Выпуск № 5 (318) | 1965 - страница 40

Элисо Вирсаладзе

прерывна, как бескрайний вокализ. Трепетно и душевно прозвучала третья часть, хотя здесь, как и в первом аллегро, нередко густая педаль вступала в противоречие с моцартовским текстом. Прекрасное впечатление оставил ре-бемоль-мажорный Ноктюрн Шопена. Вирсаладзе чувствует «дирижерское начало» партии левой руки, как бы организующее вдохновенное и непринужденное пение. Подкупало владение легато.

С годами придет зрелость мысли, и тогда пианистка с большей силой воздействия раскроет драматическое содержание Третьего скерцо Шопена, с большей осмысленностью и выпуклостью штрихов воссоздаст объемную ре-мажорную Сонату соч. 53 Шуберта, сыгранную на этот раз без достаточной яркости контрастов.

Но пусть сохранится в ее игре столь пленительная, наивная и чистая взволнованность музыкой!

*

При всем различии дарований и артистического опыта Горностаеву, Мдивани и Вирсаладзе роднит стремление к содержательности трактовок, серьезность творческих намерений. Сказывается благотворное влияние педагогических школ, воспитавших пианисток, сказываются славные традиции, составляющие самую основу советского исполнительского искусства, искусства, больших мыслей и чувств. Традиции эти неразрывны с пытливым и всегда новым раскрытием прежде всего идейно-эмоционального содержания музыки.

ИЗ ШВЕЙЦАРИИ, ИЗ ФРАНЦИИ...

Великолепный пианист Никита Магалов! Все трудности фортепианной техники ему подвластны, широк диапазон мастерства. На самом видном месте — завершенность пианистических решений в разных стилях — от Скарлатти до Стравинского.

Естественностью интонирования и прелестным звуковым колоритом отличалось исполнение трех сонат Скарлатти. Звонкое и хрупкое (как будто клавесинное) туше. Художественной мысли артиста подчинена передача длительных убываний звука в Сонате ре мажор, живая фразировка и четкая скороговорка репетиций, а в си-минорной Сонате — чарующее дослушанное легато. Чувствовалась увлеченность пианиста наивной простотой образов этих старинных, но всегда живых миниатюр.

Драматизм не свойствен Магалову. Это сказалось в несколько одностороннем лирическом звучании си-минорной Сонаты Шопена. Здесь были благородство выражения, чуткое почтение к тексту; звуковое мастерство позволило добиться тончайших красок и тембрального многообразия в кантилене, полностью избежать «ударности». Одухотворенно сыграв побочную партию первой части, пианист стремился найти ее более наполненное воплощение в репризе. В рельефно вылепленной разработке все было взаимно обусловлено в развитии и объединено. Искусство «жемчужной игры» проявилось в ускользающих и переливчатых арабесках скерцо. В Ларго — прочувствованная фразировка, выразительно «оркестрованные» звучания. Жаль, что передача финала снизила впечатление. Исполнению этих могучих страниц недоставало драматизма, властности ритма, неразрывных здесь с экспрессией. Умно распределенное нагнетание звучности не было одушевлено захватывающим порывом.

Вершина выступления Магалова — цикл этюдов Паганини — Листа. Воздушная легкость техники, блестящие трели и октавы, точность скачков, арпеджио и гаммы в темпах, кажущихся невероятными... Такую ослепительно-виртуозную игру ныне услышишь не часто. К тому же весь этот фейерверк озвучен множеством красок. Особо выделилось органичное претворение скрипичных штрихов и приемов Паганини в блестящих фортепианных руладах.

Играя Сонату Стравинского, пианист размеренно выявлял аскетическую фактуру сочинения, добиваясь графической точности звучания. Интересна акцентировка и изысканная отделка фразы во второй части. Но подчеркнуто рациональное толкование лишало интерпретацию непосредственной живости. Это связывалось и с некоторой ритмической вялостью исполнения динамических эпизодов. Недоставало живости фантазии и в шумановских «Бабочках». Филигранность отделки, сияние каждой грани и... какая-то утомленность духа. В эти моменты вспоминалось высказывание В. Горовица об особой трудности не утерять вдохновения, многократно воссоздавая сочинение перед публикой. Действительно, игра, стократно выверенная на эстраде и в процессе записи на пластинку, подчас как будто исключающая возможности неточности, приобретает механический оттенок, заглушающий живое проявление индивидуальности. Всего, два штриха в подтверждение этой мысли. Например, ювелирная отделка сопровождения кантилены в Первом этюде Паганини —

Листа отодвинула пение на задний план. Звучание этой темы было каким-то неживым, застывшим. В Шестом этюде праздничность музицирования также оказалась оттесненной на второй план. Артист будто не зажигался виртуозностью для передачи музыки, а демонстрировал поражающую точность мастерства...

*

В 30-х годах Г. Нейгауз, делясь впечатлениями о выступлении Моники де ла Брюшольри на одном из международных конкурсов, отмечал блестяще сыгранную токкату Сен-Санса. И теперь она виртуозно играет ту же бравурную пьесу. Точность и блеск, выверенность динамических нагнетаний, подлинное брио. Этот сохраняемый артисткой в репертуаре неизменный «конек» соседствует и с другими пьесами, отделка которых поистине безупречна.

В изысканной нюансировке Брюшольри первостепенное место принадлежит затаенным тихим звучаниям. В ее передаче прелюдии Дебюсси «Затонувший собор» подлинно чудесно почти нереальное призрачное воплощение аккордов. Мастерство звукоизвлечения столь велико, что еле взятый звук всегда словно сияет, мягкой волной заполняя зал... Одним из лучших эпизодов концерта было исполнение ре-мажорной Сонаты Клементи соч. 26 № 3 — дань артистки нынешнему увлечению забытой классикой. Плавные, легкие броски руки, четкость мелкой техники, скрупулезно выполненные нюансы уже с первых тактов приковали внимание. У Брюшольри немало находок во фразировке, обаятельная гибкость движения. Наивную вторую часть она играет как стилизованную пастораль, да и в целом трактует Сонату Клементи в близости к клавесинным пьесам галантного стиля.

Приподнято и по-своему убедительно (хотя и не столь законченно, как Магалов) играет Брюшольри си-минорную Сонату Шопена. Единым дыханием овеянное исполнение первой части, искренне-вдумчивая передача медленной части, импозантная звучность финала... Однако и в этой интерпретации драматическое начало шопеновского шедевра оказалось приглушенным... Творческую мысль Брюшольри словно сковывает приверженность некоторым пианистическим приемам. Стремясь радовать слух тающими, тихими звучаниями, играет она «Арабеску» Шумана... Но здесь этот прием обращается против исполнительницы. Несомненное звуковое мастерство, но во имя чего? Взамен столь живых лирических образов Шумана — наигрывание, скольжение по верхам. Интонирование же мелодии второго минорного эпизода было манерным и неожиданно легкомысленным, в духе салонного пустячка. Не удовлетворило исполнение Сонаты Бетховена соч. 110. В тоне господствовала вкрадчивость и даже чувствительность — взамен душевной открытости. Утонченная звукопись, продуманность каждого оттенка находились как будто в отрыве от возвышенной бетховенской мысли... Именно в исполнении этой Сонаты отчетливо сказалась ограниченность метода, подменяющего живое и проникновенное музицирование филигранной шлифовкой звуковых красок и контуров формы. Нередко суховатое форте, назойливая артикуляция и акценты напоминали о том, что многое в игре Брюшольри связано со старой школой французского пианизма. Не всегда убеждала педализация в бетховенской Сонате. Так, густая педаль в заключительном разделе фуги нарушила стройность архитектоники. Но подобный же прием в первой части си-минорной Сонаты Шопена (начало побочной партии — с длительной педалью) был воспринят как интересная находка. Пианистка часто распределяет трудные пассажи между обеими руками. В трио второй части Сонаты Бетховена соч. 110 это не помешало звучанию, а в скерцо из шопеновской Сонаты си минор нарушило плавность движения пассажей и даже придало им тяжеловесность.

Никита Магалов

*

Всего лишь два концерта из множества выступлений зарубежных пианистов. Мы осмысливаем впечатления, стремимся осознать степень воздействия искусства того или другого гастролера. Что же в первую очередь характерно для большинства из них (не самых знаменитых артистов)? Защищая жизненные особенности проявления талантливой личности в исполнительском искусстве, Альфред

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание