Выпуск № 1 (7) | 1934 - страница 21

путями я смог прийти к оправданию на практике моих принципов. Эти принципы в общем таковы:

1. Я всегда имею перед собой слушателя. Я считаю, что прекрасная картина, висящая в темноте — еще не картина. Музыкальное произведение, полное формальных достоинств — еще не имеет никакого общественного значения, пока оно не волнует аудиторию. Только с того момента, когда масса слушателей вместе со мною будет переживать то, что есть в моем произведении, я смогу сказать, что я прав.

2. Я не отказываюсь от использования народных песен. Но в результате многих неудач я научился овладевать песней, подчинять ее своему замыслу, а не плестись у нее на поводу. И в той же «Голландии» есть использование народных голландских и фрисландских песен, но ни одна из них не использована целиком, в плане любования ею, или просто для показа ее в «приличной» гармонизации. Все народно-песенные материалы я старался подчинить своей основной идее, дать им развитие и вплести их в основную ткань произведения.

3. Я убедился, что только ясная мелодико-гармоническая ткань произведения имеет надежды на доходчивость. И я твердо решил по-прежнему оставаться мелодистом. Пусть наши эстеты считают меня «отсталым». Я знаю, что мелодия и ясная гармоническая фактура неразрывно связаны с понятием социалистического реализма. И если ориентироваться на массового слушателя, то путь соцреализма — единственный правильный путь.

Одна черта появилась у меня совершенно заново — это чувство огромной ответственности за свою работу. Я ее постоянно ощущаю, приступая к работе. Это чувство ответственности роднит меня с моим слушателем — металлургом, горняком, трактористом. Я мысленно представляю себя таким же трактористом, который одним неудачным поворотом рычага может вывести из строя целый агрегат. Так и я — недостаточно серьезно отнесясь к своей работе, выбрав для произведения не наилучший материал и форму, могу опорочить ценную идею.

Оглядываясь на свой творческий путь, я могу рапортовать партсъезду, что годы великой стройки прошли для меня не даром. Я научился многому. И научился не только в результате своих личных усилий, своего личного труда. Я категорически утверждаю, что никакой рост моей творческой индивидуальности не был бы возможен, если бы я не жил в непрерывно растущей стране. Я научился в окружающих нас противоречиях видеть основную ведущую историческую перспективу. Я научился понимать, что это — противоречия роста. И это дает мне политическую и волевую направленность.

Вместе с тем, наша действительность дает неисчерпаемое количество различных тем для музыкального воплощения. И эти новые по содержанию темы дают нам возможность находить новые формы. Как это все отлично от того положения, в котором находятся композиторы в буржуазных странах!

Их беда именно в том, что они, имея колоссальный запас техники и приемов, стараются изобрести различные новые структурные формы, вроде тройных концертов, ораторий на латинском языке, чтобы поставить перед собой хоть какую-нибудь цель. Но в результате произведения их получаются сухими, бессодержательными, и даже эту рассудочность они стараются объявить своей «основной линией»! Перед моими глазами стоит Прокофьев, искалеченный долгой жизнью за границей. Тот самый Прокофьев, который всегда поражал колоссальным запасом жизненности, оптимизма и веселья, который наполнял свои вещи большим эмоциональным содержанием. Теперь, после десяти лет работы на Западе, он стал писать рассудочные, бессодержательные вещи. В результате их внутренней пустоты они и формально неинтересны. Композитор такого масштаба, в такой быстрый срок, исковеркан проклятием буржуазной действительности.

Наша общественная жизнь дает беспрерывные импульсы нашему творческому росту. И если Прокофьев на Западе пошел вспять, то подавляющее большинство наших композиторов, в том числе и крупнейшие из них, непрерывно работают над собой; и в результате их творчество прогрессирует, они дают ценные произведения.

И на своем личном примере я утверждаю, что только в условиях повышенных требований к музыкальному творчеству, какие предъявляются нам, возможен такой рост. Я рапортую партсъезду о своей перестройке, о своем желании много и упорно работать над посильным отображением великой эпохи социалистического строительства средствами моего искусства.

Зара Левина

Мною закончено сейчас симфоническое произведение, посвященное памяти Ленина.

В этом сочинении я поставила своей задачей создание действенной, симфонически развитой формы похоронного марша. Средней частью в моем марше является песня о Ленине. Эту песню я противопоставляю первой части траурного марша, как активное и действенное начало (хотя и в основной теме марша заложены элементы героики). Через сопоставление и борьбу этих двух тем вторая получает еще более динамическое развитие и активный характер, что и приводит к завершению траурного марша утверждением этой второй темы, как вывода из общей концепции траурного марша.

За последний год мною еще написаны: массовая песня «Кавалерийская походная» на текст Суркова, «Красноармейский марш» для духового оркестра и цикл песен «Восставшая Венгрия» на тексты А. Гилаша. В каждом последующем своем произведении я стремлюсь к нахождению наиболее органичного для себя языка и к овладению техникой письма, в которой ощущаю немалые пробелы.

Залог повышения идейного уровня композитора, идейного содержания его произведений я нахожу в тесном соприкосновении с нашей действительностью. Только тесная связь с нашей повседневной действительностью может обогащать творческую мысль и повести ее в нужном направлении. И поэтому не могу обойти молчанием положительный факт существования у нас Оборонной секции Союза советских композиторов, которая пока еще только одна проводит активную и полезную работу среди состоящих в ней композиторов.

Н. Чемберджи

Произведением, итоговым для последнего периода моей работы при существовании РАПМ и, примерно, год спустя после ликвидации этой организации, я считаю мою симфонию о Сталинградском тракторном заводе — «Дело доблести».

Хотя на этом сочинении и сказались некоторые недостатки, свойственные указанному периоду моего творчества (известная схематичность формы, не всегда достаточное единство и органичность музыкального стиля), все же симфония, являясь переломным этапом в плане моей работы над крупной формой, сыграла значительную роль в моем творческом пути и подготовила написание второй симфонии («Германия»).

Окончанием этой симфонии, значительно более характерной для настоящего периода моего творчества, я рапортую XVII съезду большевистской партии.

Помимо того, я работаю над массовой песней. В своей последней «Песне солидарности» (находится в печати) я пытался проложить новые пути в смысле преодоления штампов казенного оптимизма, от которого никому не весело, и ходульной грусти, — свойственных некоторым нашим старым массовым песням.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Зара Левина

Н. Чемберджи

Содержание