Выпуск № 12 (301) | 1963 - страница 62

Б. Бриттен и Е. Форстер

ма на самом берегу моря в теперешний, находящийся в полмили от него. И я все еще тоскую по старому дому, стараюсь чаще выходить на берег; прогулки вдоль моря действительно стимулируют меня, помогают сосредоточиться.

Шефер: А каково Ваше отношение к большим городам, скажем Лондону?

Бриттен: Я их ненавижу! Когда мои обязательства приводят меня хотя бы на день в Лондон, я страшно устаю: мне приходится столько бегать, что под конец я начинаю всюду опаздывать... Быть может, я несправедлив к Лондону: сознаю, что весной и осенью бывают дни, когда он просто прелестен, но, поскольку мое жилье в другом месте, у меня не часто бывает возможность оценить Лондон по достоинству.

Шефер: Как прошли Ваши студенческие годы в Королевском колледже?

Бриттен: Если припомнить, то они не были особенно счастливыми. Мне кажется, я не многому там научился... Когда ты полон энергии и идей, не хочется впустую тратить время на элементарные упражнения под диктовку. Фрэнк Бридж был моим первым наставником, и больше всего я почерпнул у него, но это было раньше. Можно добавить, что в бытность мою студентом только одно из моих произведений исполнялось в колледже, и я должен был искать иные возможности исполнения своих композиций. Но все это, впрочем, было двадцать восемь лет назад. Вероятно, с тех пор там многое изменилось.

Шефер: Первоначально Вы, кажется, надеялись, что у Вас будет возможность заниматься у Альбана Берга? А вместе с тем Ваша музыка совершенно иная. Что же в этом композиторе особенно привлекало Вас?

Бриттен: Не помню, сколько произведений Берга я действительно знал в ту пору; думаю, не так уж много. В 1936 году в Барселоне я присутствовал на первом исполнении его Скрипичного концерта, а до этого слышал его «Лирическую сюиту». Кажется, именно Фрэнк Бридж первым посоветовал мне уехать из Англии, чтобы ознакомиться с другим «музыкальным кли-

матом». Я получил стипендию на поездку в Вену, но до Берга так и не добрался.

Шефер: Чем Вас обогатила ранняя дружба с Оденом? Стимулировала ли она в Вас интерес к поэзии?

Бриттен: Да, безусловно. Оден — сильная, революционная натура, и это подкупало... В тридцатые годы я проводил много времени с его друзьями — Ишервудом, Мак-Нисом и другими.

Шефер: Знакомил ли он Вас исключительно с творчеством современных поэтов?

Бриттен: Вовсе нет. Оден направлял нас на серьезное изучение творчества Донна. В школе ему уделялось мало внимания, да и мы сами недостаточно его ценили. Оден познакомил меня также со стихами Рембо.

Шефер: Странно, однако, что единственное либретто, которое Оден написал для Вас, — юношеская опера «Поль Баньян». Ведь Вы продолжали сочинять оперы, а Оден писал либретто для других. Иных совместных с ним планов у Вас не было?

Бриттен: Были. Оден написал либретто для моей «Рождественской оратории», но для переложения на музыку оно оказалось слишком громоздким и, если можно так выразиться, «литературным». <...> Он создал также прекрасный текст для моего «Гимна Святой Цецилии», и, кроме того, я положил на музыку ряд его стихотворений. Мне кажется, что поэма «Наши предки — охотники» представляет собой наиболее удачный результат нашего совместного творчества. С 1942 года, однако, мы редко с ним встречаемся, а я не могу просить кого-либо написать для меня либретто без условия, что буду вникать в каждую строчку с самого начала.

Шефер: Вы любите принимать участие в процессе сочинения либретто?

Бриттен: Мне это просто необходимо. Я получаю по почте много либретто, но еще ни одно не использовал, хотя замыслы некоторых весьма заманчивы. Как я уже сказал, я должен включаться в работу с самого начала.

Шефер: Чем Вы объясняете факт, что так мало современных композиторов с успехом работает в оперном жанре?

Бриттен: В сущности, у всех хороших композиторов есть чувство драматургии, но для оперы этого мало: чувство драматургии должно быть здесь особенно острым, чтобы произведение могло прямо и непосредственно воздействовать на зрителя. <...>

Шефер: Когда Вы пишете оперу, Вы, должно быть, мысленно видите все в действии, чтобы придать музыке соответствующий темп. Есть ли у Вас какие-нибудь свои методы мысленного создания необходимой атмосферы сценической достоверности?

Бриттен: Мне приходилось и приходится регулярно посещать самые различные оперные спектакли, а это вырабатывает навык определения нужных соотношений между музыкой и действием. Ты уже точно знаешь, какая музыка и сколько ее требуется для того, чтобы актер мог переместиться из точки А в точку Б, конечно, не в смысле количества шагов, а в смысле движения общего драматического действия. Когда я работаю, я не чувствую необходимости как бы физически воссоздавать для себя всю постановку, хотя в некоторых случаях мне приходилось серьезно задумываться над этим вопросом, например, когда я в «Альберте Херринге» писал музыку для игры детей в мяч.

Шефер: Какие качества либретто прежде всего привлекают Вас?

Бриттен: Мне нужны незабывающиеся, яркие образы. Думаю, что сцена в таверне в «Питере Граймсе» получилась удачной частично благодаря этому; зато другие сцены доставляли мне массу хлопот, например сцена с Элен в начале второго акта.

Шефер: Расскажите подробнее, как у Вас зародился замысел «Питера Граймса»?

Бриттен: В 1941 году Питер Пирс и я были в Калифорнии. Мы ждали парохода в Англию. В местной газете нас заинтересовала поэма Краббе. Затем нам удалось раздобыть у букиниста сборник его стихов, которые мы с жадностью «проглотили». Они нас глубоко взволновали. С первых же строк мы почувствовали, что автор задел наши сердца. Быть может, частично причиной этому были тоска по родине, стремление поскорее вернуться домой. Мы приступили к работе, набрасывая одну сцену за другой. Когда, наконец, через год мы добрались до дому, материал был настолько подготовлен, что Монтегю Слейтер смог приступить к написанию либретто, имея четкий и ясный замысел.

Шефер: Граймс Вашей оперы несколько отличается от Граймса в поэме Краббе.

Бриттен: Для меня главной была мысль об обособленности личности от толпы. <...> Мне

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Б. Бриттен и Е. Форстер

Содержание