Выпуск № 5 (318) | 1965 - страница 21

курс в нашей консерватории и рекомендованной в Одессу г. Рубинштейном.

Несчастная, в самом деле, консерватория! Какой-то г. Риба, о самом существовании которого сторонники ее, впрочем, и не подозревали, вместо того, чтобы, взяв извозчика, ехать на Никитскую улицу и завербовать для услаждения членов клуба все консерваторские вокальные силы, отправился набирать свой персонал, — куда бы вы думали, — в Чехию! Жалко а бедную консерваторию, столько лет тщетно посвящавшую свои труды на изготовление деятелей для музыкальных вечеров Артистического кружка, да жалко и этого г. Рибу, принужденного теперь вследствие убийственного недоверия к местной консерватории и назло ее сторонникам прокатиться за тридевять земель, в Чехию, где, всеконечно, в изобилии имеются артисты, достойные с честью подвизаться на сцене будущей клубной оперы. А между тем, как легко было обойтись без хлопот, трудов и издержек, сопряженных с столь отдаленным путешествием. Ведь аргумент-то, заставивший г. Рибу ехать в Чехию и оправдывающий его недоверие к местной консерватории, не имеет никакого действительного основания. Стоило ему только достать ученический список консерватории, и из него он усмотрел бы, что в числе учениц этого заведения г-жи Тольской ни в прежние, ни в последние годы не имелось. А наведя более точные справки, г. Риба узнал бы еще следующее. Под псевдонимом г-жи Тольской скрывается певица, несколько лет тому назад посещавшая в консерватории класс пения г. Кашперова, — того самого, хоры которого производят на нашего фельетониста отчетливое впечатление. Певица эта, по недостаточности вокальных средств и несоответствию ее музыкальных способностей с консерваторскими требованиями принужденная покинуть это заведение, в течение нескольких лет с успехом, кажется, подвизалась в качестве водевильной актрисы на маленькой провинциальной сцене. Нынешнею весной она получила приглашение в Одессу на маленькие роли и, очень может быть, оказалась бы артисткой весьма пригодной для этого рода деятельности, если бы по случаю болезни певицы, долженствовавшей появиться в роли Вани в «Жизни за царя», не взялась исполнить эту совершенно не соответствующую ее силам и умелости трудную партию.

Тут следует целый ряд несчастий. Г-жа Тольская провалилась. Одесская пресса присвоила ее Московской консерватории. Г. Риба воспитал в своей душе роковое недоверие и уехал в Чехию. Сторонники консерватории в страхе за ее будущность упали духом. Фельетонист настрочил статейку. Я получил от нее безграмотное впечатление, и теперь, ввиду восстановления нарушенной истины, трачу время на объяснение с ним.

Сторонник Московской консерватории
Подготовка к печати «Интервью» и письма в редакцию, а также примечания к ним
И. Кунина

М. ЧАЙКОВСКИЙ — В. КОМАРОВОЙ-СТАСОВОЙ

Литератор Варвара Дмитриевна Комарова-Стасова (1862–1942) — дочь Д. В. Стасова, выступавшая в печати под псевдонимом В. Каренин, в 1909 году обратилась к М. И. Чайковскому с просьбой высказать свое мнение о ее предисловии к переписке В. В. Стасова с П. И. Чайковским, которая готовилась в то время к изданию в «Русской мысли».

В предисловии была сделана попытка охарактеризовать «совершенно несходные натуры» корреспондентов с противопоставлением «пессимизма» П. И. Чайковского «оптимизму» В. В. Стасова. Свои соображения по поводу этого предисловия М. И. Чайковский изложил в публикуемом нами письме, которое было получено Комаровой-Стасовой, пo-видимому, с запозданием.

«Конечно, жаль, что наша поправка не вошла в «Русскую мысль», но достоинства остального скроют от читателей эту подробность, на которую мы. как близкие корреспондентам люди, смотрим преувеличенно», — писал М. И. Чайковский Комаровой-Стасовой 15 мая 1909 года (ЦГАЛИ, ф. 238, оп. 3. № 62), прочитав в мартовском номере упомянутого журнала (см. стр. 93–149) публикацию без учета сделанных им замечаний.

Письмо М. И. Чайковского к В. Д. Комаровой-Стасовой печатается с купюрами текста, не относящегося к интересующему нас вопросу. Подлинник хранится в Центральном государственном архиве литературы и искусства СССР (см. ф. 238. оп. 3, № 62).

5, Piazza di (Spagna) Roma
12 марта/27 февраля 1909

Многоуважаемая Варвара Дмитриевна!

С величайшим интересом принялся читать Ваше предисловие и с чувством радостного удовлетворения кончил его. Все мне нравится в нем, кроме двух слов «меланхолик-пессимист», характеризующих брата как человека.

Пессимизм его 4-й и 6-й симфоний только кажущийся. Это как раз противоположность пессимизма — крик ужаса и вопль отчаяния оптимиста. Пессимист громит, бичует, негодует, смеется, но не отчаивается, не ужасается, не рыдает потому, что все презирает и ничего не ждет хорошего от жизни и людей. Петр Ильич с его готовностью видеть везде одно хорошее, с его антипатией ко всякой подозрительности, с ослеплением в его увлечениях, с его «обожанием» (по его выражению) жизни и способностью поэтизировать самые будничные явления, всегда чем-нибудь или кем-нибудь восторгающийся, лишенный всякой трезвости в оценке данной минуты — по-моему, самый типический оптимист. Минорный тон, преобладающий в его сочинениях, не свидетельствует пессимистического отношения к действительности, а преобладание чувства над разумом, порывистость разочарования в его чересчур любовно настроенной ко всему натуре, отсутствие ясности, бодрости и уравновешенности в большом и чутком уме. Пессимист не верит, как верил Петр Ильич и в бога и в людей, не знает светлых миражей, от которых даже после периода отчаяния и ужаса, пережитых в конце жизни и вылившихся в VI симфонии, он не отделался. Неуспех первого исполнения VI симфонии для него скрашивался ожиданием следующего концерта [Русского] Муз[ыкального] Общ[ества], где он явит миру гения в лице Конюса¹, и будущий триумф этого (как теперь ясно видно) третьестепенного композитора, для него несомненный [нрзбрч.] его в убеждении несомненного провала его собственной симфонии, в значение которой все-таки верит... Какой же это пессимист?! А люди?! В ком только он при первом знакомстве не видел умнейшего, честнейшего, добродетельнейшего? Кому не верил на слово?

«Меланхолик» — да! Но не в жизни, а только в сочинениях, где изливались разочарования его, восторженно настроенного к жизни и живущим, сердца. Нет, мало кто так любил жизнь и мало кто так поплатился за это. Отсюда и робкие вздохи, причитания, уныние, а под конец вопли отчаяния и ужаса VI симфонии...

По-моему, отмечаемая Вами разница в характеристике двух типов останется та же, если Вы обоих признаете оптимистами. Но Петра Ильича — оптимистом-мечтателем, меланхоликом в своих произведениях от непрерывного ряда разочарований при столкновении мечты с действительностью; Владимира же Васильевича — оптимистом-борцом, не унывающим от столкновения с действительностью, атлетом, не считающим себя побежденным от неудач в мелких стычках и верящим твердо в конечное торжество своих идеалов. Я не считаю это единственное замечание поправкой и поэтому сообщаю его только Вам для возможной поправки <...>

Ваш Модест Чайковский

Публикация и примечания Н. Алексеева

_________

¹ Имеется в виду Г. Э. Конюс (1862–1933) — в прошлом ученик П. И. Чайковского. В концерте Русского Музыкального Общества Чайковский предполагал исполнить его сюиту для хора с оркестром «Из детской жизни».

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Сторонник Московской консерваторииПодготовка к печати «Интервью» и письма в редакцию, а также примечания к нимИ. Кунина

М. ЧАЙКОВСКИЙ — В. КОМАРОВОЙ-СТАСОВОЙ

Содержание

Сторонник Московской консерватории
Подготовка к печати «Интервью» и письма в редакцию, а также примечания к ним
И. Кунина