В КОНЦЕРНЫХ ЗАЛАХ

Девятая симфония Малера

Существуют два пути решения концертно-репертуарной проблемы. Один из них подразумевает популяризацию известных и любимых произведений, классических и современных. Этот путь остается важнейшим, магистральным. Ведь каждый год у нас появляются новые тысячи слушателей, впервые узнающих Первый фортепианный концерт и Четвертую симфонию Чайковского, Девятую Бетховена или Богатырскую Бородина. И эти произведения, бесспорно, всегда должны быть в репертуаре наших филармоний как музыкальный хлеб насущный, должны звучать всегда свежо и вдохновенно.

Но не менее важен и второй путь — путь непрестанного обновления репертуара за счет вновь создаваемых или несправедливо забытых сочичинений. Без этого концертная жизнь неминуемо сведется к «повторению пройденного», к спокойному «рантьерскому» существованию. Как много шедевров, незнакомых даже профессионалам, таит в себе музыкальное прошлое, начиная от XVIII века и кончая недавними десятилетиями XX века! Сколько неожиданных и радостных открытий может ежегодно совершать действительно ищущий исполнитель-художник! К счастью, и наша публика проявляет все больший интерес к неизведанным богатствам музыки, не желая довольствоваться лишь «дежурными блюдами», пусть самыми первоклассными.

В последние годы в нашу концертную практику все шире входит наследие Густава Малера — великого гуманиста, последнего из могикан западноевропейской симфонической классики. Недавно прозвучала впервые в Москве его замечательная Девятая симфония.

Надо отдать должное Кириллу Кондрашину и руководимому им оркестру столичной филармонии: они обратились к сочинению, способному по-настоящему захватить современную аудиторию. Малер близок нашему времени своей напряженной эмоциональностью, пристальным вниманием к внутреннему миру человека, решительным осуждением всего бесчеловечного, жестокого и косного. Импонирует демократизм его искусства, стремление сопоставить самые «плебейские» народнобытовые образы с высокими философскими обобщениями, с мучительными размышлениями о жизни человечества. Резкие смены горестных раздумий и раскатистых взрывов смеха, нервных потрясений и светлых мечтаний раскрывают перед нами чуткую душу музыканта, остро воспринимавшего свое время, обстановку в трудную предгрозовую эпоху кануна первой мировой войны.

В Девятой симфонии, первое исполнение которой относится к 1912 г. (уже после смерти автора), много примечательных «прозрений» в будущее: сквозь традиционный позднеромантический покров ясно проглядывают черты нового экспрессивного стиля. Об этом говорит и свобода полифонических приемов, и непривычная острота тембровых сочетаний, и несколько утрированная контрастность эмоциональных смен. Трудно забыть причудливые и жуткие звучания в кульминациях первой части: их хмурый, гнетущий, ледяной колорит словно воплощает мрачные думы смертельно больного композитора, его духовную обреченность. Тем сильнее воспринимаются противоположные образы, воспевающие жизнь: таковы завораживающие ритмы венского вальса во второй части, таковы маршевые и грубовато плясовые образы третьей части, таковы просветленные, исполненные прекрас-

ной поэзии темы финала... Особое впечатление оставляют задумчивые, чарующе светлые, замирающие звучности в заключениях первой и четвертой частей: в этих нежных, тихо «растворяющихся» концовках с длительными соло флейты или скрипки, с едва слышными «каплями» арф и pizzicato струнных угадываются будущие излюбленные приемы симфонических код Шостаковича.

Тридцать лет назад некоторые выразительные приемы Девятой симфонии казались еще чрезмерно острыми, преувеличенными. И. Соллертинский находил в ней черты крайней судорожности, конвульсивности, пароксизма, писал о нарушении в ней законов тональной гармонии. Сейчас, пожалуй, эта музыка уже не кажется нам столь обостренной и непривычной: слух современной аудитории достаточно освоился с подобного рода эффектами. Важно, что сложности малеровской музыки нм в малейшей степени не носят самодовлеющего характера, а служат правдивому выражению больших мыслей и чувств.

Огромную работу над сложнейшей партитурой проделали К. Кондрашин и руководимый им оркестр Московской филармонии, который в последнее время выступил с целой серией трудных интересных программ, продемонстрировав значительный художественный рост. Уже сейчас он становится серьезным соперником для таких прославленных коллективов, как Государственный оркестр СССР и Большой оркестр Всесоюзного радио. Его игра радует хорошим ансамблем, сочным мужественным звуком, богатой нюансировкой. Отлично звучит струнная группа, с которой успешно состязаются духовики, заметно совершенствующие свое мастерство. Нервный пульс малеровской музыки, ее захватывающая экспрессивность были очень верно раскрыты дирижером. Быть может, лишь в первой части ему не во всем удалось преодолеть некоторую рыхлость формы, да в гротескной Бурлеске (третья часть) иной раз не хватало остроты. Выразительно были переданы сложные полифонические наслоения, многообразные сплетения тембровых линий. Очень удались все прозрачные эпизоды, полные удивительной проникновенности; напряженное молчание зала после завершения последних фраз финала свидетельствовало о достигнутом полнейшем контакте между исполнителями и аудиторией. Стоило бы особо отметить вдумчивое и подлинно увлеченное исполнение сольных партий, заключающих в себе весьма значительные трудности. В этом смысле симфония представляет своего рода состязание солистов. Назовем здесь валторниста В. Мезенина, флейтиста А. Гофмана, скрипача Б. Симского, гобоиста С. Трубашника, кларнетиста А. Александрова.

Оба исполнения Девятой симфонии 28 и 29 мая имели заслуженный успех у московской публики.

Выступавшая в тот же вечер двенадцатилетняя японская скрипачка Екко Сато увлекла слушателей удивительной естественностью ощущения музыки и блестящим, не по летам совершенным виртуозным мастерством. Соль-мажорный концерт Моцарта в ее исполнении звучал непосредственно и лучезарно. Талантливой юной скрипачке — воспитаннице советской исполнительской школы (Екко учится у Леонида Когана) — можно безошибочно предсказать блестящее артистическое будущее.

И. Нестьев

*

Три пианиста

Конец пианистического сезона прошел необычайно оживленно. Май и июнь ознаменовались интереснейшим творческим соревнованием трех молодых зарубежных пианистов — Клайберна, Джаниса и Огдона. Битком набитые залы, «осажденные» толпами чающих «лишнего» билета, экстатические овации, дождь цветов, пылкие восторги и не менее пылкие споры — все это напомнило те полувековой уже давности времена, когда на нашей эстраде блистали, творчески спорили и делили слушателей на «партии» три великих пианиста — Гофман, Рахманинов и Бузони...

Напомнило не только внешне. Любимец нашей публики Вэн Клайберн еще в дни своего «рождения» на Первом конкурсе им. Чайковского вызвал на уста многих любителей и профессионалов имя Рахманинова. И действительно, точки соприкосновения между тем и другим ощущались явственно, начиная с внешних данных (рост, громадность рук) и кончая удивительной распевностью, искренностью, сердечностью, а с другой стороны, мощью, напористой динамикой игры. Генетическая связь Клайберна с рахманиновскими традициями несомненна; недаром он так любит Рахманинова, недаром так — едва ли не более всего — прославился исполнением его Третьего концерта.

Вместе с тем, разумеется, никак нельзя отождествлять индивидуальности обоих этих (как и любых других) артистов. В Клайберне нет не только выдающегося композиторского дара Рахманинова; в нем нет и той мрачности, суровости, той грозной, «командорской» непреклонности, которые так властно проступали в пианизме гениального автора «Колоколов». Искусство Клайберна мягче, светлее, «открытее», лирика преобладает в нем над трагедией, приветливо и с доверием обращается оно к аудитории. В лучшие моменты в нем чувствуется нечто общее с миром рафаэлевской Сикстинской мадонны. Словно сопровождаемый ею, движется слушатель по некоему «Эрмитажу», где «развешаны» музыкальные произведения, движется, подолгу останавливаясь, ее задумчивыми глазами вглядываясь в каждый «говорящий» штрих, вникая сердцем в сколь-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

В КОНЦЕРНЫХ ЗАЛАХ

Девятая симфония Малера

*

Три пианиста

Содержание