Выпуск № 11 (276) | 1961

ной и многосторонностью отражения жизни, стремлением передать ее во всей сложности настоящего и озарении будущего. Герой-современник предстает на полотнах Пророкова и кинолентах Чухрая, на страницах поэмы Твардовского «За далью — даль», его поступь слышна в ритмах последних симфоний Шостаковича, в «Патетической оратории» Свиридова. Современность преобразила привычную концепцию «войны и мира»: сильней всего в ней звучит теперь многоголосая симфония мира, гигантского строительства, голоса детей, песни будущего. Современник стал героем всех художников, кто видит свою высшую творческую задачу в том, чтобы с предельной психологической правдой воплотить в искусстве образы советской действительности, ее героику, ее борьбу, ее светлые идеалы. Показать «корни» жизни и одновременно выделить ее вечнозеленую крону, овеваемую добрым ветром «грядущих светлых лет». Создать образы, воспитывающие «людей прежде всего на положительных примерах жизни», как сказано в отчетном докладе товарища Н. С. Хрущева XXII съезду партии.

Можно ли не вспомнить в этой связи о Двенадцатой симфонии Д. Шостаковича, прозвучавшей в канун съезда КПСС! Слушаешь ее, и вновь и вновь возвращаешься к мысли: такое произведение могло быть создано именно в наши дни, когда партия восстановила ленинские принципы руководства страной, когда перед нами раскрылись во всей своей реальности неоглядные просторы коммунистического завтра. Герой симфонии — революционный народ, сплоченный, сцементированный единой волей, единой идеей. В бурлении страстной борьбы, в непоколебимо волевой целеустремленности движения — во всем здесь ощущается подлинное революционное творчество масс. И здесь же глубокое размышление о родной земле и славица вечной молодости победившего нового мира, воплощенная в образах детства. Да, такая симфония по праву может быть названа Ленинской, потому что весь строй ее образов подчинен сквозной «сверхзадаче» — показать торжество ленинских идей. Благородный, высокий замысел! Но не менее примечательно и то, какими средствами он раскрыт.

Тут нельзя не коснуться одной общей проблемы. Мы неоднократно спорили о сущности программного симфонизма, но как будто «не успели» еще заметить, что в ряде по видимости «чистых» симфоний последних лет (в которых, по единодушному мнению критики, сделана успешная заявка на воплощение опять-таки положительных образов!) достигнута такая степень конкретности музыки, что слушатели стали воспринимать эти симфонии почти как программные. Сошлемся, например, на первые симфонии Р. Щедрина, А. Эшпая, А. Николаева, Д. Тер-Татевосяна, на Четвертую симфонию Д. Кабалевского, Третью М. Вайнберга. Ведь они очень определенны по своему содержанию и эта определенность обусловлена в некоторых из них почти зримой конкретностью образов.

В своей Двенадцатой симфонии, а раньше в Одиннадцатой, с прозорливостью и мастерством крупнейшего художника современности Д. Шостакович объединил обобщенную программность с предельной образной конкретностью. Речь идет, следовательно, о все более углубляющемся процессе внутренней демократизации нашего симфонизма, о новом качественном изменении советского симфонического стиля.

Не случайно вокруг Двенадцатой симфонии Шостаковича, как и Одиннадцатой, развернулись горячие споры. Это закономерно, были бы только споры принципиальными. Ведь настоящий большой художник тем и отличается, что он более чутко, быстро и отчетливо распознает и пролагает в искусстве путь новому. И, естественно, не все одинаково быстро это понимают и принимают. Не секрет, что в нашей среде находятся музыканты, которые еще упрямо хотят видеть «настоящего» Шостаковича лишь в ряде его прошлых творений, которые упорно цепляются за «трагедийные» концепции, не замечая стремительного бега нашей жизни, не слыша ее новых голосов, не ощущая ее победительного марша. Шостакович всегда необычайно чуток к внутреннему пульсу общественной атмосферы, к ее этическому содержанию, и именно это безотказное чутье художника определяет внутреннюю органичность его творческой эволюции. Несомненно, массовые песни, музыка к кинофильмам, оратория «Песнь о лесах», наконец, цикл хоров а

capella на слова революционных поэтов, кантата «Над Родиной нашей солнце сияет» и ряд других произведений составляют звенья единой цепи, которые, в конечном счете, определили некоторые черты стиля Одиннадцатой и Двенадцатой симфоний Д. Шостаковича. Но только некоторые, потому что в этих симфониях отражен и грандиозный опыт собственных симфонических концепций композитора и найдено новое. Обе последние симфонии показывают качественно новые завоевания советской музыки, неразрывно связанные с современным историческим этапом жизни нашей страны, и в этом их непреходящее художественное значение.

Демократическая устремленность нашего искусства (ее можно охарактеризовать и как непреоборимую потребность в высокой общительности — одной из коренных традиций русского искусства) с особой наглядностью сказывается в вокально-симфонической музыке.

Что греха таить, после того, как лет 10–12 назад наша музыка была буквально затоплена водопадом ординарных хоровых сюит, которые почему-то назывались кантатами и ораториями, у многих возникла некая «идиосинкразия» к этим жанрам. К счастью, творческая практика нашла живые пути в этой области, опираясь на лучшие традиции советской музыки, определившиеся в произведениях конца 30-х годов. И вот перед нами отличные партитуры: «Патетическая оратория» Г. Свиридова, «Двенадцать» В. Салманова, «Песни войны и мира» А. Шнитке, «Песни ветровые» В. Рубина. Наши современники услышали в них свои думы и переживания, распознали черты отцов и старших братьев, почувствовали возрождение и развитие животворных традиций русской национальной культуры. Здесь надо говорить об активном воздействии на характер и строй музыкальных образов того, что можно назвать театральностью, которая с такой яркостью уже проявилась в известных ораториях и кантатах Прокофьева, Шапорина, Коваля.

Общеизвестно, что в разные эпохи отдельные жанры искусства развивались неодинаково, в частности, впереди нередко оказывались жанры, связанные со словом, конкретнее — с театром, как искусством наиболее массовым, демократичным, которое лучшие русские художники нередко называли трибуной, кафедрой для «беседы с людьми». Не случайно именно в опере сплошь да рядом формировались новые средства выразительности, которые впоследствии делались достоянием других жанров.

Обновление традиционных форм и жанров вокально-симфонической музыки и ныне стало поистине первейшей эстетической потребностью для наиболее передовых художников. И если лучшие произведения этого жанра предвоенных лет адресовались к патриотическому чувству нашего народа, отображая героические образы прошлого, то сейчас мы наблюдаем иную картину: крупнейшие ораториальные полотна (как и Двенадцатая симфония) посвящены социалистической революции, ее преобразованиям, борьбе за ее идеалы. Временная дистанция, которая якобы требуется искусству для типизации явлений, по существу снимается. Голос эпохи, голос современности звучит прямо, ясно и мощно и в симфониях, и в ораториях, и в опере.

Публицистичность замысла вызывает к жизни новые формы и средства выразительности. Центральной фигурой становится оратор-трибун, наш современник. Это происходит не только в русской музыке. Назовем «Сказ о народе» А. Арутюняна и «Поступь мира» А. Пярта, «Голос веков» С. Мухамеджанова и «О чем повествует Кура» О. Гордели. Радует обращение к такого рода замыслам художников совсем молодых, активно ищущих свою тему в искусстве — Р. Леденева (вокально-симфонический цикл на стихи поэтов Азии и Африки), Э. Лазарева (кантата «Живым — от имени мертвых»), В. Адигезалова (поэма «Африка борется»), Е. Стихина (оратория-поэма «За право жить, за право петь»).

И еще одно. Стремление отобразить самое важное, главное в действительности — ее положительные идеалы — все чаще сочетается в музыке с простотой форм и средств воплощения. А ведь это качество особенно ценил В. И. Ленин, видя в нем признак высокой зрелости искусства. «...Чем полнее, всестороннее, глубже отражали художники прошлого жизнь, чем проще они были (подчеркнуто нами. — Ред.), тем больше ценил их Ильич», —

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание