Выпуск № 11 (300) | 1963 - страница 69

стями, и известны случаи, когда за пение ее расстреливали.

Но одной популярности старых мелодий не всегда было достаточно, чтобы дать жизнь новым текстам. Значительную роль играли такие качества, как емкость, многозначность образного содержания того или иного мотива. Мексиканским народным песням свойственна — и это одна из их характерных особенностей — известная свобода сочетания музыкальных и поэтических элементов: данный напев, как правило, соответствует не столько конкретным деталям текста, сколько его общему смыслу, общему характеру. Отсюда та, порой непонятная на первый взгляд, легкость «транспонирования» веселой серенады в революционный гимн, шуточных куплетов — в политическую сатиру. Но, внимательно присмотревшись, нетрудно убедиться, что новый текст, как правило, всегда придает мелодии новый характер. Иногда для этого достаточно появления новой затактовой доли, иногда убыстрения или, наоборот, замедления темпа, иногда же просто иной «слуховой настройки», обусловленной новым содержанием куплетов.

Классическим примером подобного переосмысления популярной мелодии может служить «Кукарача», прошедшая славный путь от шуточной песенки про таракана¹, пристрастившегося к курению «мариуаны» (контрабандный наркотик), до боевого революционного гимна.

По своему происхождению «Кукарача» является песенкой из старинной тонадильи² — так назывались небольшие театральные интермедии комического или лирического содержания, с пением, танцами и разговорным диалогом, пользовавшиеся огромной популярностью на протяжении XVIII–XIX веков. Это одна из стариннейших мексиканских песен. Она была популярна уже в конце XVIII века, и пели ее не только в Мексике, но и в соседних странах. Так, в 1798 году кубинский хроникер Буэнавентура Феррер называет «Кукарачу» в числе песен и танцев, которыми ежедневно развлекаются жители Гаваны³.

Мелодия «Кукарачи» принадлежит к типу харабэ — самого яркого национального танца Мексики. Для харабэ типичны трехдольный размер с подчеркиванием сильных долей и умеренно подвижный темп. Есть еще одна особенность, характерная именно для харабэ: каждая из четырех фраз, образующих его музыкальный период, состоит из восьми нот, соответственно восьмисложному кастильскому стиху (самый распространенный размер в южноамериканской народной поэзии). Вот для сравнения начальные такты «Кукарачи» и двух других популярных харабэ:

Пример

Не удивительно, что эта гибкая, изящная мелодия, вобравшая в себя самые характерные элементы излюбленного танца, приобрела огромную популярность. Но это еще не все. Дело в том, что по своему содержанию «Кукарача» была сатирической, социально острой, «злой» песенкой. Не случайно на протяжении XIX века она неоднократно подвергалась гонениям со стороны светских и духовных властей. В частности, в одном из номеров светского еженедельника «Гаванский ворчун», выходившего на Кубе в 1800–1801 годах, мы находим заметку об уличных «плебейских» песнях, в которой «Кукарача» характеризовалась как «оскорбляющая невинность, третирующая нравственность, попирающая гражданские нормы и религиозное чувство»¹. За отсутствием точных указаний трудно утверждать с достоверностью, но, по-видимому, такое раздражение рецензента было вызвано следующим куплетом, содержащим весьма непочтительное высказывание о церковной службе:

Слушал булочник обедню
И, пока обедня длилась,
Все просил, чтоб Пресвятая
На деньжата не скупилась.

Эти два фактора — универсальный, обобщенный характер мелодии и сатирическая направленность куплетов — обеспечили «Кукараче» не-

_________

¹ Здесь не место говорить об этом подробно, но необходимо подчеркнуть, что известная у нас русская подтекстовка Ю. Данцигера, превратившего «Кукарачу» в пошлый шлягер, не имеет абсолютно ничего общего с оригиналом.

² На это указывает Висенте Мендоса (См.: V. Mendoza. Panorama de la música tradicional de Mexico. México, 1956, p. 60).

³ См.: A. Сarpentier. Música en Cuba. México, 1946, p. 110.

¹ J. N. González. Habana 1800: su peqeño mundo musical. «Revista de música». Habana, enero 1961, ano 2, № 1, p. 41.

бывалый триумф в годы революции, когда солдаты легендарного Панчо Вильи сделали ее своего рода боевым гимном конституционалистов. «Кукарачу» пели всюду, не было сколько-нибудь значительного события, которое не отражалось бы немедленно в ее бесчисленных коплас. Когда президент Карранса выступил против Вильи — своего вчерашнего союзника, «дорадос» («позолоченные» — так называли солдат армии Панчо Вильи) шли в бой, распевая на мелодию любимой песни следующие строки:

Чтобы было неповадно,
Срежем бороду Каррансе,
Наш бесстрашный Панчо Вилья
Ею шляпу пусть украсит.

Джон Рид, который в 1913–1914 годах был военным корреспондентом в армии Вильи, в книге «Восставшая Мексика» приводит немало солдатских песен, возникавших «тысячами по всякому поводу», из которых иные «по едкой сатире не уступают французским народным песням». В одном из эпизодов Джон Рид упоминает «Кукарачу»: «На платформе в клубах пыли впереди нашего вагона вокруг костров лежали солдаты, положив головы на колени своим женам, и распевали "Кукарачу" — сотни насмешливых куплетов, рассказывающую о том, что сделают конституционалисты, когда отберут Хуарес и Чиуауа у Меркадо и Ороско»¹ (генералы федеральной армии. — П. П.).

Число куплетов, которые распевались на мелодию «Кукарачи», не поддается никакому учету, но все они (те, которые известны в записи), так или иначе связаны с именем Панчо Вильи. Характерно, что народ даже приписывал своему любимому герою ее авторство. В одной из песен на смерть Вильи (он был предательски убит в городе Парраль 20 июля 1923 года) есть такая строфа:

По дороге из Парраля
На своем автомобиле
Ехал автор «Кукарачи»,
Ехал храбрый Панчо Вилья.

«Кукарача», быть может, самый яркий, но далеко не единственный пример «переинтонирования» старой мелодии. Из множества других случаев приведем уже упоминавшуюся «Аделиту» — лирическую песню, превращенную в сатирические коплас. Здесь главную роль сыграл контраст между привычным напевом и новым содержанием. Вот строфа первоначального текста:

Если Аделита любит меня,
Если она хочет стать моей женою,
Тогда я куплю ей шелковое платье,
И мы поедем в казармы на танцы.

И вот во что она была превращена, когда народ, уставший от бесконечных переворотов, мятежей и реформ, из которых каждая отрицала предыдущую, желал лишь одного — прекращения братоубийственной бойни:

Если Аделита выйдет замуж за Каррансу,
А Панчо Вилья поладит с Альваро Обрегоном,
Тогда и я подыщу себе невесту,
И на этом закончится революция.

Использование старых мелодий было обычным явлением. Но все же «золотой» песенный фонд мексиканской революции — это целиком новые песни. Каковы их истоки?

В мексиканском фольклоре издавна существовал песенный жанр, словно специально предназначенный для того, чтобы служить самым гибким, самым «легко откликающимся» на любое внешнее событие музыкальным материалом. Это

Панчо Вилья. Гравюра Альберто Бельтрана

_________

¹ Дж. Рид. Восставшая Мексика. М., 1959, стр. 163.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Пример

Панчо Вилья. Гравюра Альберто Бельтрана

Содержание