Вопрос о музыкальной драматургии радиопостановок не прост. Музыка здесь стеснена текстом сильнее, чем в вокальных жанрах. Да и не всякое содержание передачи дает равные возможности композиторам. Иногда музыка просто не нужна, иногда выполняет лишь иллюстративные задали; такова в основном работа Р. Леденева в сатирических «Звездных дневниках Ийона Тихого» для ансамбля электроинструментов, в которой изображаются взлет и посадка космического снаряда, метеоритный дождь и тому подобное.

Однако там, где открывается простор для музыкальной драматургии, се приемы по разнообразию (если эго связано с содержанием) могут не уступать даже опере. Помимо лейтмотивов и монотематизма, созданию единого целого может содействовать интонационная общность тем. Хорошую службу могут сослужить в радиопостановках и индивидуальные музыкальные характеристики, пусть не такие развернутые, как в опере, более лаконичные, но не менее самостоятельные и значительные (ведь есть же они в музыке детских передач), и оперный метод «обобщения через жанр», и многое другое.

Как обогащается художественное целое, если композитор творчески раскрывает тему, стремится по-своему осмыслить текст, видно на примере музыки Б. Чайковского к радиопостановке «Последний горизонт». Главное в этой работе — общий тон искреннего и сдержанного лиризма, который едва уловим в тексте и в основном принадлежит музыке. Рассказ о жизни и смерти простого «работяги», в прошлом неудачника и «летуна» Виктора Пронякина кажется порой нарочито прозаичным. И сам Виктор скуп на откровения и на лирические размышления. А музыка, задумчиво теплая, сердечная, лучше всяких словесных излияний рассказывает о хорошей, не черствой душе этого человека. Творческое проникновение в психологию героя открывает композитору путь к интересным драматургическим находкам. Даже обычные, примелькавшиеся уже приемы вплоть до штампа «заставка-концовка» приобретают здесь осмысленный характер. Так, в конце передачи повторяется песня, звучавшая вначале, но слова ее о том, что в двери славы узкие все равно войдем мы все», воспринимаются здесь как оценка подвига Виктора. А когда перед катастрофой (Пронякин ведет машину с рудой из карьера и срывается в пропасть) он напевает не раз уже звучавшую веселую частушку, ее слова: «Ах судьба моя, судьба завидная, притянула меня земля магнитная!» — неожиданно обретают трагический смысл. Много еще интересного в музыке к этой передаче. Есть там и просчеты (так, «выпадает» из общего созданного музыкой тона лирического повествования эпизод в клубе, внешне иллюстративный «джаз»). Хочу сказать лишь об одном. О том, что может дать работа на радио самому композитору.

Уже отмечалось как-то, что подобные передачи часто требуют от музыки конкретности, рельефной «зримости» образов и что у некоторых молодых композиторов такая «прикладная» музыка оказывается порой ярче и выразительнее «самостоятельных» сочинений. В музыке Б. Чайковского к радиопостановке «Последний горизонт» открылась, мне кажется, новая сторона его творчества. В песне Пронякина, в частушке, в задушевном, очень простом, но совсем не банальном, чистом и свежем «вальсе любви» (Виктор пишет жене и затем получает от нее письмо) слышится голос самобытного и очень русского композитора-песенника. Кто знает, быть может, Б. Чайковский еще скажет свое слово и в песне.

Радио таит в себе огромные возможности создания новых жанров, новых средств, обновления характера музыкальной образности, принципов музыкальной драматургии, ее типов и приемов. Нужно признать, что в этом отношении мы слабо учитываем опыт зарубежных коллег. Больше 25 лет звучит в эфире, например, радиоопера Б. Мартину «Комедия на мосту», поставленная радиостудиями Праги, Брно, Нью-Йорка, Рима, Венеции, Кёльна, Стокгольма, Торонто и еще ряда городов. Им же написаны радиооперы по Гоголю («Женитьба») и Л. Толстому («Чем люди живы»); назову еще радиооперу Г. Генце «Гибель одного мира». Радиооперетты, водевили, музыкальные радиосказки, юмористические сценки, сатирические радиокартинки, радиокантаты и оратории — да мало ли какие новые жанры могут быть рождены живым творческим воображением художника! А какие просторы для интересных и плодотворных экспериментов в области оркестра, в поисках новых звучаний дает радио! Один певец, если это нужно, может по радио одновременно петь две партии, можно заставить петь кукол (вспомним веселые песни Буратино), могут запеть животные и вообще любые предметы. В упоминавшейся передаче с музыкой Р. Леденева, например, жители земли уже слышали...пение доисторических летающих ящеров, птеродактилей, — тонкая изящная по выдумке деталь, остроумно выполненная средствами электроинструментов. А как велики возможности радио в воплощении неизведанных явлений, в мире образов художественной фантастики! Радио свободно от неминуемо «приземленных» зрительных решений, которые порой сковывают воображение, лишают «необыкновенности» впечатлений: ведь слышимое часто бывает менее «реально», более призрачно и «фантастично», чем видимое. В «космических» радиооперах и радиоораториях самыми невероятно странными и красивыми голосами смогут запеть гости с других планет, в небывало прекрасных звучаниях воплотится духовная красота человека, покорившего космос. Увлекательный и яркий мир радиоискусства ждет своих первооткрывателей.

ЧИТАТЕЛЬ ПРОДОЛЖАЕТ РАЗГОВОР

Г. Шантырь

СЕРЬЕЗНЫМ ЖАНРАМ — ПЕРВУЮ ПРОГРАММУ

Количество музыкальных радиопередач огромно. По радио передают все лучшее, что было создано композиторами разных стран и веков, я думаю, что если бы Главная редакция музыкального вещания представила список произведений «серьезных» жанров, прозвучавших в эфире за один год, картина была бы очень интересной; любители музыки увидели бы в этом списке и свои любимые произведения, и много нового, неизвестного... Так что же, значит, дело обстоит хорошо? Увы, это совсем не так; можно с уверенностью сказать, что далеко не всегда звучащая по радио музыка находит своего слушателя, больше того, ее не всегда можно услышать, далее если прочитал о передаче заранее в «Радиопрограмме».

Вот передо мной несколько выпусков этой газеты. Смотрите-ка, как много примечательного в течение одной только недели: Патетическое трио Глинки, оратория Я. Вайсбурда «Про Ленина», фортепианные концерты Листа и Хачатуряна, Первая симфония Рахманинова и Девятая Шостаковича, сюита из «Сказа о каменном цветке» Прокофьева, камерная музыка Гайдна и т. д. и т. п. Но для кого это звучит, если все перечисленные произведения переданы в эфир от 10 до 17 часов в рабочие дни по второй программе? Недаром редакторы радио образно называют такие передачи «концертами для фоников»!.. Правда, в вечернее время по второй программе тоже можно «поймать» немало интересного. Есть даже «узаконенный» отрезок времени (в 21 час 45 минут), когда любители серьезной музыки слушают симфонии, квартеты, если только они живут в тех районах страны, где хорошо принимается вторая программа (а таких районов, к сожалению, не слишком много). Передают серьезную музыку вечерами и по третьей станции, но она даже в Москве работает порой с помехами. Вот если у вас есть хороший новый приемник или телевизор, принимающий ультракоротковолновые станции, и если к тому же вы прописаны в столице или ее окрестностях, тогда можете считать себя счастливцем: с тех пор, как эти станции стали действовать, самые увлекательные музыкальные передачи «загнали» именно туда.

Ну а что же первая программа? Ведь именно она слышна по всей стране, се ретранслируют все города и села. Не стоит повторять известные истины: наиболее интересные, «серьезные» концерты передаются по первой программе...в 1 час 10 минут ночи. Звучит ли музыка по первой программе днем? Да, звучит. Но посмотрите «Радиопрограммы», и вы убедитесь: большинство музыкальных передач этой программы зашифровано. «Оперная и балетная музыка», «Симфонические миниатюры», «Концерт из произведений советских композиторов», «Концерт классической музыки». Так ведь это и есть замаскированные «шпильки», о которых говорилось в прошлом номере журнала «Советская музыка»! Как удобно: каждая такая программа состоит из отдельных коротких номеров, их можно в зависимости от нужд вещания выбрасывать или вставлять (конечно, чаще всего без учета художественной целостности программы). Ведает этим всесильный «отдел выпуска». Именно оттуда поступают распоряжения «добавить музычку» после текстовых материалов. «Отдел выпуска» может (что греха таить, бывали и такие случаи) снять часть концерта-лекции, а иногда и «смикшировать», то есть попросту отрезать финал симфонии ради того, чтобы вовремя включить внеочередную трансляцию футбольного матча...

Несколько лет назад по первой программе два-три раза в неделю в определенное время (или, как говорят на радио, по установленной «сетке») передавались часовые концерты-лекции, получасовые очерки «Музыкального словаря». Это был подлинно массовый Радиоуниверситет музыкальной культуры, со своим большим планом работы, с разнообразными циклами музыкально-образовательных передач. Сейчас все это сокращено, переведено на вторую программу. А что осталось на первой? «Разговор о музыке» один-два раза в неделю по 15–20 минут...если и эти жалкие крохи не сократит «отдел выпуска». А передачи опер? Оперы теперь даже по второй и третьей программам чаще звучат в виде монтажей. А ведь раньше по первой программе каждый месяц звучало по 3–4 оперы, и притом полностью!..

Итак, в среде работников радио, планирующих вещание, бытуют, по-видимому, несколько «теорий». «Симфоническая и камерная музыка — только для любителей, но не для широких масс, поэтому ее надо убрать с первой программы и давать в «глухое время» — такова «теория № 1». А как же быть с повышением уровня музыкальной культуры слушателей? Кто желает повышать уровень своей музыкальной культуры, ответят вам, очевидно, может слушать вторую и третью программы. Ну, а что делать тем, кто в силу различных причин может пользоваться только первой программой? И еще вопрос: каким образом при создавшемся положении привлекать к «серьезной» музыке, людей, которые еще не поняли ее прелести, не оцепили великого значения? Вряд ли на это вам вразумительно могут ответить те, которые сами не понимают ее прелести и воспитательной роли, но от которых, к сожалению, зависит «сетка» радиовещания.

А вот другая «теория» — «теория № 2», распространенная не только в «отделе выпуска», но и среди некоторых работников музыкального вещания: «В летнее время надо давать поменьше симфоний и опер, не надо вести музыкально-образовательную работу». Эта «теория», как и первая, тоже стала узаконенной практикой. Между тем