаны Рима». В ней, особенно в двух последних частях— «Фонтан Треви» и «Фонтаны виллы Медичи», поэтично передано обаяние прославленных памятников Вечного города. Интересно, что именно в этих эпизодах более всего ощутимы следы русского периода жизни Респиги, когда молодой музыкант провел полтора года в Петербурге, учась под руководством Римского-Корсакова. Свежо и своеобразно прочел Ардженто в первой программе «Испанскую рапсодию» Равеля, все тончайшие детали этой замечательной партитуры прозвучали с исчерпывающей полнотой. Отлично был сыгран «на бис» марш из оперы Прокофьева «Любовь к трем апельсинам». Государственный симфонический оркестр СССР и оркестр Московской филармонии играли с большим подъемом.

∗

В зале им. Чайковского, в концерте Государственного симфонического оркестра СССР, выступил главный дирижер Ярославской филармонии Юрий Аранович. Первая встреча москвичей с этим молодым музыкантом состоялась полтора года тому назад, когда ему пришлось экспромтом заменить заболевшего Н. Аносова. С тех пор Аранович несколько раз дирижировал в Москве.

По существу новинкой в его Программе явилась Соната для фортепиано, квинтета духовых, литавр и струнного оркестра Вацлава Добиаша (летом 1962 года она исполнялась в Сокольниках). Это большое сочинение — своеобразная токката, прерываемая в середине развернутым медленным эпизодом, полным глубоких и серьезных раздумий. Особенно запомнилось начало сонаты с великолепно найденными звучностями. Партию фортепиано превосходно сыграла Нина Лельчук.

Приятно было вновь услышать Скрипичный концерт А. Мачавариани (его хорошо сыграла Маринэ Яшвили), Фантастическую симфонию Берлиоза. Исполненная программа дала возможность Арановичу проявить всю свою открытую, ничем пока не сдерживаемую эмоциональность. Будем надеяться, что в дальнейшем ярче раскроются и иные стороны дарования дирижера.

Г. Юдин

Дебют органистки

Ленинградка Анастасия Тищенко успешно выступила в Малом зале Московской консерватории с баховской программой. Орган звучал у нее своеобразно. Думается, что причину этого надо искать не столько в тембровой изобретательности, сколько во всей светлой, «весенней» настроенности игры Тищенко. Ее исполнительской манере свойственна распевная, порой жанрово-выразительная интонация. В некоторых из сыгранных четырех хоральных прелюдий орган «дышал» удивительно вокально. Заметная рассредоточенность красок, не нарушая гармоничной слитности тембров, создавала ощущение пространственного звучания. Если судить по первому впечатлению, то главным в артистическом воздействии Тищенко является пластичность игры — агогическая и звукокрасочная. Возможно, именно поэтому так удались ей чудесные четыре Пасторали. Отличная полифоническая культура органистки проявилась в «Канонических вариациях на рождественскую тему». Правда, в целом ясное и красивое исполнение было порой излишне сдержанным, чуть-чуть музейным.

Радостные краски привлекли внимание слушателей к Дорийской токкате. Легкое, свободно льющееся движение этой пьесы еще раз убедило в своеобразии игры Тищенко. Во время концерта порой казалось, что рядом с могучим органом то появлялась, то исчезала скромная тень клавесина. В напевных эпизодах, там, где возникала акварельная гамма красок, вспоминались мягкие тона фортепиано. Подобное впечатление было особенно сильным в миниатюрах, в том числе — в сыгранных «на бис». Эти же черты художественного облика молодой артистки сказались в интерпретации двух крупных произведений — Прелюдии и фуги до минор и Токкаты, адажио и фуги до мажор.

Однако здесь не все представляется бесспорно удачным. Своеобразная трактовка токкаты — клавесинная мобильность и гибкость движения — не подготовила сосредоточенного настроения в гениальном адажио. В до-мажорной фуге, сыгранной с юмором, даже кокетливо, не хватало ритмической цельности и «прямоты» мелодического рисунка. Именно в крупных сочинениях можно было ощутить, что Бах мыслится органисткой не величаво, «фресково», а скорее «арабесочно». Не во всем соглашаясь с таким прочтением Баха, нельзя не отметить, что здесь проявился свой творческий подход к его наследию, который несомненно отражает некоторые черты баховского стиля.

Г. Хаймовский

Письмо из Ленинграда

Встречи с друзьями

Одним из радостных событий сезона был приезд в Ленинград группы грузинских композиторов и музыковедов. Помимо встреч и прослушиваний в Союзе композиторов, состоялись два публичных концерта в филармонии, симфонический и камерный. Почти все, что прозвучало, для ленинградцев было новинкой.

«Советская музыка» уже писала о монументальной Второй симфонии А. Баланчивадзе. Ею открылся показ грузинской музыки, и это было очень хорошее начало.

Другое крупное сочинение — Второй фортепианный концерт С. Насидзе, — несмотря на то, что он уже дважды исполнялся в Москве (один раз во время Третьего съезда композиторов), еще не оценено музыкальной прессой. Между тем, оно заслуживает внимания. Большой четырехчастный цикл написан в брамсовской традиции: рояль «вдвинут» в оркестр, виртуозное начало выявлено в минимальной мере, словом, это тип симфонии — концерта. Привлекают живость развертывания музыкальной мысли, напряженность ее тока. Самобытный характер грузинского народного многоголосия подсказал Насидзе нестандартные гармонические приемы, в частности, очень ему полюбившийся (даже, быть может, чрезмерно) твердый шаг параллельных больших септаккордов.

Мы услышали не так уж много произведений, чтобы делать широкие обобщения. Однако нельзя не заметить, как углубляется содержание современной грузинской музыки; обновление, обогащение национального колорита, ощущаемое в концерте Насидзе, — тенденция, характерная для многих авторов. Она налицо и в искренней, по-оперному щедрой мелодиями музыке квартета П. Вацадзе, и в увлекающем полетом фантазии фортепианном цикле «Танцевальные импровизации» Р. Карухнишвили. Правда, в Скрипичной сонате В. Азарашвили интересные стилевые поиски порой оборачиваются некоторой надуманностью, есть здесь и разнобой между сложным, часто атональным гармоническим языком и малооригинальной, традиционной фактурой инструментального изложения.

О плодотворности реалистических поисков в сегодняшней грузинской музыке особенно убеждающе свидетельствует новый, Пятый квартет С. Цинцадзе (отпраздновавший в Ленинграде свою премьеру). Мастерство камерного письма композитора известно. В «Пятом» оно утончено, изобретательно, как никогда ранее. И вместе с тем ни в одном из предыдущих квартетов это мастерство не было столь подчинено высшим художественным целям. Мысль композитора движется с удивительной последовательностью. Все весомо в этой музыке: один образ уступает место другому лишь тогда, когда «высказан» в полную меру. В языке квартета тоже много свежего, в этом достаточно убедиться, если сравнить прекрасную первую тему альта с послужившей для нее прообразом народно-песенной мелодией, когда-то обработанной Цинцадзе в жанровом плане, насколько глубже она стала в новом ладовом и ритмическом «прочтении»...

В показах грузинской музыки участвовали многие исполнители Тбилиси и Ленинграда. С благодарностью назовем их: первый оркестр Ленинградской филармонии, который возглавил пламенный Одиссей Димитриади, маститый П. Амиранашвили, спевший несколько арий и романсов, квартет им. Римского-Корсакова, скрипач В. Либерман, пианисты Т. Амираджиби, Е. Шафран и Е. Мурина (последняя, кстати, за несколько дней выучила довольно трудные пьесы Карухнишвлли и играла их с такой уверенностью и увлеченностью, словно «обкатывает» их уже несколько лет!).

Два юбиляра

В Ленинграде были отмечены 60-летие композитора и музыковеда В. Богданова-Березовского и 70-летие скрипача И. Лукашевского. На концерте в зале Капеллы исполнялись сочинения Богданова-Березовского: Партита для струнного оркестра и фортепиано и Квинтет, интересные опыты «транспонирования в современность» форм старинной музыки, — лирическая первая часть Скрипичного концерта, пьесы для фортепиано И для виолончели. Все это — музыка высоких чувств, отменного вкуса и той значительной композиторской культуры, которая обнаруживает у автора не только научное, но и «творческое знание» музыкальных стилей и выразительных возможностей искусства.

В Малом зале филармонии тепло чествовали И. Лукашевского, одного из создателей и бессменного участника квартета им. Глазунова, сыгравшего столь значительную роль в развитии нашего камерного исполнительства (да и творчества!), старейшего профессора Ленинградской консерватории, руководителя камерного отделения Народной филармонии при Выборгском Дворце культуры. Юбиляр участвовал в исполнении Трио Чайковского и Пятого квартета Глазунова. Радостно было убедиться, что не потускнел на редкость певучий звук его скрипки, что по-прежнему искусство артиста трогает выражением душевной прямоты и благородства.

Доброй памяти...

Еще два события произошло в музыкальной жизни города. Было отмечено 75 лет со дня рождения Владимира Владимировича Щербачева. Талантливый художник, выдающийся педагог и реформатор композиторского образования, Щербачев оставил добрый след в советской музыке. Включенные в программу памятного концерта три части давно не звучавшей Третьей симфонии, ария из оперы «Анна Колосова» и известная сюита из киномузыки к «Грозе» позволили по-сегодняшнему взглянуть на эти уже довольно отдаленные от нас по времени написания произведения. И многое оказалось непотускневшим (а ведь как-никак от даты создания симфонии нас отделяет больше 30 лет). Русская эпическая традиция преломляется в музыке, проникнутой редкой увлеченностью, горячностью. Но что произвело особенно большое впечатление — это талант Щербачева, исторического бытописателя. И в симфонии, и особенно в «Грозе» музыкальные атрибуты минувших эпох воссозданы с такой точностью, живостью и таким эмоционально заинтересованным отношением (то сочувственным, то слегка насмешливым, то саркастиче-