Выпуск № 1 (7) | 1934 - страница 43

на открытии Большого театра 6 января 1825 г. (партию Эрато пела Аделина Каталани, декламацию гения России исполнял Мочалов). 4 января 1828 г. с большим успехом прошла его первая опера «Пан Твардовский» на либретто Загоскина.

«Черная шаль» приобрела громадную популярность, была переведена на французский язык. Итальянская певица Този исполняла ее на итальянском языке. Ее исполняли также певец Лавров и Мочалов ((sic!).¹

Верстовский, как музыкант, «в сердцах людей нашел созвучие своим созданиям». Он стал излюбленным композитором московской публики и полновластным хозяином казенных театров. Нащокин, шутя, говорил про него, что в «театре и ламповщик лампы не зажжет без позволения Алексея Николаевича».²

Отзывы о личности Верстовского чрезвычайно резко расходятся,³ — обычное явление в театральном быту. Несомненно, это был энергичный и властный чиновник. Сохранившиеся портреты запечатлели черты лица, привыкшего повелевать. Он был честолюбив, неравнодушен к чинам, отличиям и наградам.

На заглавном листе оперы «Вадим или 12 спящих дев» (1832 г.), хранящейся в Ленинградской центральной музыкальной библиотеке, а также в автобиографическом письме В. Ф. Одоевскому (1836 г.), он сам подробно выписывает свой полный титул: «Надворный советник и кавалер 2-х орденов, инспектор труппы и репертуара Императорских московских театров, Директор музыки, член О-ва Любителей Российской Словесности, член Человеколюбивого о-ва».⁴ Этот же титул написан ка обложках многих нот личной библиотеки Верстовского, хранящейся в Московской консерватории.

В своей компании, впрочем, он был простой и увлекательный собеседник. «Часто оживлял общество весельчак Верстовский, который написал тогда знаменитый свой романс "Черная шаль" и певал его с особенным выражением своим небольшим баритоном, аккомпанируемый Грибоедовым».⁵

«"Бедный певец", "Певец в стане русских воинов", "Освальд или 3 песни" Жуковского, "Приди, о путник молодой" из "Руслана", "Черная шаль" чрезвычайно нравились всем, а меня приводили в восхищение. Музыка и пение Верстовского казались мне необыкновенно драматичными» — пишет в своих воспоминаниях С. Аксаков.⁶

Верстовский пел не полным голосом «из-за слабости груди», как он сам объяснял это, но «выражение, огонь и чувство» искупали вокальное несовершенство.

В 1827 г. Верстовский написал на пушкинские тексты «Испанскую песню» и «Ночной зефир»;⁷ в 1829 г. романс «Два ворона»⁸ и «Казак» из «Полтавы», в 1830 г. романс «Певец» — «Слыхали ль вы»,³ «Ложится в поле мрак ночной».

В 1829 г., в «Отрывке из литературных летописей» в своем критическом памфлете на Каченовского, Пушкин становится на сторону Верстовского: «Каченовский ошибочно судил о музыке Верстовского, но разве он музыкант?»

В 1829 г. Пушкин и Верстовский были одновременно избраны в члены О-ва Русской словесности.

23 декабря 1829 г. состоялось торжественное заседание О-ва, открывшееся вступительной речью вице-президента на общие темы о задачах и целях О-ва. Затем была исполнена «Кантата на всерадостнейший мир России с Турцией», сочинения А. А. Писарева, музыка Верстовского. Стихи, весьма слабые, проникнутые «верноподданнейшими настроениями», декламировал Мочалов; его мелодичный, звучный, страстный голос подчеркивался аккомпанементом 2-х известных арфистов Девитте и Шульца и огромного оркестра: —

«Певец свою настроил лиру,
Восторгом ум его объят... (аккорды арф)
Целует мысленно порфиру
И слезы радости...» и т. д.

Поэта, композитора и актера патриотически настроенный зрительный зал долго вызывал шумными аплодисментами. Исполнение строф Мочаловым едва ли принадлежало к числу его удачных выступлений — обычно он играл и декламировал хорошо только тогда, когда не старался, когда исполнял «спустя

_________

¹Пометка на нотах личной библиотеки Верстовского, хранящейся в Московской консерватории.

²Н. И. Куликов, «Театральные воспоминания». «Искусство», 1883.

³Ibid; С. П. Соловьев («Ежегодник имп. театров, 1895–96; прил. 1-е. С. Т. Аксаков, «Литературн. и театр, воспоминания» и чрезвычайно интересные «Записки старого актера П. Р. «Русская старина» 1905, № 1, стр. 113–132; № 2, 378–380.

⁴«Бирюч», 1921, стр. 221–227.

⁵Заметка о зиме 1823–24 г. Е. Н. Сановнина. Из воспоминаний о Д. Бегичеве. «Ист. вестн.», 1889, № 3.

⁶С. Т. Аксаков, «Литературные и театральные воспоминания».

⁷«Литературный Музеум», М. 1827, стр. 370, ноты романса.

⁸«Галатея», 1829, 1 часть, № 4, ноты романса.

⁹«Денница», 1831, ноты романса.

рукава». В этот же вечер, по складу своего характера и в силу общественного положения актера его эпохи, он не мог не «стараться»: зал был переполнен влиятельными знатными людьми, а он чрезвычайно уважал графов, князей и генералов, особенно военных, которых даже боялся,¹ разговаривал с ними, низко кланяясь и приговаривая «-с» — «слово-ер».

Представитель богемы, кумир московского купечества, русский Кин, прославленный Белинским, сжигавший свое дарование в алкоголе, в трактирах Охотного ряда, он сочетал свой гений не только с беспутством, но также — увы! — с общественной и интеллектуальной ограниченностью. После кантаты следовало несколько чтений; в том числе Полевой читал отрывки из «Истории русского народа», Загоскин — из романа «Юрий Милославский». По окончании чтения секретарь огласил предложение об избрании в члены О-ва «корифеев словесности нашей А. С. Пушкина, Е. А. Баратынского, Ф. Булгарина и отечественного композитора музыки А. Н. Верстовского». Предложение было встречено громом аплодисментов.

1 января 1830 г. в «Московских ведомостях» появился подробный отчет о заседании О-ва, и на следующий день Вяземский пишет Пушкину:

«Сделай милость, откажись от постыдного членства О-ва любителей русского слова. Мне и то досадно, т. е. не мне, но жене моей, менее меня благопристойной и ездившей на святошные игрища литературы, что тебя и Баратынского выбрали вместе с Верстовским, а вчерашние Московские Ведомости довершили мою досаду: тут увидишь (следует вышеприведенная цитата)... Воля твоя, не надобно спускать такие наглые дурачества. Мы худо делаем, что пренебрегаем званием литераторским; это звание не то, что христианина. Тут нечего давать свои щеки на пощечины. Мы не поедем к вельможе, который станет принимать наравне с канальями, с Булгариными и другими нечистотами общественного тела».

Главное раздражение Вяземского относилось за счет факта избрания Пушкина одновременно с Булгариным, «нечистотой общественного тела», но этот факт только «довершил его досаду». В то же время его жене и ему «и то было досадно», что Пушкин и Баратынский избраны вместе с Верстовским: «мы худо делаем, что пренебрегаем званием литераторским». Опять встречаемся с мыслью Пушкина: невместно подчинение поэта музыканту — «чин чина почитай».

Провал водевиля, может быть, не совсем изгладился из памяти Вяземского.²

Пушкин факт своего избрания в члены Общества любителей российской словесности воспринял несколько иначе. 12 марта он приехал в Москву, 21-го получил диплом, принять его не отказался, обратно его не вернул, но задумался.

27 марта он запрашивает Полевого: «Что мне делать с Писаревым, с его О-вом и с моим дипломом? Все это меня чрезвычайно затрудняет». С Булгариным в то время у него не были еще окончательно испорчены отношения, а с Верстовским, наоборот, с этим приездом в Москву, когда он остановился у общего друга их Нащокина, его связывает наиболее тесный период сближения. Во взаимоотношениях с О-вом любителей российской словесности, имевшим в те дни реакционную окраску, Пушкин держался по-

_________

¹Аксаков, «Литературные и театральные воспоминания», стр. 105.

²Подобное отношение Вяземского к избранию Пушкина Н. К. Пиксанов объясняет присущим ему барским снобизмом; см. Пиксанов, «Пушкин и О-во любителей рус. словесн.» (Пушкинский сборник, V, под ред. Н. Пиксанова).

Внешние отношения Вяземского и Верстовского оставались дружелюбными. В театральном музее им. Бахрушина в архивном альбоме Верстовского сохранилось несколько писем и записок Вяземского к Верстовскому, лишенных датировки. Все они носят характер почтительного отношения — Верстовский уже представлял собою видную фигуру и, кроме того, содействовал попыткам лечения музыкой душевно-больного поэта Батюшкова: «Напоминаю Вам, любезный Алексей Николаевич, Ваше благодетельное обещание испытать действие музыки над несчастным Батюшковым. Теперь у доктора есть фортепиано, и от Вас зависит назначить день и час Вашего посещения. Доктор предпочитает вечернее время, чтобы больной не мог видеть из окон входящих во двор. Думаю, хорошо бы употребить (не?) флейту, впрочем, на первый раз будет одна попытка, а со временем, если окажется успех, можно устроить все с большим порядком...»

В другом письме (№ 27), Вяземский спрашивает Верстовского, сможет ли артист (имя не упоминается) снова быть «у нашего милого больного» и не нужно ли прислать за ним сани. Сохранилась небольшая карточка (№ 19), на которой рукой Вяземского написано, что он приезжал благодарить и проститься. В одном из писем (№ 50), отвечая, по-видимому, на запрос Верстовского, Вяземский сообщает ему, что «песня Пушкина уже напечатана, и так можно смело перепечатать ее с Вашей музыкой в "Галатее"». В этом сборнике был напечатан в 1829 г. романс Верстовского «Два ворона». Стихи были напечатаны впервые также в 1829 г. Следовательно датировку настоящей записки можно отнести к этому же году.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание