Выпуск № 12 (325) | 1965 - страница 69

импрессионистической красочности. Его Третья симфония совпала со временем, когда классические тенденции стали особо актуальными после поздне-романтических излишеств; классическая ясность и прозрачность отличают эту партитуру. Экспрессионистические тенденции начала века своеобразно отразились в обостренном музыкальном языке Четвертой симфонии. Но последние крупные произведения Сибелиуса — это уже итоги пройденного пути. В них говорит художник, достигший той ступени душевного равновесия, где человеческие страсти прошли через чистилище зрелого ума и мудрого мироощущения.

Под всегда узнаваемым своеобразием эпического стиля Сибелиуса взору исследователя открываются и основные пути музыкального творчества его времени — но только самые жизненно устойчивые их направления. Здоровая натура Сибелиуса отражала только самое здоровое в искусстве. В то же время он открыл нам душу и дух финского народа.

Я. Сибелиус и Ф. Бузони

∗

К столетию со дня рождения великого финского композитора вышли в свет три советских издания, посвященные его жизненному и творческому пути Во многом эти труды дополняют друг друга, что дает читателю возможность получить более разносторонние сведения о творчестве Сибелиуса, сравнить различные, не совпадающие оценки.

С особым удовлетворением следует отметить, что в названных работах немало места отведено ознакомлению читателя со статьями и рецензиями о Сибелиусе, появившимися еще в дореволюционной печати. Как известно, а начале века Сибелиус неоднократно посещал Россию, а также Латвию и Эстонию, и отзывы современников о его композиторском и дирижерском искусстве представляют сейчас особый интерес.

В работах о Сибелиусе есть немало ценных сведений и наблюдений. В них можно прочесть об историческом и культурном развитии Финляндии, о ее народной музыке. Более подробные сведения из этой области можно почерпнуть в первой главе книги Ступеля. Здесь автор удачно сравнивает симметричность народных напевов западнофинских районов с особенностями распевания древних рун

_________

¹ Правда, книги не очень объемистые; самая крупная из них — совместный труд ленинградских музыковедов В. Александровой и Е. Бронфин «Ян Сибелиус» (М., Музгиз, 1963, 150 стр.). В серии «Книжки для юношества» появилась работа А. Ступеля «Ян Сибелиус» (Л., Музгиз, 1963, 106 стр.) и, наконец, брошюра М. Вачнадзе того же названия (М., «Советский композитор», 1963. 80 стр.).

в Карелии — области, наиболее тесно связанной с формированием музыкального языка Сибелиуса¹.

Если музыкальные особенности рун подмечены Ступелем правильно, то соответствующее место у Вачнадзе создает весьма искаженную и запутанную картину (стр. 10): то Вачнадзе наделяет руны «богатой, разнообразной мелодикой», то объявляет, что их «ладовой основой... является пентатоника». В довершение всего она выдает за рунный напев... популярную лирическую народную песню «Летний вечер» — более позднего происхождения, мелодия которой преспокойно движется по тонам трезвучий! В действительности же основами рун являются один-два кратких мотива в объеме квинты или сексты, без какого-либо пентатонного «привкуса», которые постоянно мелодически варьируются в зависимости от характера стиха.

О влиянии старинного национального песнетворчества на музыкальный язык Сибелиуса хорошо сказано в книге Александровой и Бронфин: «Финский эпос во многом предопределил некоторые характерные особенности музыки программных со-

_________

¹ На стр. 9 Ступель переводит «руно» словом «песня». Точнее было бы сказать «стих»: ведь главная роль в рунах принадлежит стихам. Недаром и «поэт» по-фински «runoilija» — «стихотворец».

чинений Сибелиуса» (стр. 70; добавлю: и не только программных!). И далее: «Вариантность развития, красочное вариантное расцвечивание сочетаются у Сибелиуса с красочным сопоставлением контрастных тем и эпизодов. Причем в этих контрастных эпизодах и темах скрыто глубокое интонационное родство. Отсюда — эпичность...» (стр. 71).

Здесь схвачены действительно важные черты музыки Сибелиуса — ее эпический характер и подлинно национальная сущность, в которой ей нередко отказывают зарубежные исследователи (Э. Фюрюельм, Д. Чернявский и другие). Выделение национальных корней музыки финского классика является весьма положительной чертой рецензируемых работ.

Мы узнаем о детских увлечениях юного Сибелиуса, о годах учебы и даже о книгах, которые он любил (только один из его любимых авторов — Бьёрнсон — отнюдь не является шведским писателем, как утверждает Вачнадзе на стр. 6). Бегло знакомимся мы с первым крупным оркестровым произведением Сибелиуса — программной симфонией «Куллерво», прозвучавшей в 1892 году. Это сочинение, встреченное с большим энтузиазмом финской аудиторией, в дальнейшем при жизни композитора больше не исполнялось — автор стал относиться крайне критически к своему первенцу. Однако Ступель неточен, полагая, что оно вообще больше не исполнялось (стр. 38): начиная с фестиваля Сибелиуса 1958 года «Куллерво» вновь обрел жизнь на концертной эстраде¹.

В связи с «Куллерво» необходимо отметить, что программа этой симфонии передана в брошюре Вачнадзе весьма неточно. В частности, в «Интродукции» композитор отнюдь не только рисует «картины северной природы» (стр. 15), а дает трагический образ самого героя. Также неверно, что симфоническая поэма «Сага» навеяна поэтическими образами «Калевалы»². В действительности это произведение является свободной симфонической фантазией без каких-либо программных намеков.

Разбирая сюиту «Лемминкяйнен» (не «Лямминкяйнен», как сказано у Вачнадзе), Александрова и Бронфин пишут: «Композитор, впрочем, не ставил перед собой задачи передать все события и перипетии жизни героя, изложенные в этих рунах» («Калевалы». — Л. Н.; стр. 79). Эта черта действительно свойственна программным произведениям Сибелиуса, для которого события и сама атмосфера рун служили лишь первоначальным толчком, импульсом для создания музыки, развивающейся далее уже согласно своим внутренним законам и логике. Содержание четырех легенд, составляющих эту сюиту, хорошо передано и Ступелем. Вачнадзе же умудряется услышать в легенде «Лемминкяйнен в Туонеле», передающей мрачное течение реки смерти, три подвига героя, «которые он совершает, чтобы добиться руки любимой девушки», и его чудесное спасение от смерти (стр. 17)!

Часть программных произведений Сибелиуса, в особенности «Дочь Севера», «Океаниды», «Бард» и «Дриада» (не «Дриады», как пишут все авторы!), отличаются большой, можно сказать, импрессионистической оркестровой колоритностью. Это, к сожалению, затушевано у Александровой и Бронфин (см. стр. 85). Трудно согласиться и с их утверждением, что в поэме «Ночная скачка и восход солнца» преобладает несколько внешняя описательность и декоративность (стр. 87). Гораздо лучше сказано по поводу этой поэмы у Ступеля: «Этот образ человека среди природы — как-бы автопортрет самого композитора, всю жизнь сохранившего... благоговейную любовь к ее загадочной красоте...» (стр. 79–80).

Что касается симфоний Сибелиуса, то посвященную им главу Александрова и Бронфин начинают весьма небеспристрастно: «Справедливость требует признать, что некоторые из инструментальных драм Сибелиуса можно отнести к категории национальной музыкальной классики лишь с известными оговорками... К лучшим образцам принадлежат Первая, Вторая, Пятая и Седьмая симфонии» (стр. 92). Рискуя показаться несправедливым, я все же беру на себя смелость заявить, что все симфонии Сибелиуса стоят одна другой. Каждая имеет свое неповторимое лицо, отразившее в то же время различные этапы развития самого композитора, а также современной ему музыкальной культуры. Едва ли имеет смысл заниматься взвешиванием ценности каждой симфонии в отдельности.

Отмечая сложный драматургический конфликт Первой симфонии, Александрова и Бронфин пишут: «На протяжении всех частей идет борьба за превращение созерцательных образов в героические» (стр. 93). Да, с этим явлением у Сибелиуса мы часто встречаемся. Но, кроме того, было бы весьма интересно отметить интонационно-гармоническую сущность ведущего конфликта, откуда и черпает свою силу и рельефность конфликт драматический.

Вопреки утверждению Ступеля, конфликт Первой симфонии находит не только положительное, но даже оптимистическое завершение: «величавый, но не приносящий радости гимн» (стр. 58) в действи-

_________

¹ См. мою статью «Из путевого дневника» («Советская музыка» № 1, 1965).

² Впрочем, в этом заблуждении Вачнадзе не одинока: В № 8 журнала «Musik und Gesellschaft» за этот год опубликовано заявление комитета Сибелиуса при Музыкальном совете ГДР, в котором «Сага» также причисляется к композициям, вдохновленным «Калевалой». Есть, увы, и другие примеры.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка