то «свое». Несколько более туманное впечатление оставил бесспорно высокоодаренный и очень музыкальный В. Овчинников. Досадно, что он, автор уже четырех симфоний, представил как дипломную работу свою первую симфонию, написанную в 1958–59 гг. в классе покойного С. Богатырева. Поэтому госкомиссии было трудно всесторонне оценить путь, пройденный Овчинниковым за консерваторские годы. Пришлось довериться мнению Т. Хренникова, очень высоко оценивающего работы В. Овчинникова последних лет и предсказывающего ему интересное творческое будущее.

Объективности ради нельзя, впрочем, не заметить, что в показанной симфонии немало яркой и темпераментной музыки, а партитура, несмотря на отдельные несовершенства, вполне естественные для первого опыта такого рода, говорит об определенном уровне культуры и о природной артистичности оркестрового мышления автора.

Симпатичное дарование И. Арсеева (класс А. Александрова) пока раскрылось несколько робко и однобоко¹. Мир эмоций, образов и настроений вокальной музыки И. Арсеева еще довольно узок. «Поэма-скерцо» для оркестра хотя и содержит в музыкальном материале и инструментовке интересные детали, говорит о том, что «тайны» симфонического мышления автору пока не раскрылись. На экзамене не прозвучала целиком последняя работа Арсеева — «Лирическая кантата» для сопрано, хора и симфонического оркестра, а показанная Соната для кларнета и фортепиано (бесспорный успех для 2-го или 3-го курса) не может претендовать на уровень дипломной работы. Создается такое впечатление: Арсеев, юноша даровитый, очень музыкальный и мыслящий, еще не определился в своих творческих устремлениях. На первых же порах главной задачей для него должно быть расширение своего творческого диапазона, круга музыкальных образов, творческих приемов.

Для А. Одинаева (класс А. Александрова) первая часть симфонии, законченная в партитуре, — очень большой успех. При вступлении в консерваторию его музыкально-культурный багаж был значительно меньше обычной «нормы», но за годы учебы он много успел приобрести и многим овладеть. И хотя вопросы музыкальной культуры и профессиональной техники для Одинаева стоят несколько острее, чем для других выпускников-композиторов, он в первой части симфонии и в других своих сочинениях показал наличие дарования, настойчивость и целеустремленность в овладении основами композиторского мастерства. A. Одинаев — человек очень работоспособный и самокритичный, а это — гарантия его будущих успехов.

Разнообразная тематика дипломных работ музыковедов свидетельствует о заинтересованности молодежи современной музыкой, точнее говоря, музыкальным искусством XX века (особенно русским).

Все они, как правило, написаны на хорошем научном уровне. Так, например, работа Л. Ивановой о Втором фортепианном концерте Прокофьева (руководитель — Л. Мазель) отмечена полемической направленностью, смелостью и самостоятельностью в подходе к сравнительно мало изученной музыке. Автор убедительно обосновывает свой взгляд на произведение Прокофьева как на один из лучших образцов русской музыкальной литературы и, раскрывая яркую самобытность, новизну, показывает вместе с тем его связь с богатыми традициями русской музыкальной классики XIX века, с ее «кучкистским» направлением.

Очень серьезное и солидное впечатление производит работа С. Ривлиной (руководитель — С. Григорьев), представляющая собой развитие и уточнение некоторых положений теории переменных функций. Ривлина проявила несомненную склонность к теоретическому исследованию, а это качество не так уж часто встречается у наших студентов-музыковедов. Успех сопутствовал и Ю. Александрову, сумевшему на большом фактическом материале выявить и обосновать принципы обработок русских народных песен в русской классической и советской музыке (руководитель — B. Протопопов). Трудную задачу поставила перед собой М. Нестьева, обратившаяся к такому сложному произведению современной зарубежной музыки, у нас совершенно не изученному, как Третий фортепианный концерт Бартока (руководитель — Л. Мазель). Углубленное изучение творчества Бартока помогло автору верно охарактеризовать некоторые существенные стилевые черты этого сочинения.

Полезный вклад в изучение творчества Метнера вносит работа Л. Мочаловой (руководитель — В. Цуккерман), в которой не только описаны существенные особенности структуры его сонатных форм, по и отмечены интересные закономерности музыкальной драматургии фортепианных сонат композитора. Немало интересных и верных наблюдений содержится и в дипломной работе Л. Флярковской, написанной о вокальных циклах Свиридова (руководитель — В. Цуккерман). Не вполне завершенной оказалась работа С. Скатерщиковой об ансамблях и хорах в операх Про-

_________

¹И. Арсеев сдавал госэкзамены вторично.

кофьева (руководитель — В. Рукавишников); это особенно заметно на историко-обзорном вводном разделе работы.

Следует сказать о двух дипломах, в основу которых легли первоисточники. Бесспорно, надо всячески приветствовать инициативу студентов и их руководителей, обратившихся к разработке еще не опубликованных архивных материалов. Работая в музее им. А. Н. Скрябина в качестве сотрудника, М. Городецкая собрала интересный материал о юношеских произведениях Скрябина. Она проследила постепенное становление творческой индивидуальности композитора и, в частности, привела любопытные примеры явного воздействия на Скрябина музыки Чайковского (руководитель — В. Цуккерман). Е. Медведева использовала документы рукописного фонда Римского-Корсакова, хранящиеся в Государственной публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде, с целью показать значение второй, промежуточной, редакции оперы «Псковитянка» для окончательного варианта произведения. Работы Городецкой и Медведевой, интересные по материалу, не свободны от некоторых недочетов: поверхностная описательность — у Городецкой, слишком узкая постановка темы, без каких-либо попыток сделать обобщение об эволюции музыкально-драматургического замысла композитора в целом — у Медведевой. Тем не менее этот новый для наших студентов тип дипломов следует широко практиковать в будущем.

Думается, что работы некоторых выпускников (Л. Ивановой, М. Нестьевой) могли бы быть рекомендованы к изданию, конечно, при условии необходимой доработки.

Несколько слов о самом процессе защиты дипломов. Особенно отрадное явление — значительная активность членов госкомиссии при обсуждении достоинств и недостатков дипломных работ. Обилие и содержательность выступлений, серьезность замечаний придавали порой обсуждению черты научной дискуссии. Именно такой характер, по нашему мнению, и должна носить защита музыковедческих работ.

В дальнейшем следовало бы требовать от наших выпускников обязательного устного вступительного слова (на этом экзамене почти все авторефераты читались) и содержательного заключительного. Думается, что качество этих выступлений должно учитываться комиссией при выставлении оценок. Экзамен по истории и теории музыки у музыковедов и коллоквиум у композиторов показал достаточно хороший уровень подготовки студентов.

Как и в прошлом году, музыковедам были предложены по истории музыки темы относительно широкого характера, посвященные отдельным крупным проблемам (например, проблема программной музыки в творчестве Берлиоза и Листа; Глинка и русская классическая музыка; импрессионизм в музыке и т. п.), истории жанров, историческим и музыкально-эстетическим обзорам. Выдвижение таких обобщающих тем на госэкзамен в целом себя оправдало; большинство студентов хорошо справилось со своей задачей, успешно применив знания, полученные при прохождении отдельных музыкально-исторических курсов.

Хочется пожелать, чтобы в будущем экзамены по истории и теории музыки у музыковедов все более приближались к форме коллоквиума, непосредственной живой беседе в рамках определенной темы.

По-прежнему уязвимым местом наших выпускников оказывается знание музыкальной литературы. Предложение сыграть что-нибудь из произведений авторов, о которых шла речь, за редким исключением, ставило в тупик как музыковедов, так и композиторов. Студенты затруднялись сыграть на рояле лейтмотив Фантастической симфонии Берлиоза, любую мелодию из опер Пуччини, тему хора «Слава» из «Князя Игоря», лейтмотив из Четвертой симфонии Чайковского. Боязнь фортепиано совершенно не к лицу ни теоретику или историку, ни композитору, оканчивающему консерваторию. И тем не менее можно с удовлетворением сказать, что в семью советских музыкантов вливается новая группа молодежи, живущей в своем творчестве и музыковедческой деятельности проблемами сегодняшнего дня.

* * *

Я. Гинзбург

В Свердловский консерватории

Присутствуя на экзаменах в консерваториях, всегда испытываешь волнение: ведь невольно заглядываешь в будущее страны, знакомишься с теми, кто вскоре начнет самостоятельную жизнь в искусстве, понесет в народ знания, приобретенные за годы учения. Такое волненье я испытывал в июне текущего года, присутствуя на выпускных

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Я. Гинзбург

В Свердловский консерватории

Содержание