Выпуск № 4 | 1964 (305)

Глинка, многие годы забыт великий реалист Мусоргский, не ставится Моцарт, Вагнер. Да, узость репертуара, ограниченность вкуса, одноплановость задач неизбежно ведут к творческому застою и к неудачам при постановке классики и современных опер.

Получается некий заколдованный круг: репертуарный застой мешает коллективу творчески развиваться, совершенствоваться, в свою очередь низкая художественная культура театра не дает ему возможность полноценно воплощать лучшие произведения современности.

Для того, чтобы выйти из этого тупика, нужно много работать, ставить перед собой новые задачи. Нужны новые, увлеченные руководители (такие, как в Новосибирске, Перми, Ленинграде), которые помогли бы сдвинуть дело с мертвой точки. Может быть целесообразно пригласить хотя бы на одну-две постановки таких режиссеров, как Э. Пасынков или Г. Ансимов. Словом, необходим решительный, коренной перелом. Только тогда советская (и вообще современная) опера зазвучит, наконец, по-настоящему на одесской сцене.

Создание и воплощение оперы на современный сюжет наверное самая сложная задача советской музыки и советского музыкального театра. Мы легко воспринимаем на оперной сцене королей, графинь и шутов, но вот представить себе поющим нашего современника?! Такова сила привычки, ее нелегко преодолеть. А преодолевать приходилось и приходится. И не только у слушателей, но и у исполнителей (наша одесская опера характерный тому пример).

Я не случайно помянул Г. Ансимова, потому что мне представляется очень интересной его работа над «Повестью о настоящем человеке» в Большом театре СССР. Постановка Г. Ансимовым последней оперы Прокофьева, на мой взгляд, убедительно опровергла иных скептиков, считающих, что современную тему вообще невозможно воплотить в опере.

Художественная правда не терпит предвзятых форм. Мне кажется, что эта глубочайшая мысль великого новатора оперы Мусоргского освещала работу Г. Ансимова, дирижера М. Эрмлера и художника Н. Золотарева. Удивительно просто и ясно звучит музыка Прокофьева, безупречен хор, отлично овладели сложнейшими партиями исполнители. Все это не редкость в Большом театре. Но поистине незаурядна по-настоящему новая работа постановщиков. В ней нет ничего лишнего, случайного. Музыке в спектакле легко дышится. Но главное все в нем сосредоточено на человеке, его мыслях и чувствах. Ничто не отвлекает внимание от внутреннего мира героя, непрерывно ощущается развитие, становление его характера.

В постановке нет назойливой «достоверности», бытовизма, нет и пышности, присущей некоторым спектаклям нашей лучшей оперной сцены. Оформление лаконично, но не скупо. Это щедрая, умная строгость. Зрительные образы зачастую только намечены, их дорисовывает музыка и это дает простор воображению зрителя. Зрителю здесь верят. А ведь какие были соблазны! Представлялась возможность, например, выписать дремучий «сусанинский» лес (который убил бы Прокофьева). А сделали проще и убедительней — несколько тонких берез на фоне меняющегося неба и уходящая вдаль дорога, кажущаяся бесконечной (эта дорога — удачный символический образ спектакля).

А вот как выглядит картина войны — несколько деревьев, черные контуры танка и «ежей», выделяющихся на фоне неба. Я видел спектакль три года назад и эта картина до сих под стоит перед глазами... Словом, постановке в целом присуща обобщенность и тактичная условность, которые мне представляются очень важными для создания современного оперного спектакля.

В. Максименко.
Старший преподаватель Одесского Государственного университета

ОБСУЖДАЕМ СИСТЕМУ ПОДГОТОВКИ МУЗЫКАНТОВ

О. Тактакишвили

Несколько слов
о педагогах

Естественная основа отношений между студентом и педагогом — взаимное уважение. Необходимо, чтобы ученик почувствовал в своем учителе обаяние живой человеческой личности и понял: преподаватель вовсе не какой-либо непогрешимый Будда, все познавший и все испытавший, — нет, это простой человек, способный искать, убежденно верить, а иногда, может быть, и ошибаться. Он опытен, умудрен профессиональными знаниями и навыками, которые должен передать студенту, но у него не может быть догматизма и схоластики, для него мир познания столь же необъятен и полон влекущих к себе загадок.

Педагог, делающий вид, или (что еще хуже) уверенный, будто он абсолютно все знает и на любой случай жизни имеет рецепты, никогда не внушит студенту искреннего доверия и настоящей любви. Такие угадываются нa расстоянии и от них веет мертвящим холодом самомнения и ограниченности. Без ошибки различают даже новички-первокурсники и тех, в ком не погасла потребность постоянно приобщаться к неиссякаемому источнику знаний. Вот эти-то подлинно творческие люди и становятся авторитетными учителями.

От педагога требуется, чтобы он в любых случаях сохранял благожелательное отношение к ученику и ни в коем случае не подменял воспитательных мер административными. Иначе он неизбежно потеряет всякое влияние. Может быть, поэтому профессия преподавателя так ответственна. Если уже берешься за преподавание, знай и всегда помни, что твоя жизнь, твое поведение глубоко влияют на питомцев.

Чувство гордости за педагога, если оно возникло у студента, становится мощным подспорьем в педагогическом процессе. Это — во-первых.

Во-вторых, педагог должен уметь «разгадать» студента, понять его сущность, определить его будущность, раскрыть те музыкальные потенции, которые в нем заложены. Это значит, что, не навязывая ученику своих художественных симпатий и интересов, он призван «услышать» в нем его собственную индивидуальность. У человека, который лишен такого дара предвидеть и направлять развитие молодых, нет педагогического таланта. А талант этот, конечно, редок, как редок всякий талант.

Многим нашим преподавателям, в частности, безусловно мешает влияние сухого академизма, оторванного от живой повседневной жизни. Ведь не секрет, что существуют «педагоги», которые, наводя смертную скуку и на себя и на других, умудряются из года в год «проходить» в своем классе одну и ту же музыку, говорить о ней одно и то же, изъясняясь почти теми же словами, что и пять, десять лет тому назад.

Вспомним хотя бы программы наших исполнительских конкурсов: на них звучит в общем довольно однообразный репертуар.

А преподаватели? Они сначала до одурения слушают одно и то же обучая, а затем оценивая. Колоссальное количество времени уходит на то, чтобы студенты раз навсегда «освоили» некие сочинения (к тому же нередко в схожей исполнительской манере). И здесь вина профессиональной школы: ведь это она призвана побуждать исполнителя к активной творческой жизни, в особенности к тесному контакту с композиторами, с новой музыкой. Отсутствие такого контакта — один из тяжелых дефектов нашей педагогической системы.

Но у этой проблемы есть и вторая сторона. Я убежден, что сами композиторы должны быть первоклассными исполнителями, во всяком случае, должны стремиться к этому. Вспомним старинные соревнования музыкантов: они не обходились без самого главного для выявления истинного дарования — импровизации. Ремесленник Бекмессер был посрамлен в турнире настоящих талантов, но ведь даже он умел импровизировать! А ныне? Ныне почитается нормальным запрещать студенту-композитору одновременно обучаться и на исполнительском факультете!

  • Содержание
  • Увеличить
  • Как книга
  • Как текст
  • Сетка

Содержание

Личный кабинет