Выпуск № 9 (274) | 1961 - страница 23

Разве это не свидетельствует о том, что лирическая песня может стать популярной и без душещипательности, без «цыганского» надрыва и мелодраматизма? Конечно!

Всем нам, пишущим, нужно всерьез задуматься над тем, каким интонационным словарем мы пользуемся. Ведь наши искренние стремления сделать песню доходчивой порой идут вразрез с художественным качеством. Счастливец тот, кто умеет благородный образ сделать броским, легко воспринимаемым. Этим качеством обладают лучшие произведения В. Соловьева-Седого, А. Новикова, М. Блантера, В. Мурадели, Ю. Милютина и других авторов.

Нельзя нам, композиторам, ни на минуту забывать, что мы не просто пишем музыку, но мы воспитываем музыкой. Пусть мне простят грубое сравнение: если художник во что бы то ни стало желает угодить каждому, он становится похожим на рыбака-браконьера. Тот приманивает рыбку тем, что вкрапливает в кусочек хлеба определенные химикалии, от которых добыча теряет чувство равновесия, «пьянеет» и тут же всплывает на поверхность. А рыбак-браконьер доволен, улыбается: рыбка сама идет к нему в руки. Да, если мы вносим в песни чуждые нам настроения надрыва, слезливости, развинченности — то, что свойственно мещанской псевдолирике, — мы браконьеры! Только наше преступление куда серьезнее. Так не пора ли раз и навсегда отказаться от мещанского словаря в советской песне? Я думаю, что общими усилиями мы сумеем преградить дорогу пошлости.

На страже интересов нашей песни должны стоять и музыканты-исполнители. Нужно, по-видимому, предъявлять к современному искусству более высокие требования. А не секрет, что исполнители рассуждают часто так: «Песня очень слабая. Но тема важная. Надо петь». Это глубокое заблуждение. Плохая художественная форма, как известно, способна дискредитировать самую высокую идею. И если композитор просчитался, нельзя усугублять его ошибку и выносить на массовую эстраду плохое сочинение. Это наносит вред всей советской музыке.

Пожалуй, пальму первенства по количеству удерживают не откровенно пошлые, а серые, безликие песенки, которые и критиковать-то вроде трудно. Об этом справедливо говорит А. Пахмутова в статье «Люди ждут песен». Мне думается, что причиной серости в массовой песне является следующее очень важное обстоятельство: если художник, раскрывая тему, не чувствует ее сердцем, то песня просто делается. А «сделанная» песня, не согретая творческим горением, обязательно окажется серой, штампованной. Вот отсюда и берет свое начало тот мутный поток стандартных маршей, которые набили оскомину. Не марш, конечно, в этом виноват. Этот жанр, рожденный энергией людей, исключительно жизнеспособен и далеко еще не исчерпаны его богатейшие возможности. Не жанр виноват, а художник, по-ремесленному относящийся к искусству.

Художественный образ хорошей песни, ее интонационная фабула рождается в сознании композитора сразу. Именно рождается, а не вымучивается ремесленными экспериментами. И лишь после того, как родился этот образ, его интонационный эмбрион, художник при помощи своего мастерства выращивает из него песню. Это процесс порой очень длительный и сложный, это процесс кропотливого труда.

Музыковед В. Кухарский говорил однажды о значении мелодии-образа в советской музыке. Мне кажется, что его слова относятся прежде всего к песне.

Хорошая массовая песня — это, прежде всего, мелодия, несущая в себе яркий полнокровный образ. Пусть она, мелодия, отрывается от своего сопровождения. Для хорошей песни это не страшно! Она все равно будет звучать. Ее мелодия — уже законченный художественный образ. Этим именно и объясняется, что лучшие наши песни приспособлены к самым разнообразным условиям звучания.

Для художника не может быть более великой цели, чем служить своему народу, воспевать его дела. А народ в наши дни своим вдохновенным трудом творит чудеса. Каждый день приносит нашей Родине новые победы, изумляющие мир. И я убежден, что новые песни — о нашем удивительном и прекрасном, глубоком и простом человеке — скоро зазвучат с новой силой, во весь голос!

Л. ОШАНИН:

Я один, к сожалению, представляю на этом интересном собрании всю нашу поэтическую братию и мне хочется сказать, что композиторы все еще недооценивают иногда значение живого поэтического слова в создании настоящей хорошей песни. Не потому ли, товарищи композиторы, ваша аудитория, по моим наблюдениям, резко сократилась? Послушайте, много ли ваших песен поет молодежь? По-моему, сравнительно немного. Раньше пели больше. Следовательно, в качестве одной из важных задач композиторов, работающих в массовых жанрах, я бы поставил задачу борьбы за аудиторию. Но бороться надо, конечно, настоящими песнями.

Пусть не сердится на меня Оскар Фельцман (он высказывал сегодня верные взгляды), но я долго думал, чем нехороша его песня «Ландыши»: в ее поэтическом тексте нет мысли, нет настоящей поэтической идеи, а без этого, как бы мила ни была музыка, песня не будет долго жить.

И, наконец, я хочу горячо поддержать Бориса Терентьева, очень удачно, горячо, страстно, выступавшего сегодня, — надо больше работать! Несколько лет назад я, по всяким причинам, немного отошел от песенного жанра, но сейчас вернулся к нему (мы написали недавно несколько песен с Марком Фрадкиным, еще кое с кем) и чувствую большой прилив сил. Надо, друзья, работать горячее!

А. ОСТРОВСКИЙ:

Говорят, что сейчас мало появляется хороших песен. Это не совсем так. Если мы обратимся к истории нашей массовой песни, то увидим, что одновременно в массовом музыкальном быту звучало обычно немного хороших песен. Примерно столько же звучит и сейчас. Некоторые из них назвал тут Юрий Сергеевич Милютин. Я бы добавил еще песню Пахмутовой «Геологи», отдельные песни Туликова. Но ведь дело не в количестве одновременно принятых массами песен. Дело в том, что это за песни; какие темы они отражают, в чем отвечают на запросы народа. И здесь дело обстоит несколько иначе. Когда нам говорят об отставании песни от жизни, я лично понимаю это так: изменились вкусы людей, у них появились новые эстетические потребности, а мы все еще живем иногда старыми

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Л. ОШАНИН:

А. ОСТРОВСКИЙ:

Содержание