Выпуск № 11 (300) | 1963 - страница 56

делима от коллективного опыта ее «запевал», коллективного авторитета соответствующей кафедры, в данном случае кафедры композиции. Но коллективный опыт — это не какая-то мифическая безликая сила. Это разум, интеллект, воля многих конкретных и притом ярких человеческих личностей. Особенно в искусстве. Ибо огромную роль играло и будет играть в формировании облика молодого музыканта, его духовного мира сила воздействия индивидуальности крупного художника, его творческого и человеческого обаяния. Вспомним: композиторские школы в консерваториях всегда складывались вокруг крупнейших руководителей классов сочинения. При этом их творческий авторитет определялся не одной лишь музыкой, но и этической ролью в жизни коллектива. Римский-Корсаков, Рубинштейн, Танеев, Глазунов, Мясковский и некоторые другие музыканты словно олицетворяли собой совесть русских консерваторий, являя пример последовательного, нередко трогательного единения со своими учениками во всех важнейших идейно-творческих вопросах.

Ныне эта благородная функция «аккумуляторов» коллективной чести, высших арбитров в области искусства должна во много раз возрасти.

Необходимо, чтобы все педагоги нашей кафедры активно участвовали в воспитании будущих творцов советской музыки. Ведь какой интересный путь уже прошли наши мастера, каким богатейшим творческим и общественным опытом, каким знанием жизни они владеют, как плодотворно могли бы влиять на молодые души, формируя мировоззрение студентов, их вкусы, эстетические взгляды! Ведь так необходимы непринужденные товарищеские встречи мастеров с молодежью, задушевные беседы о музыке, о творчестве, об идеалах, которые их вдохновляют, о накопившихся у каждого художника многообразных жизненных и эстетических впечатлениях. Скажем, за время поездки Д. Кабалевского в Кузбасс, или на Дальний Восток, или в Японию, США, А. Хачатуряна — в Донбасс, на Кубу, в Италию. А почему бы, например, на партийное или комсомольское собрание факультета, на заседание НСО не пригласить Д. Шостаковича, или Г. Свиридова, или К. Караева, Ш. Мшвелидзе, А. Баланчивадзе, Э. Мирзояна и других известных композиторов? Ведь каждый из них может поделиться с молодежью интересными мыслями об искусстве, фактами своей творческой и педагогической практики. А разве не обогатят молодежь встречи с деятелями социалистических стран, прогрессивными музыкантами Запада? Правда, мы уже начали практиковать такие встречи, но пока они носят эпизодический, случайный характер.

В настоящий момент известную практическую работу на кафедре выполняют представители молодого и среднего поколений композиторов. Это, разумеется, очень хорошо: им можно многое доверить. Но и им тоже еще нужно и важно ощущать повседневное могучее воздействие крупных, отмеченных подлинной гражданственностью и жизненным опытом музыкальных авторитетов. Пока же этого нет, «кровообращение» большого коллектива обретает некоторый застой, а с ним приходят равнодушие, скука. Возможно ли это в искусстве?

В области чисто профессиональной подобное положение приводит к хроническим порокам. Один из них — келейность, замкнутость. Мы, педагоги, узнаем об учениках друг друга большей частью только на экзаменах. Никакого обмена «межклассным» опытом (не говоря уже о «межконсерваторском») нет. Разве что так, ненароком, подойдет кто-нибудь тихонько в коридоре и робко скажет: «Знаете, я хотел бы показать Вам свои сочинения». А почему тихонько? Почему робко? Я мысленно вижу на дверях аудитории, скажем, Арама Ильича такую записку: «Сегодня все "в гостях" в классе Дмитрия Борисовича». Или информацию в нашей газете: «Ученики Ю. А. Шапорина выехали на субботу и воскресенье в Ленинград, где они встретятся с воспитанниками Д. Д. Шостаковича и дадут концерт в Доме культуры завода им. Кирова». Ездят же на аналогичные встречи пианисты! Я уверен: каждый из нас с удовольствием обменялся бы опытом со своими коллегами.

Другой серьезный недостаток идейно-профессионального воспитания молодежи — либерализм («неувядаемый либерализм консерватории», по острому слову Д. Шостаковича). Отсутствие постоянного «творческого контроля» коллег педагогов приводит к тому, что мы, преподаватели, ставя оценки, думаем не только о художественных достоинствах сочинения и даровании молодого автора, но, скажем, о сохранении ему стипендии и т. д. и т. п. В результате, конечно, вольно или невольно мы сами способствуем тому, что наш вуз подчас выпускает с оценкой «отлично» композиторов средних способностей. Такая же картина, к сожалению, наблюдается и на других факультетах.

Необходимо повести решительную борьбу за

высокие критерии в оценках. Быть может, тогда мы строже будем относиться и к приему студентов на композиторское отделение.

Кстати, важная причина слабости «кровообращения» на кафедре кроется и в отсутствии внимания к подбору контингента учащихся композиции. Все еще по инерции прошлых лет консерватория надеется на самотек, ждет, что дарования сами придут к нам. Но время изменило многое и в этой области. Нельзя не считаться с тем, что сейчас в Московской консерватории по сравнению с прошлыми годами учится несравненно меньше композиторов из союзных и автономных республик или городов РСФСР. И факт этот в принципе очень радостный. Он говорит о том, что в свое время Московская, как и Ленинградская консерватория подготовила плеяду талантливых музыкантов, которые ныне работают на кафедрах композиции в местных консерваториях, создают свои школы, продолжая и развивая традиции национальной и русской музыки, растя новую смену творческих кадров. Чтобы в этом убедиться, достаточно назвать, например, К. Караева и Д. Гаджиева в Азербайджане, целую группу композиторов в Грузии, Е. Брусиловского в Казахстане, Л. Сарьяна и Э. Оганесяна в Армении, А. Лемана в Татарии, Б. Зейдмана и Г. Мушеля в Узбекистане. Перечень этот можно расширить во много раз. Вклад Московской консерватории в дело развития композиторской профессии поистине огромен, и никто не собирается его приуменьшать. Но именно в силу выросшей самостоятельности национальных школ в Москву едет уже меньше молодых музыкантов. Минуло время, когда за одно вакантное место соревновалось несколько ярких кандидатов. Тем более, значит, необходимо активно искать творческие дарования, выявлять их в самодеятельности и даже в других, быть может, далеких от искусства областях науки и техники, куда сейчас устремлены интересы большинства молодых людей. Ведь издавна существует практика выявления обладателей выдающихся певческих голосов по деревням и селам, в «глубинке» нашей необъятной страны. Почему же не начать также систематические поиски в народе творческих дарований или по крайней мере ярких музыкальных натур? Конечно, это будут кадры еще не для консерватории.

И здесь встает во весь рост проблема организации подготовки специалистов в среднем звене профессионального образования, то есть в музыкальных училищах, а может быть, и в школах.

Ведь музыкант формируется с юного возраста, и поэтому именно в школах-десятилетках и училищах в нем должны закладываться основы мировоззрения, эстетических вкусов, знание отечественной и зарубежной классики, воспитываться интерес к современной жизни советского музыкального творчества. Ведь чтобы понять настоящее нашего искусства, надо хорошо знать его прошлое, всю историю формирования музыкальной культуры, да и не только музыкальной. Но как часто еще приходящие в консерваторию молодые люди, воспитанники училищ, особенно периферийных, не имеют необходимого интеллектуального «багажа», как узок бывает их общекультурный и профессиональный кругозор! Правда, питомцы консерваторских училищ Москвы и Ленинграда выгодно отличаются в профессиональном отношении, но настоящей любви и знания классики и особенно широкого запаса впечатлений от советской музыки и у них не часто встретишь. А не зная даже недалекого прошлого, как же можно увидеть и понять те глубокие и естественные связи, которые объединяют лучшие достижения, допустим, Прокофьева и Шостаковича, Стравинского и Бартока, Хиндемита и Онеггера, Бриттена и Орфа с классическими традициями их отечественной и мировой музыкальной культуры? Именно невежество, неглижирование историей родной музыки и служат обычно основой тех «завихрений», которыми иной раз бравирует молодежь. Особенно это свойственно «новобранцам». Приедет этакий начинающий музыкант в Москву, где мир его звуковых впечатлений, естественно, сильно расширяется, и все интересы свои устремляет лишь в одну сторону — как бы побольше ухватить и применить в своих опытах «модных» кунштюков. Поэтому, вместо серьезной работы над мастерством тематического развития, он удовлетворяется некритическим использованием «острых» приемов, заимствованных из партитур не лучших представителей современного буржуазного искусства. Отсюда и нигилизм в отношении наследия, и потуги на «бестониковое» мышление и прочее, и прочее.

Кануло в прошлое то время, когда студентам гласно или негласно чинились препятствия на пути ознакомления с музыкой того или иного композитора под видом ограждения от «вредных» воздействий. Но ведь учат, и здорово учат, будущего инженера, например, специальной «технике безопасности», прежде чем допустить его, положим, к работе с токами высокого напряжения или к управлению ядерными реакциями.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание