Выпуск № 3 (280) | 1962 - страница 45

человека». Находясь на спектакле, я очень скоро поняла, что почти не смотрю на сцену, а только слушаю оркестр, который с необыкновенной сочностью, яркостью, теплотой и эпичностью рассказывает об истории Андрея Соколова. В Киевском театре опера идет в оркестровке Б. Яровинского, дирижер — К. Симеонов. Может быть, кое-кто скажет, что такой дирижер может вызвать к жизни и нежизнеспособную музыку, но, по-моему, если музыки нет, то дирижер не может ее создать. Вообще исполнители в Киеве очень хорошие. Проблему омузыкаливания прозаического текста там разрешили чрезвычайно просто: актеры говорят чуть замедленно, растягивая слова в традиции кобзарьского сказа. И это воспринимается органично. Напевная украинская речь естественно переходит в пение, снова в речь и снова в пение — получается единая линия какого-то героического сказа. В финальном эпизоде, где Андрей Соколов (его роль великолепно играет и поет Сергей Козак) кормит мальчика и привычным солдатским жестом завязывает свой вещевой мешок перед большой дорогой, люди в зале плачут. Музыка здесь очень искренняя, обладающая огромнейшей сердечностью. Это большая победа. И я не согласна с С. Скребковым, что образ Соколова искажен, так как он не поет арию, аналогичную сусанинской. В печати И. Дзержинского обвиняли в том, что он отдал свое произведение трем театрам, предоставив им делать с оперой все, что они считают нужным. А, может быть, он совершенно правильно поступил?

Во всяком случае, в Киеве спектакль получился очень демократичным, очень доходчивым, необыкновенно сердечным, искренним, теплым, и я никак не могу согласиться, что опера Дзержинского недоработана и нежизнеспособна. Просто ее надо понять, как понял К. Симеонов.

В. Васина-Гроссман: Оперу «Судьба человека» я шла слушать с большим интересом, потому что, во-первых, я большая поклонница одноименного рассказа Шолохова и, во-вторых, мне понравился также фильм, поставленный С. Бондарчуком. Кроме того, мне были известны противоречивые мнения об опере И. Дзержинского. Вообще к творчеству этого композитора я отношусь положительно, в особенности к его «Тихому Дону». Но опера «Судьба человека» вызвала у меня не только «не восторженное», как выразился С. Скребков, но просто отрицательное впечатление: она показалась мне неинтересной. И хотя в партитуре есть хорошие музыкальные эпизоды — «Реквием», песня Зинки, хор в церкви, все они могли бы быть частью музыки в драматическом театре. Впрочем, даже если рассматривать оперу Дзержинского как драматический спектакль с музыкой, то и тогда в ней обнаружатся очень обидные просчеты.

Мне представляется, что спектакль Большого театра гораздо интереснее и глубже музыки. И на первом месте лично для меня — работа художника В. Рындина. Во многом благодаря ему реквием «Памяти павших», который мог восприниматься как остановка действия, превращается в его кульминацию. Кстати, ради справедливости скажу, что и по музыке это один из самых ярких эпизодов. К сожалению, то, что является лирической кульминацией сюжета — эпизод с мальчиком, в опере и музыкально, и драматургически воспринимается как спад: здесь не найдено убедительное сценическое решение, да и музыке (я не согласна с Т. Карышевой) не хватает лирической теплоты, лирического накала.

С. Скребков нашел точное определение: «заявка». Да, опера Дзержинского — заявка на очень многое. В том числе на новый тип оперы, где главный герой обрисован в основном средствами декламации с музыкой. Но если идти по этому пути, то тем более необходимо наличие в опере хорошо продуманной симфонической драматургии. Но ее-то и недостает. Следовательно, заявка композитором не выполнена; труд оперного коллектива оказался направленным на создание драматического спектакля. Что касается заявки театра на постановку современного спектакля, то, какова бы ни была в дальнейшем его судьба, эта заявка Большим театром в большой мере реализована. Это относится не только к работе В. Рындина, но и к режиссуре Б. Покровского (хотя ее нельзя считать вполне оригинальной, так как до «Судьбы человека» была поставлена «Повесть о настоящем человеке» С. Прокофьева).

С. Шлифштейн: Любое произведение искусства, в том числе и оперу, можно оценивать по-разному: одна оценка подсказана реальным художественным содержанием данного произведения, другая продиктована реакцией слушателей. Мы обязаны говорить прежде всего о том, как воплощена избранная композитором тема. И с этой точки зрения опера Р. Щедрина «Не только любовь» представляется мне явлением исключительным по свежести, оригинальности и красоте. Казалось бы, русский народный мелос использован, исчерпан классиками и советскими авторами «до дна». Но Щедрин сумел увидеть и найти здесь поистине новое. Органическая глубина, народность выражения и делают музыку этой оперы столь естественной, жизнеспособной.

Конечно, в том виде, в каком частушки поются у Щедрина, их вряд ли можно услышать в самой жизни, разве что в «песенных заповедниках». Но ведь на то и существуют сердце и рука истинного мастера, чтобы устранить малейшие намеки на ремесленное воспроизведение бытующих современных интонаций, опоэтизировать их, раскрыть присущую им лиричность.

Возьмите, например, образ Володи Гаврилова — четыре грани его характеристики, и какие совершенно различные! «Песенка о Елочке» в характере жестокого романса, а рядом — залихватский мотивчик «Крепкий, душистый, курим отборный мы табак»; изумительная лирическая песня с женским хором, или выдержанная в привычном «оперном» духе мелодия выходной его песни.

При всей своей смелости и новизне произведение Р. Щедрина обнаруживает глубокое родство с традициями советского оперного творчества и прежде всего творчества Прокофьева. И здесь нужно отметить не только интонационную преемственность (например, инструментальное вступление к начальному хору или сцена игры в домино с характерными репликами «Подожди, подожди ребята»), но и талантливейшее развитие прокофьевских традиций в области строения оперной формы.

Л. Полякова: Хочется начать с истины вряд ли новой: какую бы ни брал композитор тему, он обязан решать ее средствами избранного им жанра.

«Судьба человека» — десятая опера И. Дзержинского. В предыдущей — «Далеко от Москвы» — была неудачная драматургия, но более глубокая,

выразительная музыка. Трудно уйти от ощущения, что «Судьба человека» — это шаг назад. Говорят об отдельных удачах, например, о «Реквиеме». Но это скорее удача театра: простая печальная мелодия слишком интимно-лирична, она не соответствует величаво-торжественному сценическому оформлению. Нельзя не подивиться позиции театра, принимающего полуфабрикат, соблазненного лишь актуальной темой и волнующим сюжетом, но примирившегося с отсутствием высокохудожественной музыки. По логике Б. Покровского, как явствует из его статьи, получается так: театр все может «дожать», а кто с этим не согласен, тот враг советской оперы. Что за отношение к критике? Нужно задуматься и вот о чем: молодежь поговаривает, что опера — дело устаревшее, никому не нужное. Разве не ясно, что, афишируя художественно неполноценные произведения, мы способствуем живучести этого абсурдного мнения?

В отличие от «Судьбы человека» «Не только любовь» Щедрина впечатляет прежде всего музыкой. Пусть в чем-то автор идет по пути Прокофьева, но, если так можно сказать, идет-то он по этому пути своей походкой. Интересно, что интонационные корни индивидуальных характеристик в этой опере в сущности те же, что и в массовых сценах. Здесь нет оперных «премьеров» и оперной «толпы»: всюду музыка свежа, проста, лирична, окрашена глубоким психологическим подтекстом, а порой тонким юмором, словом, истинно народна.

Единственный недостаток, о котором следует говорить, и в самой опере, и в постановке — это драматургия третьего акта. Здесь нет настоящего развития и разрешения лирического конфликта оперы, и поэтому возникает чувство неудовлетворенности финалом. Мне кажется, что надо написать новый третий акт, — музыка этого стоит.

Хорошо, что Большой театр берется за советскую оперу. Но нужно все-таки научиться ему видеть в музыкантах и критиках своих союзников, а не врагов в борьбе за оперное искусство.

А. Хохловкина: Мы очень давно не разговаривали об опере. Назрело много острых вопросов, появились новые произведения. Несомненно, в советском музыкальном театре повеяло свежим ветром.

Мы в долгу перед оперой К. Молчанова «Улица дель Корно». Композитор искал на новых путях и нужно выяснить, что ему удалось найти, а что нет.

Бесспорно, музыка и музыкально-драматургическое действие — главное в опере. Там, где действие «выскальзывает» из «рук» музыки, там не может быть полноценной драматургии. Основные ситуации должны быть раскрыты музыкально, иначе это не опера.

Я считаю, что в «Судьбе человека» есть безусловно впечатляющие моменты: заметны поиски автора в области драматургии. Но все это носит фрагментарный, случайный характер, так как основная линия развития действия дается не через музыку. Вот пример. Авторы статьи в «Советской музыке» А. Медведев и Е. Светланов положительно оценивают арию Андрея Соколова при возвращении на Родину. Я не могу с ними согласиться, так как композитор здесь просто копирует уже известные классические образцы. В этом отношении меня больше привлекает последний эпизод — встреча с мальчиком. В музыке здесь ощущается свежая теплота чувства.

Относительно исполнения оперы в Большом театре: перед коллективом стояла сложная задача, потому что произведение неполноценное особенно трудно убедительно воплотить на сцене. Мне кажется, если театр правильно выделил в спектакле героическую линию, то это подсказано рассказом М. Шолохова и фильмом С. Бондарчука. Но не все здесь бесспорно. Уже говорилось, что интересно решенный театром эпизод к «Реквием» не соответствует музыке, он поставлен в ином «ключе». С моей точки зрения, впрочем, и в постановке здесь слишком много внешней помпезности. Столь же неубедительна заключительная декорация. Эта «золотая пшеница» выглядит бутафорски безвкусной.

Несколько слов об опере Р. Щедрина. Выступившие здесь справедливо отмечали удивительную свежесть и удивительную поэтичность музыки. То, что есть в рассказе Антонова, в опере передано совершенно особыми музыкальными средствами.

Не могу также не отметить очаровательный юмор сцены выступления самодеятельного деревенского оркестра. Мы знаем, что аналогичная сцена есть в опере Прокофьева «Дуэнья». Р. Щедрин имел перед собой великолепный образец, но он совершенно по-своему построил сцену и насытил ее своеобразным юмором. Я согласна с Л. Поляковой, что третий акт не дает необходимого развития действия. После арии Варвары Васильевны, в которой раскрывается драматический подтекст событий, здесь по существу больше ничего не происходит. И тем не менее, мне кажется, «Не только любовь» Р. Щедрина — свидетельство большого успеха советского оперного творчества.

Д. Кабалевский: Я откровенно скажу, что не думал сегодня выступать, так как мне не удалось послушать оперу Щедрина, а хотелось бы сопоставить два спектакля. Оперу «Не только любовь» я знаю лишь по клавиру, и о ней у меня создалось великолепнейшее впечатление. По-моему, это превосходное произведение, которое вносит принципиально новую струю, я бы даже сказал, больше, чем «струю», — открывает новую страницу в советской музыке, даже если в финале и есть драматургические неувязки. Но подробно говорить об опере Р. Щедрина, пока я ее не видел на сцене, не буду. Поэтому скажу только об одном произведении, «Судьбе человека» И. Дзержинского.

Я коснусь сперва некоторых вопросов, выходящих за пределы обсуждения оперы, которых, впрочем, уже касались некоторые товарищи.

Есть обстоятельства, которые дискуссию об опере Дзержинского ставят в не очень нормальные условия. Я имею в виду позицию Большого театра, которую он занял, выпуская «Судьбу человека». Я пришел на спектакль, купил программу и маленькую книжечку, изданную к спектаклю. Какой цели она служит? Как всякое издание, выпускаемое театром, она преследует воспитательные цели; она призвана помочь зрителю разобраться в произведении. Это хорошая традиция — выпуск такой книжки. Конечно, в ней должно хвалить произведение, стремиться прежде всего заинтересовать им. Но есть какие-то грани, которые нельзя переступать, не нанося ущерба элементарной этике.

Что же прочитал я в статье главного режиссера? Буквально следующее: «Те, кто ищет в опере абстрактного музицирования или сложных изысков форм, равно как и тот, кто не хочет освободиться

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание