Выпуск № 4 (233) | 1958 - страница 12

того же Е. Микеладзе, работал над балетом «Хевисбери Гоча» (по роману Александра Казбеги). Молодому автору, впоследствии ставшему одним из видных грузинских композиторов, не удалось тогда осуществить свой замысел. Но его тяготение к музыкально-хореографической драме привело в зрелые годы к созданию совместно с В. Чабукиани замечательного балета «Отелло». Танцевальная стихия грузинского народного искусства многогранно и ярко воплотилась в творчестве Мачавариани, будь то скрипичный концерт или оратория, симфония или фортепьянные миниатюры. Зачастую композитор придает танцевальным элементам драматургическую функцию (так, пятидольный ритм воинственного грузинского танца «Хоруми» служит важным динамизирующим фактором в его фортепьянном концерте и симфонии). Жанровое начало является для Мачавариани своего рода «жизненным импульсом», органично переплетаясь в его музыке с романтической лирикой. Страстное, темпераментное восприятие жизни, глубокая поэтичность и неиссякаемый оптимизм характерны для всех его сочинений.

Музыкальное мышление композитора насквозь пронизано интонационными и ритмическими оборотами грузинской народной музыки. Дыхание родного национального искусства пульсирует в произведениях Мачавариани даже тогда, когда он и не пользуется фольклорными оборотами. Лучшие примеры тому представлены в балете «Отелло», впервые в грузинской музыке воплотившем шекспировскую тему (если не считать сопровождения драматических спектаклей). В музыке «Отелло» есть и стилизация итальянской народной песни, и острая ритмика мавританских плясок, и сочные испанские танцевальные образы. Все это вполне гармонирует (иногда по контрасту) с основной линией лирической трагедии, которая в наибольшей степени удалась композитору. Поставив перед собой труднейшую творческую задачу, А. Мачавариани не мог не посчитаться с богатыми традициями «музыкальной шекспирианы» и не отдать им должного, особенно Прокофьеву. Во многих случаях он отталкивается от образов прокофьевского балета «Ромео и Джульетта»; в музыке «Отелло» использованы некоторые фактурные и гармонические, а иногда и драматургические приемы, характерные для Прокофьева (современному композитору вообще трудно пройти мимо них), — это вполне естественно и не бросает тени на творческую индивидуальность Мачавариани. Центральное место в балете занимает трагедия любви Отелло и Дездемоны. Чистота, целомудрие, просветленность — вот что характерно для всей группы связанных с ними лейт-тем; их музыкальные характеристики чрезвычайно оригинальны и исполнены подлинного симфонизма. Очень характерен заключительный эпизод балета, когда Отелло в отчаянии узнает о невиновности Дездемоны; трансформированные темы Отелло и Дездемоны образуют при этом одну широкую мелодию, которая звучит явно по-грузински! Это сказывается в ладовой окраске и в появлении жанровых признаков трагического народного причитания «Зари». Таким образом, в самых решающих драматических узлах трагедии, и прежде всего в ее финале, преобладает естественный для автора национальный язык, отмеченный яркой индивидуальностью.

С тонкой изобретательностью А. Мачавариани развивает фольклорные обороты, превращая их в оригинальные мелодии. Совсем недавно он сочинил характерную фортепьянную пьесу «Памяти Пиросмани». Пьеса написана под впечатлением картины Ладо Гудиашвили, посвященной оригинальнейшему грузинскому художнику, оказавшемуся жертвой богемной жизни старого Тбилиси. Колоритные образы старого городского быта, зарисовки горожан («карачохели») воссоздаются с самого начала

пьесы: здесь и наигрыши тремолирующих восточных инструментов (ориентальный колорит при этом намеренно гипертрофирован), и отзвуки «Сачидао» — грузинской народной борьбы, которые приобрели здесь взвинченно-скорбный оттенок. В завершении пьесы звучит «надгробное слово» — распевная грустная мелодия (с оттенком «рыцарского великодушия»), интонационно близкая тбилисскому фольклору; характерные грузинские кадансы придают ей просветленный, благородный облик. Тонко сочетая колористически изобразительные элементы с широкой мелодией, композитор создает эмоционально яркую картину. Следует отметить, что тип «карачохельских» песен представляет собой наиболее мужественную ветвь грузинского городского фольклора.

Оригинально преломленные в музыке Мачавариани и овеянные романтической дымкой элементы городского фольклора получают новую жизнь в замечательных романсах композитора («Синий цвет», «Как пристало бы царицей Грузии быть тебе» и др.). Эти образы обычно контрастируют у Мачавариани с сочными элементами крестьянской песни и танца. Но при всей склонности к характерному жанровому колориту, Мачавариани не свойственно чрезмерное увлечение красками и декоративностью; гармонические и оркестровые средства его музыки просты и не претенциозны, они не нуждаются в пышных, пестрых «нарядах», как не нуждается в них здоровый духом и телом веселящийся карталинский крестьянин. В «музыкальных фейерверках» Мачавариани, в их повышенной и сильной эмоциональности сказывается национальная природа его искусства.

Для рассмотрения проблем национального стиля грузинской советской музыки благодарный материал дает творчество крупного симфониста Шалвы Мшвелидзе. В этом композиторе привлекает его исключительная самобытность. В своем творчестве Ш. Мшвелидзе с самого начала шел собственным путем, осваивая «целину» народно-музыкального искусства. Сочинения его открыли совершенно новый мир музыкальных образов (ныне унаследованных и композиторами более молодого поколения). Из народного творчества он почерпнул сугубо специфические, наиболее острые и самобытные формы музыкального мышления, подвергнув их многогранному развитию. Для композитора это был не только отбор выразительных средств, но и нахождение самого себя.

Так появились в его творчестве некоторые элементы музыки горских племен Восточной Грузии, например суровый и архаичный «пшавский звукоряд» (близкий к фригийскому). Эту крайне характерную речитативно-напевную интонацию композитор превратил в сильное средство эмоционального воздействия. Слитая с оригинальными гармониями и многократно преобразованная, она стала тематическим зерном многих сочинений Мшвелидзе, своего рода лейтмотивом его творчества. Композитор многообразно развивает и динамизирует импровизационно-речитативные формы грузинской крестьянской песни (как одноголосной, так и хоровой). Этим сугубо вокальным «говорящим» мелодиям Мшвелидзе дает особый простор в симфонических сочинениях, нередко применяя их в качестве основного тематического материала. Следует отметить, что эти формы народного творчества, обладающие особым своеобразием структуры, трудно приспосабливаются к привычным нормам симфонического развития. Идя непроторенным путем в использовании столь необычного материала, Мшвелидзе создает монументальные полотна большой глубины и эпической выразительности. Но ему часто приходится прибегать к свободно импровизационным построениям, что ведет к рыхлости формы. Порой композитор стремится достичь известного компромисса, вкладывая свои «необузданные» образы в обычные, а иногда и схематичные

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание