попранную справедливость, а хочет злодейски убить живое и бессмертное чудо искусства. Его вопрос, обращенный к самому себе: «Но ужель он прав, и я не гений? Гений и злодейство две вещи несовместные», — наверное, уже не впервые возникает в его сознании. Ему хорошо известен и ответ на этот вопрос, он не обольщает себя... Угрюмая сосредоточенность на мысли, целиком им овладевшей, непреоборимое желание уничтожить ненавистного соперника сообщают характеру Сальери — Гмыри печать мрачной и злодейской одержимости. В то же время глубина его восприятия привносит в роль трагическую краску. Страшное противоречие между черным чувством зависти, толкающей Сальери на злодеяние, и его способностью искренне, с восторгом восхищаться гением Моцарта дано Гмырей в образе сильном, выразительном. Замечательная дикция позволяет певцу с филигранной точностью доносить пушкинское слово.

Успех «Моцарта и Сальери» по праву разделил коллектив филармонического оркестра. Великолепным по яркой экспрессии было исполнение музыки из моцартовского «Реквиема» во второй сцене. Хор под управлением А. Юрлова звучал превосходно. Талантливо, со сдержанной выразительностью дирижировал Е. Светланов.

Такие постановки необходимо чаще включать в концертный репертуар, чтобы с ними могла ознакомиться широкая аудитория.

В. Асмус

* * *

Новое произведение

В одном из симфонических концертов минувшего сезона Борис Гольдштейн вместе с Государственным симфоническим оркестром СССР под управлением Натана Рахлина сыграл новое произведение Оскара Фельцмана — Концерт для скрипки с оркестром.

К жанру инструментального концерта композитор обратился впервые: широкому слушателю он был известен главным образом как автор музыкальных комедий, эстрадной музыки, массовых песен (среди последних особенно большую популярность завоевали песни «Комсомольцы двадцатого года», «Шли по Пресне солдаты», «Я верю, друзья...», где запечатлены мужественные героические образы). Тем более радостно, что дебют О. Фельцмана в симфоническом жанре оказался удачным. Концерт для скрипки с оркестром был создан в 1961 году. Вскоре состоялась его премьера в Хабаровске, а затем еще в нескольких городах нашей страны, и везде слушатели тепло принимали музыку.

Это произведение носит лирико-романтический характер. В нем радуют ясность творческого замысла, выразительность и простота мелодических интонаций, найденных композитором. Привлекают и умение автора использовать богатые специфические возможности солирующего инструмента, и ясный гармонический язык, и своеобразие оркестровых красок, придающих звучанию всего концерта особую прелесть.

Борис Гольдштейн, первый исполнитель концерта, играл очень артистично, увлекательно. Чувствовалось, что музыка О. Фельцмана действительно близка его творческой индивидуальности. Обладая настоящими виртуозными данными и большой эмоциональностью, артист сумел раскрыть перед слушателями романтические образы концерта.

Поэтично прозвучала у солиста первая часть, подлинное мастерство показал Б. Гольдштейн, исполняя виртуозную каденцию. Задушевно и выразительно сыграл скрипач вторую часть с ее спокойной мечтательной мелодией, напоминающей колыбельную песнь. Солист нашел верные звуковые краски и для передачи жизнерадостного финала, с первых звуков которого слушатели были захвачены картиной веселого празднества. Однако, увлекаясь стремительным темпом, Б. Гольдштейн не всегда сохранял чистоту интонаций и четкость ритма.

Оркестр под управлением Н. Рахлина хорошо аккомпанировал солисту.

Пожелаем в заключение Скрипичному концерту О. Фельцмана долгой жизни на концертных эстрадах.

Л. Г.

Выступления зарубежных музыкантов

Магда Тальяферро

Искусство этой французской пианистки, уроженки Бразилии, пользуется широкой известностью за рубежом. Ученица Антонина Мармонтеля, получившая в 14-летнем возрасте первую премию Парижской консерватории, Тальяферро впоследствии занималась под руководством Альфреда Корто. Уже несколько десятилетий она ведет концертно-педагогическую работу во Франции, ныне преподает в Париже, в городах Южной Франции и в Бразилии, ведет специальный «курс интерпретации», привлекающий многих пианистов. Высокий профессиональный уровень школы Тальяферро продемонстрировали на двух конкурсах им. Чайковского ее воспитанницы — Н. Гедда-Нова, К. Бийо и Э. Юрса. Поясняя свои педагогические принципы, артистка напоминает парадокс Шарля Гуно: «Учатся лишь тому, что уже было известно». Тем самым она подчеркивает необходимость углубленного освоения традиций. Вместе с тем Тальяферро стремится разгадать, «что лучше всего чувствует и может ученик». Отсюда строго индивидуальный подход к каждому молодому музыканту, с тем чтобы определить основное направление его развития.

Большое значение Тальяферро придает образности интерпретации и воспитанию звукового мастерства. Приемы старой французской школы, идущие от Сен-Санса, в особенности артикулированная пальцевая игра, культ акцентов, совершенно несвойственны ее школе. С восхищением говорит артистка о советских пианистах, особенно выделяя «могучее, как силы природы» искусство С. Рихтера. Тальяферро была приглашена как член жюри на Второй конкурс им. Чайковского. После конкурса она выступила с несколькими концертами в городах СССР.

В ее исполнении привлекают высокая законченность мастерства и глубокая продуманность интерпретации. Артистка тяготеет к насыщенности звучания, масштабности замыслов. Программа включала сочинения Дебюсси, Шумана и Шопена. Особенно интересно была сыграна сюита Дебюсси «Pour lе piano». Выпуклость ритма и яркость динамики сообщили значительность популярной Ля-минорной прелюдии, открывающей цикл. Красочно, тембрально насыщенно прозвучала Сарабанда, сыгранная с удивительным благородством выражения. Интерпретация словно овеяна поэтическим настроением, выраженным в эпиграфе к пьесе: «Старинный портрет, воспоминание о Лувре».

На редкость живой и темпераментной была передача Токкаты. Тальяферро отчетливо выявляет гармоничные очертания пьесы, добиваясь стремительного нарастания звукового потока и при этом играя с неизменным изяществом. В трактовке «Фейерверка» Дебюсси вновь привлекла полнейшая преданность авторскому тексту. Мастерство звукописи проявилось в умении выделить наиболее интересные моменты фактуры: то отдаленный, постепенно приближающийся шорох, то праздничную трубную фанфару, то пронзительные возгласы верхних регистров, либо красочное скольжение глиссандо... Меньшей силы воздействия достигла пианистка в интерпретации «Ундины», сыгранной чрезмерно веским звуком и благодаря этому утратившей воздушность очертаний. Приподнятостью отличалось толкование «Арабески» и Первой сонаты Шумана. У пианистки законченный исполнительский план, основанный на многолетнем вникании в шумановскую музыку.

Самобытно интонирует она «Арабеску», добиваясь речевой выразительности фразировки, объединяя в неразрывное целое контрастные образы и настроения. Импозантно была сыграна Фа диез-минорная соната. Крепость, устойчивость пианистического воплощения сочетались с властностью выражения. Запомнилось проникновенное пение «Арии», сыгранной с бескрайней широтой дыхания. Добиваясь в целом убедительной трактовки сонаты, Тальяферро, однако, не всегда достигает необходимого разнообразия звукового выражения, в особенности в крайних частях. Порой акцентировка здесь была нарочитой, а звучание forte однообразным. В заключение концерта пианистка играла Шопена. Лирической настроенностью и полнотой высказывания отличалась передача Ми-мажорного ноктюрна. Тальяферро удается идущее по традиции от Падеревского театрально яркое воплощение танцевальных ритмов вальса (соч. 42) и в особенности Большого полонеза (соч. 22).

Тончайшее мастерство педализации и прозрачность кантилены в исполнении «Andante Spianato» дополнились в полонезе искристой виртуозностью мелкой техники и бравурной яркостью.

Мастерство Тальяферро было по достоинству оценено аудиторией, приветствовавшей в лице пианистки музыкально-исполнительскую культуру Франции.

К. Аджемов

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка