Выпуск № 10 (323) | 1965 - страница 48

местности. Зачастую проведение уроков пения доверяют людям, недостаточно сведущим. В некоторых школах этот предмет вообще отсутствует или (неизвестно, что хуже) его преподают непрофессионалы. Новый факультет, так же как и его «собратья» в других педагогических институтах страны, призван помочь органам просвещения по возможности скорее ликвидировать серьезный пробел в массовом музыкальном воспитании. Необходимо вместе с тем вырастить специалистов, способных удовлетворить высоким и разнообразным требованиям. Работа с классом, с детским хоровым коллективом, занятия в фортепианном кружке, организация тематических вечеров-концертов для учащихся и на подшефных предприятиях — трудно перечислить все то, из чего сегодня складываются будни учителя пения. Понятно, что в этих условиях он должен быть и дирижером-хоровиком, и пианистом, и вокалистом, и теоретиком-искусствоведом. Подготовка специалиста самого широкого профиля — основное, что отличает наш факультет от вузов искусств, с их дифференциацией музыкальных дисциплин на «специальные» и «общие». У нас все дисциплины должны быть «специальными»; если бы все они оказались «общими», коллектив преподавателей потерпел бы фиаско!

Три выпуска учителей пения подготовил факультет, около ста специалистов выпустил из своих стен. Некоторые из них работают в Москве, другие — в школах, педагогических училищах и институтах периферии. Одна из лучших в прошлом студенток, Л. Фокина, работает в Новосибирске и одновременно обучается в заочной аспирантуре факультета. Разнообразна педагогическая и музыкально-просветительская деятельность Л. Савватеевой в Челябинске, М. Попкова в Южно-Сахалинске и т. д. Делается большое, нужное, нелегкое дело. Как же оно делается, насколько успешно? Что снижает «коэффициент полезного действия» в работе преподавателей и, напротив, что должно стать хорошей традицией на факультете? Пришло время подвести некоторые итоги.

Скажем прежде всего: мы могли бы принимать и обучать значительно больше студентов, чем сейчас. Ежегодно к нам поступает около двадцати пяти человек на дневное отделение и приблизительно столько же на вечернее. Не составило бы труда вдвое-втрое увеличить прием, но у нас нет соответствующего помещения. В здании факультета на 2-й улице Машиностроения мало классов, инструментов. Это значит: нескладно составленное расписание индивидуальных занятий, вынужденные «окна», то есть бесцельная трата времени преподавателем и студентом, необходимость по нескольку раз в день переходить из класса в класс и заканчивать работу поздно вечером. А ведь речь идет о качестве учебного процесса! Некоторые классы не приспособлены для занятий музыкой. «Звукоизоляция» такова, что педагоги порой горько шутят: неизвестно, чьи ошибки исправлять в первую очередь — своего ученика или того, кто играет за стеной... Можно ли работать в классах, разделенных легкой фанерной перегородкой, в хаосе непрерывных «политональных звукосмешений»? Так возникает вопрос о качестве индивидуальных занятий. Факультет и ректорат института неоднократно доказывали Мосгороно и Министерству просвещения РСФСР необходимость перевода факультета в другое помещение. Когда же, наконец, эта проблема будет решена? Есть и другие трудности. Каково положение преподавателя, вынужденного использовать в занятиях со студентами не тот нотный материал, который необходим, а тот, который имеется в библиотеке факультета, скудной, разрозненной, не располагающей даже теми учебными пособиями, которые можно найти в любом нотном магазине?

Многие из наших выпускников бережно сохраняют связь с институтом, наведываются к бывшим своим педагогам. Встречи эти очень ценны. Приятно узнать, что знаний, полученных молодежью, оказалось достаточно для самостоятельной работы. Приятно услышать о первых достижениях и успехах. Возможно, не столь приятен, но неизмеримо полезнее разговор о затруднениях и проблемах, с которыми столкнулся в своей практике вчерашний студент, а сегодня — молодой педагог. Какая-то часть их неизбежна: даже идеально налаженный учебный процесс в вузе не защитит от них выпускника. Но иных трудностей могло бы и не быть. Ведь любой недочет в работе преподавателей института обернется назавтра трудноразрешимой задачей для педагогов-дебютантов.

В 438-й школе Москвы работает выпускница факультета С. Портная. Ведет пение с первого по восьмой класс, руководит хором (около 90 участников), организует музыкальные лектории, занимается с наиболее одаренными детьми в созданном ею фортепианном кружке. Институт дал ей прочные знания в области сольфеджио, гармонии и истории музыки, ценные практические навыки дирижера-хоровика, вокалиста и пианиста. Спросите, однако, Портную, что она считает наиболее уязвимым звеном в своей про-

фессиональной подготовке, и она ответит: недостаточное знание детской музыкальной литературы. Конечно, интересно и увлекательно было проходить сцены из опер в классе хорового дирижирования, приносить на урок к преподавателю-пианисту сочинения Бетховена, Листа, Рахманинова. Однако детскому вокальному и фортепианному репертуару порой не уделялось надлежащего внимания: он, мол, легок и прост. Оказалось, далеко не так легок и прост. Выяснилось, что он должен быть очень и очень широк, этот репертуар. И вот, отложив в сторону — до лучших времен! — оперные партитуры и бетховенские сонаты, Портная занята лихорадочными поисками новых сборников пионерских песен. Поисками длительными, трудными и не всегда успешными (да будет это известно нашим композиторам-песенникам!).

Приблизительно та же картина вырисовывается из разговора с молодыми педагогами В. Филоновой (413-я школа Москвы) и Т. Самогаевой (139-я школа). Учителю пения, переступившему порог школы в сентябре, необходимо знать как минимум пятьдесят пионерских песен. При восемнадцати часах средней нагрузки в неделю он преподает в восемнадцати классах и должен выучить не менее трех песен с каждым из них. Лишь немногие из числа выпускников факультета владеют соответствующим репертуаром. Большинство вынуждено восполнять пробелы в своих знаниях буквально «на ходу». Нетрудно догадаться, как это отражается на качестве работы молодых педагогов.

Еще один упрек в адрес пианистов, преподавателей нашего факультета. Имеются школьные программы по слушанию музыки, составленные из произведений Чайковского, Грига и других композиторов. К сожалению, эти программы не учитываются при работе над детским репертуаром в фортепианных классах факультета. В институте учат одно, в школе приходится играть другое. Хорошо, если наш выпускник — подвинутый пианист и сможет без ущерба для качества исполнения самостоятельно освоить необходимый материал. А если нет? Почему бы заранее не подготовить его к такой деятельности, подготовить, руководствуясь репертуаром, рекомендованным для работы со школьниками? Тогда не пришлось бы выслушивать от вчерашних студентов горьких сетований: учили, мол, не то, что нужно для школы...

И дальше. Школьная практика постоянно требует от учителя пения умения сыграть какой-нибудь несложный марш, мазурку, польку, вальс и т. д. Однако многие из наших питомцев, получавшие на академических вечерах отличные оценки за исполнение фуг Баха, встают в тупик, когда им приходится сыграть по слуху нехитрую танцевальную мелодию (если, конечно, она не была разучена заранее). Отчасти виноваты сами студенты: зная специфику школьной работы (а к четвертому курсу они знают ее), не так уж трудно обзавестись необходимым запасом пьес. Отчасти виноват преподаватель: всегда следует проверить, имеется ли у студента этот запас.

Суть дела в следующем: работа руководителя индивидуального класса — будь то класс дирижера-хоровика, пианиста или вокалиста — не должна быть абстрактной. Бесспорно, нельзя развивать студента в пианистическом отношении, работая с ним лишь над детским репертуаром или разучивая популярные марши. Тут необходима и инструктивная литература, вроде этюдов Черни, и фуги Баха, и сонаты венских классиков. Однако всегда надо помнить о разнообразнейших практических задачах, которые придется решать нашим выпускникам. В этом принципиальное отличие работы преподавателя музыкально-педагогического факультета от работы его коллеги в консерватории.

Ведь перед нами не только будущий музыкант — это будущий педагог-музыкант. Не пианист, вокалист, теоретик, но прежде всего учитель пения, учитель музыки... На факультете читается курс методики музыкального воспитания и обучения в восьмилетней школе, не так давно введен курс методики обучения игре на фортепиано. Жизнь показывает, однако, что наши воспитанники работают и в общеобразовательных школах, и в профессиональных учебных заведениях, народных университетах культуры, разного рода музыкальных кружках и т. д. Приходится вести самые различные дисциплины — и баян, и пение, и хоровое дирижирование, и музыкально-теоретические предметы. Вряд ли возможно расширить учебный план факультета за счет введения в него специальных курсов методики по каждой из названных дисциплин. Вряд ли это и необходимо. Выход в другом: «вмонтировать» элементы методики в работу каждого индивидуального класса и, планируя занятия со студентами, также учить их, как надо учить.

Несмотря на затруднения и недочеты в учебно-воспитательной работе на факультете, можно считать, что его выпускники всесторонне и основательно подготовлены к деятельности в школе. Сложнее с теми, кому предстоит работа в педагогическом училище или институте. Задачи, встающие здесь перед молодыми преподавателями, неизмеримо трудны. Именно такие задачи,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание