Выпуск № 3 (280) | 1962 - страница 6

При коммунизме, я уже говорил об этом, будет звучать не только та музыка, которую напишут многочисленные таланты и гении будущего, не только лучшее из того, что создается в нашу эпоху, но и великие творения классиков, рожденные в прошлые эпохи. Они доставляли радость и эстетическое наслаждение нашим предкам, сейчас радуют нас и, конечно, еще долго будут восхищать наших потомков.

Поэтому будем различать традиции — живые и мертвые, новаторство — подлинное и мнимое. Именно живые традиции и подлинное новаторство составляют диалектическое единство, ибо корни того и другого — в окружающей современной жизни; и то и другое зависит от жизненных потребностей.

Всех нас, художников с самыми различными индивидуальностями, объединяет то, что в своем творчестве мы исходим из основной предпосылки: содержанием нашего искусства является отраженная, особым образом переработанная в художественные образы действительность. Мы реалисты, и в этом смысле являемся наследниками великих реалистических направлений в искусстве прошлого. Но мы не только реалисты: наш метод — социалистический реализм. Мы стремимся познать действительность в ее революционном развитии, увидеть в ней борьбу нового, нарождающегося со старым, отмирающим. Больше того, силою своего искусства мы хотим помочь победе нового! Наш метод — это метод познания и изменения действительности. Вот каким стал реализм сегодня, советский социалистический реализм!

Метод социалистического реализма не исключает, а, наоборот, предполагает наличие различных реалистических творческих направлений, оперирующих различными художественными приемами. Но во всем многообразии художественных течений социалистического реализма, открывающего, как сказано в Программе КПСС, «широкий простор для проявления личной творческой инициативы, высокого мастерства, многообразия творческих форм, стилей и жанров», нет места иждивенческому отношению к музыке прошлого, так же как и беспочвенным, лишенным какой бы то ни было идейной основы экспериментам лженоваторов. А ведь у нас иногда выдают рабские сколки с сочинений, написанных в другие эпохи и по совсем другим поводам, за произведения о социалистической действительности на том только основании, что в них, дескать, мало диссонансов! Или же, наоборот, пытаются объявить душераздирающие, вымученные упражнения за единственно возможную, вполне передовую музыку середины XX века, даже не ведая, что подобных изделий мы достаточно наслушались в 20-е годы того же века!..

Мы решительно стоим за новаторство, за поиски новых средств, за смелый эксперимент, но обязательно во имя более совершенного отображения нового, передового в нашей жизни, во имя значительной прогрессивной идеи. Надо искать средства выражения, которые были бы более яркими, более впечатляющими, чем старые. Но надо экспериментировать, не отрываясь от жизни, для того, чтобы найти наиболее короткие пути к сердцу народа.

Проще всего употребить свою сочинительскую энергию на поиски «сверхновых», неслыханных раньше аккордовых «клякс». Не требуется большого вдохновения и для насильственного сочетания любого числа взаимно неконтрапунктирующих линий! Каждый из нас может в короткий срок набить себе руку и поражать домочадцев дикой нестройностью музыкоподобных звукосотрясений. Но все это решительно не имеет никакого отношения к подлинному новаторству, которое всегда является атрибутом новой идейно-художественной концепции. Не потому ли перед лицом неумолимой истории для нас, людей XX века, например, Верди и Шуберт, с их тониками и доминантами, являются величайшими новаторами, в то время как серийная догма Шёнберга служит преимущественно для экспериментов замкнутой касты музыкальных алхимиков!

Почему я останавливаюсь на всех этих, казалось бы, азбучных истинах? Да потому, что они являются предметом жарких споров, особенно в среде молодежи. И еще потому, что до сих пор нет-нет да и появляются серые, убогие подражания доглинкинской музыке, выдаваемые за стопроцентный социалистический реализм. Вместе с тем во внеучебное время студенты делятся друг с другом изготовляемой ими додекафонией и иными модными достиже-

ниями, взятыми напрокат у современного буржуазного Запада.

Если об этом говорят в кулуарах, если молодые советские композиторы, так сказать, «сверх нормы» сочиняют опусы, появление которых не вызвано решительно никакими жизненными потребностями, я считаю совершенно необходимым уделить этому вопросу внимание.

Сама по себе тяга нашей талантливой молодежи ко всему неизвестному в искусстве, ее стремление выйти за пределы школьной выучки заслуживают поддержки и поощрения. Между тем в консерваториях ей по поводу так называемых «наисовременных новшеств» ничего не говорят, ничего из музыки разных «авангардистов» не показывают. Некоторые профессора эту музыку вообще не знают и в отличие от своих студентов не хотят узнавать, ибо им «доподлинно известно», что это плохая и вредная музыка, о чем они вскользь упоминают на уроках.

С такой «страусовой позицией» нельзя согласиться. «Модные» течения в современной музыке надо знать именно для того, чтобы успешнее с ними бороться. Партия учит нас непримиримости в борьбе со всеми проявлениями чуждой нам идеологии. Без достаточной осведомленности мы никогда не выполним поставленных перед нами задач.

Идейный разброд, небрежение к интересам народа, которые царят сейчас в капиталистическом мире, засилие там мотивов отчаяния, тревоги, обреченности, отсутствие положительных идеалов, ясной цели в жизни рождают в искусстве массу течений, оторванных от запросов народа, бесперспективных в самом своем существе, — додекафонию, электронную музыку, конкретную музыку и иные проявления пресловутого «авангардизма».

Замечу, что это гордое название «авангардизм» надо, вероятно, понимать не иначе, как броскую вывеску: «Смотрите, мы идем впереди прогресса; прогресс плетется где-то далеко позади нас!»

Эти сугубо индивидуалистические, полностью оторванные от живой музыкальной практики, живого пульса жизни, от сколько-нибудь широкой слушательской аудитории, а потому мертворожденные течения базируются на выдуманных их создателями «системах». Такова, в первую очередь, додекафония; чтобы понять ее, нужно знать особые «правила игры», которым нет никакой аналогии ни в звучащей действительности, ни в сложившихся за много веков нормах музыкального искусства (а ведь мы знаем в истории музыки такие тупики формализма, как 36-голосные каноны нидерландских контрапунктистов!).

Еще более уродлива и субъективна так называемая электронная музыка. Здесь сочиненная в додекафонической манере абракадабра обрабатывается на монтажном столе звукорежиссера, подвергается воздействию различных скоростей магнитофона, сдабривается различными микрофонными эффектами: взрывами, всплесками, бульканьем, хрипением, визгом, ревом и т. д. Полученной смесью, записанной на пленку, слушателя «кормят» при помощи мощного динамика.

Совсем примитивна конкретная музыка. Впрочем, набор звукоподражательных и шумовых эффектов этого вида «искусства» может быть использован для некоторых эпизодов какого-нибудь подходящего по сюжету радио-, теле- или кинофильма или же послужить в отдельных случаях в качестве театрального звукооформления, например, для изображения кораблекрушения, пожара, железнодорожной катастрофы, землетрясения и т. д.

Надо со всей решительностью еще раз подчеркнуть, что все эти антигуманистические, аэмоциональные направления абсолютно чужды социалистическому реализму, чужды потребностям советских людей вообще и советских художников в частности.

И все же профессионалу эти явления надо знать. Ведь под влияние мертвящей догмы подпадает немало молодежи, и не только в капиталистических странах, но и в социалистических. Нет нужды доказывать, что догматические системы дают прибежище множеству бездарностей и шарлатанов, кому в нормальной человеческой музыке делать нечего! Но они поднимают страшную шумиху, рекламируют себя и реализуют свою «продукцию» не хуже других...

Надо знать различные явления зарубежного искусства и для того, чтобы уметь найти ту грань, которая надежно отделяет эксперименты догматиков от творческих поисков прогрессивных композиторов: в живой практике музыка не лежит по полоч-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание