Выпуск № 10 (299) | 1963 - страница 16

Ребенок ожидает зрительного образа с первых же тактов. Вот почему в музыке для малышей значение инструментального вступления особенно велико. Кукла, умеющая петь, сразу приковывает к себе внимание ребенка: в нежных колокольчиках фортепиано он улавливает знакомую для не: го механическую повторность («Заводная кукла» А. Ленского). В могучих богатырских унисонах, каких-то устрашающих и угловатых, ребенку чудится огромный великан («Про великана Тимпету» Ан. Александрова). Да, живописная рельефность изображения непременна в искусстве для детей. Напомним, что говорил К. Чуковский начинающим поэтам:

«Наши стихотворения должны быть графичны, т. е. в каждой строфе, а порою и в каждом двустишии, должен быть материал для художника, ибо мышлению младших детей свойственна абсолютная образность. Пишущий для них должен, так сказать, мыслить рисунками» (разрядка моя. — В. З.). Мне думается, что это заповедь и для нас, музыкантов.

Все мы знаем, что дети очень любят загадки. Видимо, для ребенка самые простые вещи выглядят куда интереснее, если они окружены ореолом таинственности. И это хорошо понимают композиторы.

Послушайте песни-загадки Ан. Александрова, Е. Тиличеевой, В. Герчик, З. Компанейца, Ю. Никольского, З. Левиной, Т. Попатенко. В чем их смысл, понять нетрудно. Вот «Загадка» З. Компанейца. Она для самых маленьких. Всю песню они слушают с величайшим вниманием. Почему? Их очень интригует, кто это жужжит в музыке. И в самом конце дается разгадка: пчела. Аналогичный пример — «Тик-так» — знаменитая песня З. Левиной на слова Т. Спендиаровой.

А если дети постарше? Что ж, тогда можно «секрета» прямо не открывать. Слушая текст А. Найденовой в песне Т. Попатенко «Когда я голодный, меня не встречай», ребенок лишь подозревает, что герой песни — волк. Решает дело музыка. Сердитая, «зубоскалистая» (на слове «съем» даже октавное глиссандо голоса), она подтверждает предположение ребенка. И он доволен, что догадался.

В короткой песне это, может быть, и не так трудно. А как понять ребенку большое сочинение, ну, скажем, симфоническую сказку? Здесь возникает сложная проблема: маленького слушателя довольно быстро утомляет инструментальная музыка. И все же художник должен всячески будить его мысль. Но как? Расскажу об интересном опыте.

Композитор И. Морозов по сценарию Н. Сац написал симфоническую сказку «Айболит». В ней есть резкие контрасты, решительные повороты действия, быстрые смены происшествий, — словом, как раз то, что очень любят дети. Музыка чередуется с художественным словом. Но оно нигде не превращается в самоцель, ибо служит музыкальному образу. Вот яркий пример. Отзвучала тема доброго доктора Айболита. И прежде чем эта тема перешла в другую, контрастную, «тетя Наташа» (так называют дети исполнительницу артистку Н. Сац, читающую в композиции литературный текст) вдруг испугалась, отступила на шаг от оркестра, насторожилась... И действительно, грозно и устрашающе зазвучали громкие голоса тромбонов. «А это кто?» — в полном оцепенении спрашивает «тетя Наташа». И медлит с ответом, давая возможность развернуться музыкальному портрету.

Детям уже все ясно. Они догадались, что это Бармалей. Вцепившись руками в стулья, они с ненавистью глядят на оркестр. Так восприятие ребенка предельно обостряется, оттачивается его внимание.

Отлично зная детскую психологию, Н. Сац «гипнотизирует» ее не только точным, метким словом, но и действием.

Дети — лютые враги статики. Ребенок всегда в действии. И в своем собственном творчестве, и в творчестве, посвященном ему. Кто из ребятишек не испытывал блаженства, глядя на экран мультипликационного кино, полного необычайной подвижности, причудливых метаморфоз! Превосходный художник Н. Жуков рисует малышей обязательно в действии: мальчик с санками, девочка с карандашом и т. д.

Да здравствует глагол! — вот творческий девиз поэта, пишущего для детей. Поэта. А музыканта?

В «Уроке родного языка» из оратории С. Прокофьева «На страже мира» (слова С. Маршака) лирические «волны» начинают разбиваться на более краткие фразы как раз тогда, когда текст акцентирует глагол: «пишут по белому черным, пишут по черному белым». Помните, как оживляется ритмика в вокальной линии, а аккорды струнных, арфы и фортепиано, венчающие фразы, уподобляются своеобразным восклицательным знакам? «Нам не нужна война!» — слова эти, следующие потом, звучат как лозунг, плакатный шрифт которого неожиданно укрупнен новым метром.

Неожиданно... Между прочим, это тоже свойство детской музыки. Посмотрим хотя бы бегло, как строится порой песенная структура. В ней

нередки внезапные смены метров на грани частей формы (классический пример — «Веселые чижи» Ан. Александрова) или расширение в конце песни («Расторопный Яша» Г. Брука, «Солнце глянуло в окно» М. Парцхаладзе). Все это вроде бы нежданно-негаданно. Словно веселые проказы шалуна.

Можно было бы написать книжку о неожиданном в творчестве для детей. Ибо за ним, неожиданным, всегда радость удивления.

«Все хорошее — от удивления», — говорил Аристотель. И несомненно: способность удивляться, столь свойственная детям, — показатель активного восприятия мира, готовность без устали всматриваться и вслушиваться в него. «Ой, как много интересного!» — написано на лицах героев картины молодого художника Э. Хорошего «Завтра праздник»¹. Он изобразил детей на набережной Невы. Разных детей: кто пионер, а кто и едва ходить научился. Но для всех уже сами приготовления к торжеству — огромное событие, пригвождающее внимание.

Сколько радостного изумления уже в самом названии иных детских песен: «Ай-я-яй» М. Раухвергера на слова О. Высоцкой, «Ах, наш дворик весь в воде» Л. Когана на стихи того же автора и, наконец, великолепная, широко известная песня И. Дунаевского «До чего же хорошо кругом!» на слова Л. Некрасовой.

Но не только в названиях. Как «удивленно» звучит повторяющийся квинтовый тон па вершине запева популярной песни М. Блантера «Старше моря, выше леса» (слова С. Маршака)! А когда слушаешь песню Д. Кабалевского «Мельник, мальчик и осел» (тоже на слова Маршака), кажется, будто видишь лица недоумевающих людей: «Где это видано, где это слыхано, маленький едет, а старый идет!». Словно «заколдованные», вращаются на одной высоте звуки начальной фразы. И вдруг пересекаются синкопой. А во второй фразе эта синкопа, поданная «крупным планом», уже в ином ладовом обличье (мажорная терция неожиданно заменяется минорной)². И это как нельзя лучше подчеркивает перемену в действии: «ехал верхом» — «плелся пешком» и т. д.

Обратите внимание: здесь уже нет изобразительности в прямом смысле слова, нет подражания кому-либо или чему-либо. Может быть, потому, что эта песня уже не для самых маленьких? Ведь взрослея, дети обретают способность воспринимать и более обобщенные образы. Но и тогда они сохраняют потребность смело и открыто выражать свою восторженность. Наши композиторы порой забывают об этом. Создавая детские песни о дружбе, труде, мужественных и настойчивых людях, они словно встают на лозунговые котурны. А детям нужно совсем другое: непосредственность, полная эмоциональная свобода. И чем выше тема, которую избирает художник, тем более необходимы эти качества.

Вспомним песню М. Старокадомского «Веселые путешественники» на слова С. Михалкова. Я не знаю детей, которые не пели бы ее. Даже диапазон ундецимы их не смущает. Чем же так привлекательна эта песня? Наверное, многим: импульсивным движением, возможностью «потараторить» и, главное, выразить свое удовольствие в энергичных восклицаниях.

Послушайте, с какой увлеченностью октябрята акцентируют квартовые окончания фраз в припеве, перечисляя, кто же с ними едет в одной компании. И когда перечисление заканчивается, с восторгом подводят итог: «Вот компания какая!» Слово «вот» — на самой кульминации, и оно рельефно отделено паузой. Композитор создает здесь заманчивую возможность возрадоваться всеми фибрами души. И кульминация превращается в речевой возглас — дети очень рады, что вместе с ними едет такая большая и такая дружная компания: они даже забыли на мгновение, что поют, и выразили кипение страстей в крике!

Известно, что при исполнении «Песни о метро» Л. Половинкина после слов: «Где такое чудо?» — дети хором восхищенно отвечают: «На метро!»³ Это не случайность. Образы людей, которые управляют «лестницей-чудесницей» и создают «гранитные кварталы» под землей, по-настоящему волнуют октябрят. А композитор построил песню так, что для детской аудитории необычайно соблазнительно громко ответить на прямо поставленный вопрос⁴. Вот если бы наши композиторы

_________

¹ Она экспонировалась на выставке «Советская Россия» в 1960 г., а позднее была репродуцирована в журнале «Огонек» (№ 41 за 1961 г.).

² Счастливое качество музыки Кабалевского, в частности, посвященной детям: ее яркая красочность, многоцветность. Детей, неравнодушных к краскам, она очень привлекает. Заманчиво следить, например, за своеобразным «турниром» противоположных ладов, борьбой одноименных мажора и минора (см. «Семь веселых песен» Д. Кабалевского на слова С. Маршака).

³ Об этом пишет, в частности, Н. Сац в примечаниях к сборнику песен Л. Половинкина.

⁴ Он дан на мелодической кульминации и на резко неустойчивой гармонии, после чего следует пауза (она как бы дает возможность осознать вопрос и прочувствовать ответ). Помимо этого, сама структура песни требует еще одной фразы, характер которой уже предопределен. Возникает естественное желание разрядить напряжение, завершить мелодию.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание