Памяти Владимира Владимировича Софроницкого

В. СОФРОНИЦКИЙ

ДОЛГ ХУДОЖНИКА

Ленинград — моя родина. В Ленинграде мне дороги каждая улица, каждый дом, каждая пядь земли. В Ленинграде я окончил консерваторию, в Ленинграде я слушал юного Шостаковича — он учился у того же профессора, что и я, у Л. В. Николаева. Шостакович уже тогда поражал своей одаренностью и как композитор, и как пианист. Помню, как вдохновенно играл он тогда Шопена. В Ленинграде я сыграл свой первый сольный концерт — это было в 1920 г. И, наконец, в Ленинграде, ощетинившемся, суровом и темном городе Ленина, 12 декабря прошлого года состоялся концерт, который трудно забыть. В зале театра имени Пушкина было три градуса мороза. Слушатели, защитники города, сидели в шубах. Я играл в перчатках с вырезанными кончиками пальцев. Но как меня слушали и как мне игралось! Как драгоценны эти воспоминания...

Письмо писателя А. Фадеева

Когда началась Отечественная война, мне вдруг показалось, что мое искусство пианиста стало ненужным. Однако скоро я понял — в советской стране художник должен быть агитатором и вдохновителем борьбы, он должен мобилизовать народ на новые ратные и трудовые подвиги.

_________

Эта статья была напечатана 7 ноября 1942 г. в газете «Литература и искусство», № 45.

Я понял: пока лучшие люди пашей страны отстаивают каждую пядь советской земли, пока наши дети (и среди них мой сын) сражаются на фронтах Отечественной войны, мы, художники советской страны, должны своим искусством поднимать духовные и физические силы народа на разгром врага.

Когда мне стало ясно, для чего надо играть, я почувствовал, как. и что надо играть. Многие произведения, любимые прежде, стали мне казаться мелкими. Требовалась музыка больших чувств, музыка героическая, зовущая к борьбе. Может быть, только в эти дни по-настоящему я понял и почувствовал величие бетховенской «Аппассионаты» и героическую призывность третьей сонаты Скрябина.

На первых же концертах я был несказанно обрадован, ощутив, что слушатели поняли меня, что я нашел путь к их сердцам, бившимся в унисон с моим сердцем пианиста и патриота, советского гражданина и ленинградца.

Много внимания уделяю я русской музыке, которую в настоящее время как-то особенно хочется исполнять. Она будит высокие патриотические чувства в сердцах. Я приготовил пять программ, в которые вошли произведения Глинки, Бородина, Балакирева, Глазунова, Лядова, Рахманинова... Готовлю я, кроме того, новые произведения ленинградских композиторов — несколько ноктюрнов Асафьева, сонату Богданова-Березовского, а также новые произведения Желобинского и других.

Городу Ленина, с которым я мысленно никогда не расстаюсь, посвящаю я специальный вечер. Я исполняю этот концерт совместно с мастером художественного слова Д. Н. Журавлевым.

В канун 25-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции правительство присвоило мне звание заслуженного деятеля искусств. Я постараюсь оправдать высокую награду

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ

К. АДЖЕМОВ

Трудно примириться с мыслью, что нет более среди нас Владимира Владимировича Софроницкого. Искусство этого неповторимо прекрасного художника оказало благотворное воздействие на несколько поколений советских музыкантов и слушателей.

Софроницкий родился в 1901 году. Музыкальное дарование его проявилось в раннем детстве. Первой учительницей будущего пианиста была А. Гецевич, воспитанница Н. Рубинштейна. Проучившись полтора года, Софроницкий впервые выступил публично. Это было в Варшаве. Восьмилетнему мальчику понравилось играть на эстраде концертного зала. Под конец он охотно импровизировал на темы, предложенные публикой; по-видимому, импровизации эти уже тогда отражали удивительную одаренность юного музыканта, имя которого вскоре стало известным в артистических кругах Варшавы. Позднее его занятиями руководил маститый польский педагог Александр Михаловский, наставник многих известных исполнителей, в том числе Ванды Ландовской.

Софроницкий увлеченно занимался музыкой. Уже в отроческие годы у него проявились ярко выраженные художественные симпатии и антипатии. Почитая Михаловского, он часто не соглашался с преувеличенной, как ему казалось, чувствительностью его исполнения. Восторгаясь интерпретацией Бузони музыки Баха, он критиковал бузониевскую трактовку Шопена. В зрелом возрасте Софроницкий вспоминал, что исполнение Бузони, например, первой прелюдии Шопена ему, мальчику, совсем не понравилось, и он тогда же задумался: отчего это? И смог найти причину: в этой музыке он слышал богатство выраженного в ней взволнованного, ликующего чувства, а не импозантное чередование арпеджио. Софроницкий стремился к романтически страстному тону, лирической полноте высказывания, пламенности, подчинявшей ему слушателей. По собственному признанию, сильно повлиял на него А. Дубянский (ученик Ф. Блуменфельда), ярко одаренный музыкант, рано скончавшийся. В его игре Софроницкого увлекала интенсивность чувств, проникновенность, внутреннее горение.

Когда семья Софроницких переехала в Петербург, юноша поступил в консерваторию, в класс Леонида Владимировича Николаева. Замечательный педагог сразу же увлекся самобытным дарованием нового ученика. В 1921 году Софроницкий блестяще окончил консерваторию. На выпускном экзамене он играл сложнейшую программу из произведений Бетховена, Листа, Шопена, Шумана и Скрябина. Одухотворенность, большое мастерство, уже тогда отличавшее его игру, захватили аудиторию. Этот день счал для Софроницкого подлинно триумфальным началом его сорокалетнего артистического пути.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка