Выпуск № 11 (300) | 1963 - страница 19

В третьей части — Grave — драматические образы углубляются. Наконец, в финале тема первой части получает новое преломление, преображаясь в героический марш. Однако в репризе восстанавливается круг настроений коды первой части; здесь растворяются призрачно-приглушенные звучания мягких соло. Найдя оригинальные формы и приемы развития, композитор с максимальной убедительностью сумел воплотить свои сокровенные мысли и переживания. И в этом его существенная удача.

Симфония, исполненная в 1948 г. под управлением К. Зандерлинга, встретила горячий прием аудитории. Но вскоре она была огульно причислена к формалистическим произведениям и с тех пор недвижно покоится в авторском портфеле.

Не пора ли концертным организациям нарушить давнюю инерцию и пересмотреть свое отношение к этому интересному произведению?

Вероятно, самым значительным, творчески зрелым сочинением Евлахова можно назвать балет «Ивушка»¹ (1957).

Характерен сюжет, привлекший композитора: поэтичная сказка о любви и долге, о преданности девушки, освобождающей прекрасного юношу от колдовских чар, о противоборстве любви и смерти. Какой простор для излюбленных автором лирических образов! Центральная линия драматургии связана с переживаниями Маши и заколдованного юноши — Чудища. Маше сопутствуют две темы: первая из них, собственно тема любви, — одна из истинных находок композитора. Экспрессивная, широко распетая мелодия большого дыхания, она свободно льется сначала у деревянных, затем струнных, медных, наконец, у всего оркестра. Трепетный, пульсирующий триольный фон аккомпанемента; живой, гибкий ритм; тонкий, «нервный» рисунок мелодической линии — все это подчеркивает ее выразительность.

Подобно главной теме симфонии, тема любви в «Ивушке» становится драматургическим стержнем всего сочинения². Именно благодаря ее качественным изменениям и трансформациям композитору удается раскрыть конфликт в душе Маши: борьбу между страхом и благодарностью Чудищу; между привязанностью к нему и тоской по отчему дому. Правда, автор, вероятно, добился бы еще большего эффекта, если бы тема не была дана с самого начала полностью как развернутое законченное построение, а «собиралась» бы постепенно из более мелких «деталей». Видимо, почувствовав это, Евлахов обогащает основную лейттему побочными разветвлениями (лейтмотив Маши, колыбельная Чудища). Нередко именно они звучат в кульминационных эпизодах действия. Замена в значительнейших по смыслу моментах центральной лейттемы новой мелодией, убаюкивающей необыкновенно светлой, создает эффект лирической кульминации, в которой внешнее нарастание динамики подменяется психологическим действием. Это важная находка, определяющая характер драматургии балета.

В волшебных и народнобытовых сценах, оттеняющих центральную драматургическую «магистраль», композитор показал себя тонким жанристом, обладающим даром меткой образной характеристичности. Эти сцены написаны «по-евлаховски» — мягкой акварелью, что еще более содействует поэтизации красивой сказки.

Самобытен музыкальный язык «Ивушки». Мелодическая яркость (интонационные истоки ее восходят к национальной романсовой песенности) сочетается со свежестью по-прокофьевски причудливого гармонического колорита и «пастельной» прозрачностью оркестровки.

*

В последние годы О. Евлахов сосредоточил свое внимание на камерной инструментальной музыке. В прелюдиях ор. 27 (1958) композитор добился значительной образной конкретности. Возможно, это было обусловлено программным замыслом: автор собирался предпослать каждой прелюдии подзаголовок (в дальнейшем он отказался от этого намерения).

Как и в балете, музыкальный язык цикла привлекает пластичностью, речевой выразительностью мелодики, остротой и свежестью гармонических красок. Так, в прелюдии № 7 ласковая, светлая, по-весеннему ясная мелодия, изобилующая неожиданными модуляционными поворотами, сопоставляется с призывными фанфарами-зовами.

Большой драматической напряженности добивается композитор в прелюдии № 9. В полифонических пластах фортепианной фактуры изо-

_________

¹ Это второй опыт композитора в данном жанре: в 1946 году в соавторстве с М. Матвеевым был создан детский балет «День чудес». Идея «Ивушки» зародилась в процессе работы над музыкой к спектаклю ТЮЗа «Аленький цветочек». Отдельные темы «Ивушки» близки также темам Концертной сюиты (1941–42), особенно ее Andante.

² Подробнее см. об этом в статье В. Фрумкина «Русский сказочный балет» («Советская музыка», 1958, № 1).

бретательно представлены «разновидности» b-moll'я, «чистого» и ладовообостренного.

Но, пожалуй, особенно примечательны из сочинений последних лет Трио и Скрипичная соната¹. В них вновь подкупают сдержанность и скромность эмоций, этическая чистота образного строя, благородство лирики. Оба сочинения двухчастны, но если в Трио есть черты одночастной поэмы, объединяющие цикл, то в сонате первая часть совершенно самостоятельна. Andante sostenuto, d-dur (подзаголовок — «Ария») и Allegro agitato, fis-moll резко контрастны по характеру. В «Арии» кристально чистый, задумчивый напев скрипки (типично евлаховский свободный речитатив!) сопоставляется с подголосками фортепиано в лирическом дуэте. Здесь, как и в других поздних сочинениях композитора, большая экономия выразительных средств: насквозь полифоничная фактура сводится к минимальному количеству линий-голосов (у рояля — двухголосие).

Интервальный размах мелодии; хрупкая изысканность гармоний, образуемых логикой голосоведения; свобода метрики, тембровая раскраска (сопоставление высокого регистра скрипки и низкого — рояля), неторопливость высказывания — все вместе создает состояние той особой просветленной уравновешенности, которая приходит в часы глубоких размышлений, когда оглядываешься на недаром пройденный жизненный путь...

Но это лишь одна из черт «героя» евлаховской сонаты. Другая же — активная, действенная, созидательная — раскрывается во второй части, драматичном Allegro agitato.

Бурная, стремительная, взволнованная главная тема — и жесткая, гротескная, с колючими постукиваниями побочная. Необычный для композитора обостренный контраст, возможно вызванный воспоминаниями о войне. Догадку подтверждает фугато разработки, построенное на преображенной главной теме. Это воистину смерч, несущий гибель всему живому. После него патетичное звучание основной темы в репризе воспринимается как гневный протест человека против насилия. Но хотя фугато само по себе очень выразительно, пожалуй, есть конструктивный просчет в том, что оно основано на главной теме: слишком долгое ее звучание (положение не спасает даже появление побочной) снижает свежесть репризы. Видимо, почувствовав это, автор прибег здесь к резкому тональному сдвигу. К сожалению, этого все же недостаточно. Завершающий этап драматургии сонаты — кода. Здесь главная тема, еще раз преображаясь, звучит сумрачно, словно отдаленная реминисценция; возникает настроение драматического ожидания... Отсутствие «восклицательных знаков» в конце сочинений не редкость в творчестве О. Евлахова. Нет их ни в симфонии, ни в Трио¹. И все же это «не опровергает» жизнеутверждающего характера его творчества.

*

Конечно, этот беглый обзор лишь в малой степени восполняет индифферентность музыкальной критики в отношении одного из значительных ленинградских композиторов. Да и только ли композиторов? О. Евлахов — общественный деятель, публицист, чуткий педагог, воспитавший плеяду талантливых авторов различных, индивидуальностей (среди них И. Шварц, А. Петров, Т. Воронина, Я. Вайсбурд, Г. Окунев, С. Слонимский), пользуется немалым авторитетом и как музыкант, и как гражданин.

И все-таки, думается, даже такой обзор имеет свой смысл. Ибо он позволяет затронуть одну из «больных» проблем нашей общественнотворческой жизни.

...Есть в искусстве гиганты-новаторы, чья деятельность сама по себе — величайшее художественное открытие эпохи, этап в развитии культуры человечества. И есть другие композиторы, не «взрывающие» восприятия неслыханными образами, но настойчиво воспевающие героя скромного и мужественного — нашего современника. Таков герой О. Евлахова. Облик его, окрашенный даже некоей человеческой застенчивостью, сродни облику самого автора. Так что же, разве это основание для пассивности прессы и концертных организаций? Нет музыкант большой культуры и безошибочного «социального нерва», Евлахов, безусловно, заслуживает внимания и профессионалов, и широкой армии любителей искусства.

_________

¹ Подробно о Трио см. статью Ю. Вайнкопа «Фортепианное трио О. Евлахова» («Советская музыка», 1961, № 2).

¹ Автор этих строк не согласен с Ю. Вайнкопом, ощутившим в Трио оптимистический вывод, не оправданный драматургией произведения. Известная просветленность, достигаемая мажорным вариантом лейтинтонаций «вздоха», все же не снимает внутренней напряженности, больше того, ноты горечи в заключении пьесы.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

*

Содержание