Выпуск № 10 (299) | 1963 - страница 18

приводят к разрушению национальной природы образа. Не об этом ли свидетельствуют обработки народных песен Ан. Александрова, В. Сибирского, Т. Корганова или оригинальный цикл песен на стихи Маяковского «Что ни страница, то слон, то львица», который завершил недавно И. Белорусец?

Несколько слов по поводу интернационального.

В фойе Московского театра им. Моссовета долгое время красовались рисунки, присланные маленькими художниками со всех концов земного шара. И взрослые зрители, широко улыбаясь, говорили: «Да, на такое способны только дети!» Действительно, все мы хорошо знаем, что дети разных наций в сущности одинаковы. И характер образности их произведений тоже во многом сходен. Есть у них и свои конструктивные закономерности. Напомню об одной — повторности, проистекающей, видимо, из особенностей самой детской психики¹. Выражая неожиданную радость, малыш кричит несколько раз только ему понятное выражение. Да и в смысловых стишках часто встретишь такие четверостишия, где абсолютно тождественны начало или окончание каждой строфы. Есть такие специфические повторы и в музыке. Буквально воспроизводятся, как правило, очень лаконичные фразы в начале песни (от исконно детской народной песни «Ладушки» до «Хорошего дня» Д. Шостаковича и «Старого короля» Д. Кабалевского), но иногда и в ее развитии («Стой, кто идет?» В. Соловьева-Седого, тема Пети из прокофьевской симфонической сказки, в которой такая «инфантильная» повторяемость фразы совпадает с неожиданным тональным переломом).

Но интересно: подобные «структурные капризы» совершенно нейтральны по отношению к национальной специфике произведений. Впечатляющие повторы есть и в белорусской песне «Осень» А. Туренкова, и в татарской «Старшей сестре» М. Музафарова, и в армянской «Весенней песне» С. Геликяна, и в азербайджанской песне Г. Гусейнли «Мои цыплята». Но никто не спутает, к примеру, азербайджанскую мелодию с характерными форшлагами и задержаниями, тонко разрисовывающими интонационный узор, с татарской, отмеченной строгим пентатонным «профилем». В сущности, здесь сказывается закономерность, присущая вообще художественному творчеству: национальной характерности образа не страшны никакие «обязанности», в том числе и обязанность чутко прислушиваться к своеобразному интонационно-ритмическому миру, который мы обобщенно называем детской музыкой.

*

Юрий Гагарин, прокладывая дорогу к звездам, напевал в кабине чудо-корабля: «Родина слышит, Родина знает»... Лучезарная школьная песня Шостаковича помогла человеку победить непроглядную тьму и смело заглянуть в бесконечность.

Уже за это можно навсегда полюбить детскую музыку!

Да разве за одно это?

...Удивление, живость, конкретность, эмоциональная свобода. Ведь не только сами по себе эти свойства ценны в детской музыке. В них огромные возможности воспитания юного нашего поколения. Воспитания действенного и неназойливого.

В самом деле, вернемся к такому характернейшему качеству детской психики, как способность изумляться окружающим. По-разному ведь можно направить эту способность: можно «заставить» (художественно, образно «заставить»!) ребенка изумляться тому, как быстро течет река. А можно — тому, как быстро растет многоэтажный дом.

И так во всем. Даже крохотные загадки (казалось бы, уж какое здесь-то воспитание?) не просто интригуют малыша, а развивают его любознательность, так сказать, стимулируют воображение. А в песнях о Родине, партии, Ленине маленький человек прикасается сердцем к самому дорогому, что есть на свете у наших людей.

Вот подумаешь обо всем этом и лишний раз убедишься: да, идейно-эстетическое воспитание начинается рано, очень рано, еще до школы, и, конечно, особенно в школе, где музыка должна, наконец, занять надлежащее ей место. Непосредственностью и активностью воздействия, собственно, и измеряется высокая ценность настоящего искусства для детей, но этим же определяется высокая ответственность каждого, кто берется за столь удивительное дело. Потому-то, восхищаясь успехами детской музыки, ее способностью трогать сердца, возбуждать умы самых юных наших слушателей, нельзя не видеть и того, что в этой области перед советскими композиторами стоят еще важные нерешенные задачи. Как мало у нас настоящих песен о любви детей к чудесной советской Родине, к Ленину! Как велика потребность в разнообразных игровых песнях — сценках, шутках, остроумных музыкальных «притчах»! Законы детского восприятия дают все основания смело соединять большие темы с «веселыми» жанрами. Те же игровые сценки с раз-

_________

¹ Несомненно, при повторении легче запомнить сказанное или услышанное. Но главное даже не в этом: повторяя, ребенок активно утверждает свою мысль, свое чувство.

ными действующими лицами могли бы превосходно воплотить живую картину труда.

А детская опера? Много ли у нас оперных спектаклей, адресованных школьнику 5–6 классов? «Морозко» и «Павлик Морозов» М. Красева, «Три толстяка» В. Рубина... Трудно припомнить что-нибудь еще. Большинство опер — для детей более младшего возраста: «Мойдодыр» Ю. Левитина, «Волк и семеро козлят» М. Коваля, «Репка» М. Иорданского, «Четыре секрета» М. Мильмана, «Песенка в лесу» Р. Бойко, «Первая травка» С. Стемпневского. Но и их не так уж много.

А пионерские сюиты? Маленькие кантаты? Театрализованные представления (в частности, сказки)?

Воистину необъятно поле деятельности для музыканта, решившего посвятить себя труднейшему, но и благороднейшему делу художественного развития самого младшего поколения советских людей. Ведь от их разума, интеллекта, способности постигать истину и чувствовать красоту мира зависит облик культуры наступающей эры коммунизма...

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

Содержание