Выпуск № 9 (286) | 1962 - страница 5

я имела счастье узнать искусство великого Мэй Лань-фаня, ныне, увы, уже покойного, великолепного актера Ли Шау-чуна, актрис Фай Жуй-цзюн и Фу Чуан-сян.

Что можем сделать мы, художники, для того, чтобы сохранить Прекрасное на земле и самую землю? Многое. Мы владеем огромной силой воздействия на людей. Нас слушают. На нас смотрят. Нас понимают. Даже когда мы молчим, когда за нас говорит наше творчество.

Известно немало примеров того, как искусство непосредственно служило великому делу мира. Вот один из них — Ленинградская симфония Дмитрия Шостаковича, созданная в блокированном Ленинграде. И в ней оказалась частица той великой жизненной силы, которая давала людям «второе дыхание». Они работали и боролись. Они одолевали и свое изнурение, и врага, осаждавшего стены города. Вместе со всем народом — бойцами и рабочими, поэтами и композиторами — ленинградцы выдержали испытание. Прошли годы. И та же симфония, уже облетевшая все материки и страны, вдохновляет балетмейстера: ленинградец Игорь Вельский создает балет на музыку первой части этого произведения. Жизнь музыки продолжается, она претворяется в новые формы, рождает новые мысли...

А разве искусство не та сила, которая способна объединять? Для чего? Конечно же, для света и добра. Ибо настоящее искусство всегда рождено добрыми чувствами. Рождено желанием блага, стремлением сделать человека лучше.

Помню, как вскоре после окончания последней войны я попала в Венгрию. Мосты, виллы, зеленые улицы и аллеи Будапешта были безжалостно изуродованы; фашисты надругались над могилой героя венгерского народа Кошута; красивейшие здания города стояли обугленные или вовсе разрушенные...

Но уже жила музыка. Уже работал оперный театр Будапешта. Во Дворце культуры предместья Чепель на балу в честь советских артистов самодеятельный симфонический оркестр рабочих металлообрабатывающих и машиностроительных заводов играл Чайковского. В центре города в импровизированном концертном зале Тито Скиппа пел итальянские, испанские и французские арии... А «на бис» он исполнил на русском языке романс Римского-Корсакова «На холмах Грузии»...

Вновь вспоминается мой первый приезд в Китай. Многотысячный стадион подхватывает советскую песню «Москва — Пекин»: ее запел на эстраде русский певец В. Нечаев на китайском языке. Вот он закончил первую строфу — и взвилась в поднебесье бодрая и энергичная мелодия, повторенная тысячеустой аудиторией. Через минуту зазвучал «Ноктюрн» Шумана. На эту романтическую, прозрачную музыку Вахтанг Чабукиани поставил некогда балетный номер, которому китайские зрители дали новое название — «Голубь мира». Здесь сказалась не только необыкновенная поэтичность китайского народа, воспринявшего пластику классического танца, белые развевающиеся одежды исполнителей сквозь образы современности, но и его тяга к мирной жизни, братское отношение к советским людям — верным поборникам мира на земле. И эти сегодняшние ассоциации вызвала музыка Шумана, созданная более ста лет назад! Вот еще одно неопровержимое доказательство, что подлинное искусство, полное света, добра, красоты, способно быть современным спустя столетие. Да, способно! Сколько бы ни отрицали этого приверженцы додекафонной, серийной, конкретной и всякой иной музыкальной «моды». По моим наблюдениям, нормальные слушатели во всех странах предпочитают музыку больших чувств и ясных мыслей всему тому жесткому, мертвенному, нарочито уродливому, что выдается некоторыми идеологами буржуазного искусства за последнее слово современности. Не случайно авторы и пропагандисты подобных творений оказываются зачастую в духовном плену у современных проповедников войны. Их «искусство» и пропаганда смерти, уничтожения идут рука об руку.

А настоящая музыка, музыка мира, сближает народы, вызывает их взаимный интерес, способствует взаимопониманию.

Когда в Риме исполняются симфонии Шостаковича, а в Японии гремят аплодисменты на спектаклях «Лебединое озеро» и «Щелкунчик» Чайковского, мы испытываем не только понятную гордость патриотов. Мы счастливы, что русская музыка помогает

другим народам лучше понимать, а значит, и больше любить нас. Тем самым наша музыка служит делу мира. Мне, балерине, радостно знать, что японцы отдали дань восхищения «своим собственным» Одетте-Одиллии — Тошико Сайга и Зигфриду — Наото Секи, что в труппе талантливого танцора Масахидо Комаки был поставлен «Петрушка» Стравинского, что балет «Ромео и Джульетта» Прокофьева увидел свет рампы в Париже и Дании, где мои подруги по профессии, датчанка Мона Вангсо и француженка Лиан Дейде, исполнили партию Джульетты.

Во всем этом радует меня прежде всего то, что повсюду в человеческих сердцах находят отклик идеи добра, света, правды. Язык искусства — музыки и балета в особенности — действительно интернационален. Мы в этом убедились давно: когда американский скрипач Иегуди Менухин сразу после войны выступил у нас с концертами, звуки его скрипки не нуждались в переводе; в свою очередь американцам, восторгавшимся игрой Давида Ойстраха, не требовалось особых пояснений к сочинениям Шостаковича, Хачатуряна или Прокофьева; заокеанских слушателей захватило не только мастерство исполнителя, но и те идеи, которые выражены в музыке советских авторов. Великие, гуманистические идеи!

В канун новых гастролей балета Большого театра в США вспоминаю наше первое посещение Америки три года назад. И тогда главным итогом нашей поездки была победа идей оптимизма, любви к человеку, веры в его необоримую духовную силу — победа того жизненного «тонуса», который сразу же почувствовали американцы в искусстве советского балета.

Вот еще один, казалось бы, совсем незначительный случай. Возле Сан-Франциско, на берегу отдаленной и живописной лагуны, есть очаровательное местечко, где живут артисты, художники, музыканты. Мы попали туда в час обеда. В маленьком ресторанчике, простом и уютном, царила удивительно спокойная атмосфера. Когда освободился столик, даже не покрытый скатертью, но очень чистый, мы уселись на простые скамьи и вдруг услышали музыку Глинки. Потом раздалось задорное «Яблочко» Глиэра. Нам объяснили: «Эта музыка звучит в честь того, что нас посетили русские артисты. Но вообще-то мы постоянно слушаем вашу музыку. Слушаем, потому что любим ее, потому что в ней самой так много любви...»

Случайная фраза... Может быть. Но такие слова запоминаются навсегда. В четырнадцати странах Европы, Америки и Азии довелось мне побывать. И повсюду мои впечатления, встречи с людьми, случайно услышанные фразы или долгие беседы с коллегами по искусству подтверждали непреложную истину: людям нужны мир, добро, красота. А раз так — значит необходимо только то искусство, которое служит миру, добру, красоте. Мир и музыка, мир и искусство, мир и человечность сливались в понятие цельное и святое. И мне слышится еще не написанная симфония, видится еще не поставленный балет о победе на земле мира, воцарившегося навсегда.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание