Выпуск № 12 (301) | 1963 - страница 63

думается, что в опере Граймс — личность противоречивая, мечтатель, идеалист, мучимый сомнениями, а не злодей.

Шефер: Ваши политические взгляды в настоящее время?

Бриттен: Современная задача политики заключается в том, чтобы добиться ослабления международной напряженности. Нужно больше встречаться инженерам, артистам, ученым разных стран.

Шефер: Ваше отношение к проблеме «Композитор и публика»? Будучи профессионалом, Вы не относитесь с пренебрежением к запросам рядовых любителей искусства?

Бриттен: Никогда! Я стремлюсь писать для людей. Я страстно верю в профессионализм и считаю, что профессионал должен досконально знать свое дело, и именно это не должно препятствовать ему писать для любителей. Наоборот! Ведь той силой, которая помогала создавать наши музыкальные традиции, всегда были любители. И в Европе не так уж много лет тому назад именно они с увлечением исполняли песни и струнные квартеты великих композиторов. В музыке, воспроизводимой любителями, всегда ощущаешь что-то очень свежее и непосредственное.

Бенджамин Бриттен и Питер Пирс

Шефер: Я уже упоминал о Вашем интересе к Альбану Бергу. Одним из моментов несходства его музыки с Вашей является различное отношение к инструментовке. У Вас она никогда не производит впечатления тяжелой, перенасыщенной.

Бриттен: Берг, так же как и Шёнберг, исходит из сложности музыкального мышления. Нагромождение оркестровых партий у них часто просто ошеломляющее. Я же придерживаюсь диаметрально противоположной точки зрения. Музыка для меня прояснение; я стремлюсь очищать, совершенствовать ее, сделать ее легко воспринимаемой. Стравинский однажды сказал, что композитор должен неустанно работать над совершенствованием своей техники. Но что такое техника? Для Шёнберга техника часто сводится к чрезвычайному усложнению. Для меня же техника — это средство убрать все лишнее, добиться предельной ясности.

Шефер: Вас удовлетворяет состав симфонического оркестра на сегодняшний день или Вы хотели бы что-то изменить в нем, чтобы он стал еще более совершенным инструментом для выражения Ваших замыслов?

Бриттен: Имея под рукой такой совершенный и чувствительный инструмент, как современный симфонический оркестр, естественно хочется сочинять для него. Но я не всегда использую его целиком. Мне нравится иногда писать для контрастирующих групп оркестра. Кроме того, во многих случаях меньший состав, скажем камерный, лучше подходит к определенному замыслу. <...> В своих операх я часто пользуюсь небольшим составом, и не только по экономическим соображениям.

Шефер: У Вас есть любимые инструменты?

Бриттен: Мне кажется, что «любимцев» среди инструментов у меня нет, хотя есть любимые тембры, и поэтому, быть может, я склонен чаще применять те инструменты, при помощи которых я могу добиться этих тембров.

Шефер: Известно, что большое влияние на Вас оказал Малер. <...> Вы не сказали бы несколько слов о нем?

Бриттен: Я был глубоко взволнован, когда впервые слушал Малера. До сих пор меня трогает и восхищает его творчество, особенно его изумительное умение слышать музыку и великолепное чувство формы. Когда я дирижировал в Олдборо его Четвертой симфонией, то, может быть, впервые ощутил это по-настоящему, особенно в первой части этого великого произведения.

Шефер: Многие из Ваших работ показывают более чем случайную заинтересованность двенадцатитоновой системой; Вы никогда не отказывались от тональности. Вы, вероятно, ощущаете ограниченность и несовершенство серийного метода?

Бриттен: Как метод он никогда не увлекал меня. <...> С одной стороны, я не чувствую, что тональность изжила себя, с другой — нахожу многие «законы» серийного метода просто деспотичными. Меня всегда интересовали различные творческие приемы, и я готов сам производить опыты по организации музыки на иных основах, но вовсе не считаю это само по себе заслугой. Нет такой системы, которая гарантировала бы качество. Что же касается социального аспекта серийного метода, то меня серьезно тревожат его недостатки. Я вижу, что среди тех, кто музицирует, искренне любя музыку, этот метод никак не прививается. <...> Приемы его таковы, что невозможно использовать его, создавая пьесы для «благодарных» инструментов и голоса, а это, естественно, отпугивает любителей и детей. Меня беспокоит и то, что наши молодые композиторы не пишут вокальных и инструментальных произведений для любителей и молодежи.

Шефер: Как редактор изданий Перселла Вы согласны, что его творчество не получило должного признания в Англии?

Бриттен: Да, к сожалению, Перселл не получил у нас в стране полного признания. «Дидона и Эней» — неоспоримый шедевр, но не дает кассовых сборов, поэтому ставится редко. Это обычный у нас пример филистерского, обывательского отношения к музыке.

Шефер: Какие стороны творчества Перселла Вас особенно интересуют?

Бриттен: Его мастерское и необыкновенно чуткое использование английского языка в песне. Помню, как-то один критик спросил меня, у кого я научился переложению на музыку английской поэзии. Когда я ответил, что у Перселла, он был удивлен.

Шефер: В 1952 году Питер Пирс писал, что «Первый гимн» — Ваше наилучшее к тому времени вокальное произведние. Вы согласны с этой оценкой?

Бриттен: В общем да, хотя «Первый гимн» и был создан по образцу «Божественных гимнов» Перселла; но слишком мало кто знал в то время творчество Перселла достаточно хорошо, чтобы понять это.

Шефер: А в настоящее время?

Бриттен: Около трех лет тому назад я положил на музыку небольшие стихотворные фрагменты Гёльдерлина для голоса и фортепиано. <...> Все вместе они идут около десяти минут. Мне кажется, что к настоящему моменту это мои лучшие вокальные пьесы.

Шефер: Вокальные произведения составляют большую часть Ваших сочинений. Разве они ставят перед Вами меньшие трудности?

Бриттен: Отнюдь не меньшие, только иные. Труд композитора никогда не бывает легким.

Шефер: Среди Ваших песен есть написанные на английские, французские, итальянские, немецкие, латинские тексты. К какому языку Вы чувствуете особую симпатию?

Бриттен: Я с одинаковым удовольствием положил на музыку все эти стихотворения. Циклы Рембо и Микельанджело помогли мне в свое время освободиться от некоторых влияний Королевского колледжа. <...> В итальянских песнях доминируют солнечные настроения. Я уверен, что в свое время Перселл чувствовал то же — не случайно в его творчестве заметно влияние французской и итальянской музыки.

Шефер: Какие литературные произведения Вы любите?

Бриттен: Я читаю много поэзии, древней и современной. Мне особенно импонируют Пломер, Оден и Фостер. Я очень люблю Диккенса и стараюсь каждый год перечитывать хотя бы один из его романов.

Шефер: Какие условия более всего способствуют Вашей творческой работе, в частности процессу формирования творческого замысла? Работаете ли Вы в дороге?

Бриттен: Я люблю ехать поездом и на машине. Мне это помогает сосредоточиться, но музыку во время гастрольных поездок я пишу редко. Раз или два это случалось, но, как правило, этого не бывает. Обычно весь замысел у меня завершен в голове, прежде чем я сажусь

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Бенджамин Бриттен и Питер Пирс

Содержание