Перемены необходимы

В. СОЛОВЬЕВ-СЕДОЙ

Большой разговор о литературе и искусстве состоялся на встречах руководителей партии и правительства с представителями художественной интеллигенции. Но он, конечно, не закончился. Я думаю, широкое обсуждение проблем искусства сейчас только начинается. Богатую пищу для него дают, в частности, опубликованные в нашей печати материалы обеих встреч. Эти встречи заставили нас вновь и вновь задуматься: как мы работаем? По каким путям развивается наше искусство? Каковы его задачи и перспективы?

Прежде всего необходимо выразить чувство глубокой признательности и благодарности к руководителям партии и правительства. Занятые важнейшими вопросами народного хозяйства и международной политики, они все же нашли время разобраться в коренных проблемах советского искусства, пригласить нас для дружеского разговора, по-отечески указать на промахи. С огромным воодушевлением слушал я речь Никиты Сергеевича Хрущева, проникнутую горячей любовью к нам, советским художникам.

Вместе с тем я испытывал и другое чувство — неловкости, даже стыда, слушая замечания о недостатках и ошибках в области идеологии, эстетики, критики. Как они возникли, почему понадобилась встреча «на высшем уровне», чтобы вскрыть их? Разве мы сами не чувствовали, не видели, не понимали, что абстракционизм, додекафония, громыхающие джазы чужды народу? Почему же мы проглядели эту серьезную опасность? Я думаю, здесь главная причина — гнилой либерализм, который еще не изжит в наших: творческих организациях. Да, виноваты не только те, кто заблуждался. Виноваты прежде всего мы, старшие товарищи и особенно руководители творческих союзов, которые вовремя не подсказали художникам верного пути, не предостерегли от заблуждений. Говорят иногда, что молодежь неохотно прислушивается к нашему мнению. Я этого сказать не могу. Напротив, молодые музыканты — знаю это по опыту — с большим уважением и полной искренностью воспринимают советы и помощь представителей старшего поколения.

Я не теоретик. Я не могу ответить на многие эстетические вопросы, но они меня волнуют, и я хочу поставить их, чтобы завязался общий разговор с участием наших теоретиков.

Нам, видимо, недоставало требовательности и принципиальности в отношении к молодежи. Сказалась и неразработанность некоторых важнейших эстетических проблем, породившая временный разброд в мыслях, смятение молодых (и только ли молодых?) умов.

Каждому художественному направлению присущи своя программа, свои эстетические идеалы и обязательно — свои особенности. Возьмем, например, современное искусство буржуазного Запада. Что для него характерно? Экспрессионизм выдвигает на первый план предельный субъективизм, взвинченность эмоций и чуждается рационального начала, тогда как конструктивизм, напротив, изгоняет эмоциональность, заменяя ее умозрительным расчетом. Абстракционисты в живописи отказываются от предметного изображе-

ния мира, а художники-сюрреалисты (например, Сальватор Дали) вполне «натурально» изображают различные предметы, но в таком виде, какой может встретиться только в страшном сне или в бреду сумасшедшего. Конечно, народу все равно, как называются все эти течения, потому что идейная сущность их едина. Но мы, люди искусства, обязаны внимательно проанализировать их, не отделываясь общим термином «модернизм», — иначе неизбежна путаница.

Обратимся теперь к проблемам социалистического реализма. Сознаемся: разве есть у нас отчетливый критерий (не в теории только, но на практике) особенностей этого творческого метода? И не бывает ли так, что любое произведение советского художника, если только оно не формалистическое, мы относим к «соцреализму»?

Все мы знаем такие явления советского искусства, как памятник Пушкину работы ленинградского скульптора М. Аникушина или (из области музыки) опера «Катерина Измайлова». Это талантливые произведения. Но пусть мне объяснят: почему они причисляются к достижениям именно социалистического реализма? Разве нет у нас талантливых и ярких произведений искусства, продолжающих традиции, например, критического реализма XIX века или импрессионизма? Эти течения дали миру множество художественных ценностей. Но зачем приравнивать их к социалистическому реализму?

Не секрет также, что встречаются у нас и натурализм, и примитивизм, и ультраэкспрессионизм... А мы неразборчиво все объединяем в одно целое.

Так вот, не пришла ли пора нашим теоретикам и критикам внимательно разобраться в эстетике социалистического реализма и в сложной картине современного советского музыкального творчества? Разобраться серьезно, по-деловому, без демагогических наскоков и окриков, но и без нивелировки имеющихся различий и оттенков.

В Программе КПСС подчеркивается, что перед писателями, художниками, музыкантами, деятелями театра и кино, творящими на основе социалистического реализма, «открывается широкий простор для проявления личной творческой инициативы, высокого мастерства, многообразия творческих форм, стилей и жанров». Действительно, простор очень и очень широкий, и вся практика советского искусства блестяще подтверждает это. Но есть тут и свои границы, иначе само понятие творческого метода потеряет всякий смысл. Главное в социалистическом реализме — отображении жизни в ее революционном развитии — в том, что ведет нас к будущему, при обязательном условии, что форма выражения доступна пониманию народа.

Пусть меня поймут правильно. Я не против творческих исканий в самых разных направлениях. Без исканий вообще не может быть настоящего творчества — это аксиома. Но все ли искания нужно тут же обнародовать? Ведь, скажем, ученый-медик, разработавший новый препарат, сотни раз проверяет его в экспериментах, прежде чем внедрить в массовую практику, попробовать на людях. Необходимо, чтобы и некоторые наши эксперименты предварительно подвергались тщательному изучению и серьезной критике в творческой организации, прежде чем они будут предложены народу. От этого получат пользу не только слушатели, но и авторы, поскольку вполне возможно, что после такого делового обсуждения они сами не захотят делать свои эксперименты достоянием публики.

*

Как известно, жизнь художественного произведения не заканчивается с его возникновением, а только начинается. Очень важно, как оно будет исполнено и воспринято, какую получит критическую оценку.

В этом смысле у каждого явления искусства своя судьба. И вот мне представляется, что сегодня необходимо серьезно поговорить и обо всех этапах этой судьбы.

Начну с исполнения. Первое исполнение новой вещи... Как много зависит от него! Стоит исполнителям не понять произведения или просто отнестись к своей задаче небрежно, как ему надолго, а то и навсегда закрывается дорога к аудитории. Ведь рядовым слушателям трудно понять, почему музыка не производит впечатления: то ли она сама плоха, то ли плохо исполнение.

На недавнем пленуме Правления СК РСФСР уже приводился пример с песней В. Мурадели «Бухенвальдский набат». Она была написана еще в 1959 году, но не привлекла тогда внимания, так как певцы не нашли верного «ключа» к ней. И лишь через 2–3 года, когда эту песню исполнили по-настоящему, она стала всенародно известной. Такая же история произошла с моей песней «Где же вы теперь, друзья однополчане?». Ее первым интерпретатором был хороший певец, мой давний друг, который, однако, на этот раз отнесся к делу «спустя рукава». И только после того, как песню спел Георгий Виноградов с Краснознаменным ансамблем, она нашла отклик у слушателей.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Перемены необходимы

В. СОЛОВЬЕВ-СЕДОЙ

*

Содержание