ИСПОЛНИТЕЛЬСКОЕ ИСКУССТВО

Л. Баренбойм

После конкурса

Со времени Второго конкурса им. Чайковского прошло несколько месяцев. Конкурсу предшествовал ряд республиканских и всесоюзных отборочных испытаний. На отборах и на самом конкурсе выявились одаренные исполнители. Наиболее яркие из них решением жюри конкурса были расставлены по ступеням лауреатской лесенки. На этой лесенке внушительное место заняли воспитанники советских исполнительских школ. Остается, казалось бы, только радоваться победам...

А между тем многих из нас не покидает чувство известной тревоги, особенно если речь идет о наших молодых пианистах. Музыканты-педагоги, съехавшиеся на конкурс из различных городов Союза, не переставали делиться друг с другом в кулуарах Большого зала Московской консерватории тревожащими их мыслями. Не замолкают разговоры на эти темы и в стенах наших учебных заведений.

Пора широко обсудить вопросы, волнующие наших исполнителей и педагогов. Мы смело и искренне говорим в последнее время о тех или иных недостатках, проявляющихся в развитии нашего театрального искусства, кино, литературы, живописи, музыкального творчества, но становимся почему-то робкими, когда дело касается нашего музыкально-исполнительского искусства и педагогики. Между тем о беспокоящих нас явлениях надо сказать прямо и откровенно. Умалчивание, недоговоренность, а тем более равнодушие и пассивное созерцание имеющихся недостатков недостойно нас, деятелей советской музыки, кровно заинтересованных в судьбах нашего исполнительского искусства. Уж лучше для пользы дела несколько обострить постановку вопроса.

Так что же вселяет в нас тревогу?

Обобщая впечатления после прослушиваний в концертах, на отборах и на конкурсе наших пианистов самого молодого поколения, невольно приходишь к следующему выводу. Спору нет, наша молодежь обладает, как правило, великолепным профессионализмом. Молодые пианисты нередко играют мастерски — и в виртуозном отношении, и с точки зрения академических требований. Все у них отточено, отделано, отшлифовано, отполировано до блеска; рояль, как правило, звучит красиво, мягко и мощно. Их искусство порой поражает и даже восхищает. Но далеко не всегда, к сожалению, волнует, трогает, возвышает, будоражит мысли, призывает к сопереживаниям и размышлениям. Эмоциональная палитра молодых артистов недостаточно ярка. Играют они как-то удивительно одинаково и, точно видя перед собой «идеальный образец», стремятся его скопировать. Снова напомним азбучную истину: в искусстве копирование даже «идеальных образцов» ведет к штампам. Не ставя перед собой задачу, опираясь на объективное содержание музыкального произведения, найти свою индивидуально-неповторимую его трактовку, молодые художники вольно или невольно отказываются от творческого начала в исполнительском искусстве. Конечно, идти по проторенной дорожке легче, и многим кажется, что это лучший путь дойти до «цели» — занять свое место на почетном пьеде-

стале конкурса. Но, следуя по проторенной дорожке и больше думая о пьедестале, чем об искусстве, вырастешь в безликого копировщика, а не в артиста; не разовьешь (даже если ты талантлив) свою личность; не воспитаешь в себе художественную «одержимость», «подвижничество»; не достигнешь высот в искусстве и не вызовешь радости в сердцах слушателей...

Впрочем, некоторые из наших молодых исполнителей так хорошо обучены казаться «подлинными», что неопытный слушатель не сразу различит, где оригинал и где копия. «Копия», чинная, благополучная и добродетельная, в которой «все на месте» и не к чему придраться, какое-то время имеет успех. Это и оказывается опасным: не так легко внушить молодым людям понятие истинной ценности их публичных успехов.

Итак, «одинаковость» наших молодых пианистов и наличие в их игре штампов — вот что в первую очередь внушает тревогу. Симптомы этой одинаковости начали проявляться уже довольно давно. О них была речь и в статьях, появившихся после Первого конкурса им. Чайковского, в том числе и в очерке автора этих строк. К сожалению, высказанная нами тогда надежда, что на следующем конкурсе наша «команда» будет состоять из пианистов хороших и разных, не оправдалась в полной мере... Как прав был С. Образцов, который недавно сказал: «Таланты есть всегда. Но случается, что те или иные обстоятельства мешают их развитию»¹. Недостатки, имеющиеся в игре нашей одареннейшей молодежи, не ее вина, а ее беда, и задачи нашей критики и, конечно, педагогов направить ее на творческие поиски самостоятельного пути в исполнительском искусстве.

* * *

В «Записях для себя» В. Вересаева имеются следующие строки: «Вот перед окнами вашего кабинета — церковка. Зашел к вам художник, увидел ее. “Какая замечательная церковь! Как чувствуется в ней глубокое смирение русского народа, его просветленно-христианская примиренность с горькою своею судьбою! Это нужно нарисовать”. Вы смотрите на его картину: верно! Как на ладони вся христианская душа долготерпеливого русского народа.

Зашел потом другой художник. “Какая характерная церковь! Как тут отражено глубочайшее, в сущности, равнодушие русского народа ко всем небесным делам! В готике — какой там могучий порыв к небу, все устремление — высоко вверх, к богу! А посмотрите на эти купола: широкие, как репа, основания и то-о-ненькие хвостики к небу. Там, дескать, вам делать нечего”. Зарисовал, и вы видите действительно: жизнь следует устраивать на земле.

Третий художник пришел. “Какое великолепие! Посмотрите на эти фиолетовые тона, как они играют в золоте куполов! Нет, это нужно зарисовать!”

Вам тогда приходит мысль: по-видимому, правда, церковка моя замечательная. Нужно сфотографировать. Сфотографировали. И — ничего! Ни христианского долготерпения, ни пренебрежения к небу, ни красивой игры фиолетовых тонов. Все это от себя внесли художники, каждый из них заставил нас взглянуть на явление его глазами»¹.

Великолепно сказано! Подлинный художник всегда заставляет читателя, зрителя или слушателя взглянуть на явление его, художника, глазами. Поначалу представляется, что сказанное — широко известная истина, которую, собственно говоря, никто не пытается опровергать. Все это так, но лишь до тех пор, пока имеется в виду продуктивное искусство, иными словами, явление жизни, отражаемое в искусстве, а не произведение, истолковываемое исполнителем. Когда же речь заходит о репродуктивном искусстве и особенно о музыкально-исполнительском, со стороны отдельных педагогов раздаются возражения, направленные, по существу говоря, против творческого начала в интерпретации. Само собой разумеется, что неуважение к авторскому тексту или произвол в отношении объективного содержания музыкального произведения недопустимы и никто за них, конечно, не ратует. Но никогда не следует забывать, что богатство музыки — в многообразии исполнительских трактовок. Направляясь на концерт того или иного артиста, мы вовсе не хотим услышать (если только не закостенели в педагогическом догматизме) сонату Бетховена, Листа и Прокофьева в «объективной трактовке». Нас интересует субъективный взгляд на эту музыку, то есть ее индивидуальная трактовка Э. Гилельсом или С. Рихтером, М. Гринберг или А. Фишер, В. Клайберном или Д. Огдоном. И каждый из этих артистов действительно по-своему «расскажет» нам сонату, которую он исполняет: ведь перед нами не только превосходные пианисты, но

_________

¹«Советская культура», 5 июня 1962 г. (разрядка моя. — Л. Б.).

¹«Новый мир», 1960, № 1, стр. 154.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

ИСПОЛНИТЕЛЬСКОЕ ИСКУССТВО

Л. Баренбойм

После конкурса

Содержание