Выпуск № 4 (173) | 1953 - страница 51

прихожан этой церкви, всего негритянского народа.

Родные песни! О, ни помогли ему многое узнать и многое понять в этой жиэни. Для того, чтобы учиться, «божьи дети» должны были иметь и платье, и башмаки, и еду. Полю нужно было подрабатывать. Песни облегчали ему тяжелый труд батрака, грузчика, официанта.

Поль запевал, грузчики хором вторили ему, и, когда ритм песни совпадал с ритмом их груда, поклажа казалась легче, путь — короче. Так Робсону открылась «тайна» трудовых «песен плантаций». В их ритмическом рисунке был запечатлен темп работы рубильщиков тростника, собирателей хлопка, строителей дорог из «кандальных артелей». И Робсон сочувствовал скрытой иронии по адресу богатеев, которой были проникнуты трудовые песни негров Юга.

Робсон был третьим негром, принятым в колледж Роджерса за все 150 лет его существования, первым негром в его футбольной команде, одним из немногих негров — студентов Колумбийского университета. Но и в колледже, и в университете ему все время напоминали, что он негр, негр, негр!

Один из известнейших американских спортсменов, будущий прославленный общественный деятель, художник-гуманист и ученый, Робсон должен был в студенческих аудиториях сидеть на скамье «для цветных»; он должен был жить в негритянском гетто Нью-Йорка Гарлеме. Он любил петь и пел чудесно. Студенты любили его искусство, заслушивались его песнями. Но он негр... Будущего прославленного певца не приняли в «белый» хор колледжа.

И на скамье «для цветных» в колледже, и позже, в Нью-Йорке, изучая право в университете, и в Гарлеме, в гуще родного народа, Робсон то и дело возвращался мыслью к родным песням. С народной негритянской песней официальная американская наука поступала так же, как поступали с Робсоном регенты «белого» хора. Ею заслушивались, но ее не считали искусством, ей отказывали в своеобразии. Между тем именно негритянская песня была, в сущности, единственным своеобразным вкладом Америки в музыкальную сокровищницу человечества. Музыковеды-негрофобы тщились доказать, что мелос негров сформировался под влиянием церковной музыки белых. Да, думал Робсон, большинство народных негритянских песен положено на религиозные сюжеты. Но ведь это оттого, что единственной книгой, доступной невольникам, была библия. А как разительно отличаются широкозвучные негритянские песни, захватывающие правдой и силой мелодического выражения, от постных пуританских псалмов!

Сын священника не верил в бога. Он понимал истинный смысл «spirituals» — народных аллепъ рий на библейские темы. «Чудо» негритянской музыки он объяснял богатейшими традициями национальной негритяиокой художественной культуры, истоки которой — в далекой Африке, где жили его предки.

В Гарлеме Робсон вновь и вновь убеждался в необычайном музыкальном таланте негров. Он любил слушать гарлемские хоры: случайно собравшиеся негры — лифтеры, кочегары, шоферы, кухарки, прачки — запевали родные песни. Как свободно, слаженно, стройно звучали эти вдохновенные мелодии! Впрочем, Робсону не так уж часто приходилось слушать хоры — значительно чаще пел он сам.

Поль Робсон среди советских композиторов

Получив юридическое образование, Робсон не смог стать юристом. Неграм не было места в деловых конторах. Он стал актером. О нем было написано множество восторженных рецензий. Но вскоре признанный артист оказался... безработным. Кафедра адвоката и сцена были закрыты для Робсона. Тогда он вышел на концертную эстраду, чтобы петь скорбь и гнев родного народа.

Его первый концерт состоялся 19 апреля 1925 года в маленьком театре на Гринвич-Вилледж, в Нью-Йорке. Робсон пел одну за другой «spirituals». Он не верил в небо, он требовал справедливости здесь, на земле... Песня к песне...

Никто в зале не знал, кто написал величавый, суровый негритянский гимн «Пусть мой народ идет», но каждый видел перед собой певца, распрямившего плечи, гордо поднявшего голову. Так когда-то поднялся над хлопковым полем бесфамильный раб, бесправный человек. Сочиняя эту песню, он смотрел в будущее. Теперь эту могучую песню пел широкоплечий гигант-негр. И многие поняли тогда: не легко будет сломить этого народного певца, не легко будет подавить стремление к свободе у негров, подхвативших могучий напев Поля Робсона...

Присяжные рецензенты, расхваливая выдающийся голос певца, его выразительную дикцию, старались оторвать его от народа: они советовали ему обратиться к салонным романсам, изменить народной песне; они сулили ему высокие гонорары... Но Робсон остался верен народу и песне народа.

С песней вступил он на путь борьбы за равноправие негров. Робсон пел о полководце Джошуа, громкоголосые трубы которого разрушили стены Иерихона. Песня Робсона помогала рушить стены, созданные сегрегацией. На его концертах белые сидели рядом с черными. Американским расистам был нанесен чувствительный удар. Это сделало искусство молодого Робсона. Но одному Робсону, конечно, было не под силу уничтожить сегрегацию. Он вскоре убедился в этом. Когда

Робсон приехал для концертов в Бостон, его, простуженного, больного, не приняли ни в одну из гостиниц.

В Америке нет государственного образования ни для белых, ни, тем более, для черных. Безработному пришлось брать частные уроки, благо нашлась преподавательница, которая верила в грядущий успех певца. Робсон совершенствовал свой большой, самобытный дар певца, обогащая свой репертуар.

Вновь и вновь он задумывался о судьбе родной музыки. Страшная судьба. Век за веком поработители отнимали у негров все — силы, кровь, талант. Они пытались отнять у них и музыку...

«В условиях капитализма, когда все формы и проявления американского иокусства вынуждены подчиняться требованиям рынка, наша родная негритянская музыка подверглась самой злой эксплоатации. Коммерческий джаз проституировал, безжалостно исказил на потребу капиталистического общества многие прекрасные образцы народной негритянской музыки, развратил и унизил многих талантливых негритянских музыкантов», — с горечью писал Робсон в журнале «Советская музыка» в 1949 году. Эти мысли тревожили его давно.

* * *

При первой возможности Робсон покинул США. Европа услышала его песни, напоенные скорбью и гневом. Артист искал надежный путь к прочному миру, к подлинной демократии, и таких союзников своего народа, на которых можно было положиться.

Он нашел то, что искал, в Москве, в Стране социализма. Его компасом стала марксистско-ленинская наука, надеждой — рабочий класс его родины, союзниками — все прогрессивное человечество.

Новое время — новые песни. В Москве, где советские музыканты любовно и бережно собирали песенное богатство народов, Робсон нашел негритянские песни протеста, записанные американскими прогрессивными музыкантами и присланные в Советский Союз. На его концертах, как бы споря со «spirituals», зазвучали новые песни — песни протеста:

Сестры и братья, довольно дурачить себя молитвами!
Когда черное лицо обращено к небу, бог отворачивается.
................................................
Твоя голова — не яблоко, чтобы висеть на дереве.
Твое тело — не туша, чтобы поджариваться на вертеле.
Стань на ноги, сожми дубину в руках!
Пролей их кровь! Покажи им, что ты человек!

Новое время преображало и старые песни. В финале популярнейшей песни «Миссиссипи» вместо уныния и безволия зазвучала по воле Робсона боевая присяга негритянского певца-воина:

Путь наш труден,
Но в горькой доле
Бороться будем за мир, за волю,
А Миссиссипи пусть катит волны вперед!

Первыми боями, в которых принял участие певец-воин, были бои гражданской войны в Испании. В окопах под Мадридом и Харамой Робсон дебютировал как певец пролетарского интернационализма. Петь пролетарский интернационализм — значит славить Родину мира и дружбы народов. И под мадридским небом зазвучала советская песня «Широка страна моя родная», песня, без которой с тех пор не обходится ни один концерт певца.

В 1939 году Робсон вернулся в Америку. Вскоре он исполнил в сопровождении хора и оркестра «Балладу для американцев» прогрессивного американского композитора Эрла Робинсона. История и современность оживали в песнях и музыке этого своеобразного музыкального произведения, проникнутого духом борьбы против американского империализма.

Это было осенью 1939 года. А осенью 1949 года, в Пикскилле, в сорока милях от Нью-Йорка, фашистский «Американский легион» пытался линчевать певца мира и свободы. Когда эта гнусная попытка провалилась, фашисты попытались сорвать концерт Робсона. Легионеры орали, не жалея глоток, дудели в трубы, колотили в барабаны.

Десять лет отделяют первое исполнение «Баллады» от Пикскилла. И все эти десять лет длился поединок Робсона с трубачами войны и реакции.

Задолго до Великой Отечественной войны Робсон полюбил русскую литературу, русское искусство; он хорошо знает творчество Пушкина, труды Станиславского, музыку Мусоргского. Он глубоко интересуется творческими достижениями советских поэтов, композиторов, актеров. С особенным волнением он пел в дни Великой Отечественной войны песни советских композиторов — «От края и до края» И. Дзержинского, «Полюшко» Л. Книппера, «Любимый город» Н. Богословского.

После войны американские фашисты затрубили новый антисоветский поход. Робсон отдал весь свой могучий талант борьбе против поджигателей войны. Его смелый протестующий голос раздавался не только на концертных эстрадах, но и с трибуны Конгресса сторонников мира, со страниц прогрессивной печати, из пикетов у Белого Дома. Американская печать трезвонила об «успехах» плана Маршалла. Робсон-оратор саркастически высмеивал этот план, согласно которому Америка готова была воевать «до последнего европейца». Боссы военной промышленности и банков трубили поход против Народного Китая. Робсон запел песню героических солдат Мао Цзэ-дуна — «Марш добровольцев» композитора Нье Эра. В 1947 году Робсон всецело посвятил себя митингам-концертам. Правительство Трумэна начало запрещать митинги-концерты. Это не смутило Робсона, он стал выступать в парках и скверах. Ему угрожали судом Линча, если он осмелится поехать в Южные штаты. Он поспешил в Южные штаты и под охраной добровольцев-негров выступал там на хлопковых полях, с амвонов негритянских церквей. Он выступил на том самом клочке земли, где когда-то его отец до седьмого пота трудился на плантатора.

Робсона — отважного борца за мир — давно травят в стране, которая кичится своей «свободой». По указке американских боссов его травили и американские гаулейтеры маршаллизован-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Поль Робсон среди советских композиторов

Содержание