Выпуск № 11 (300) | 1963 - страница 12

шерстяные вещи, пальто. Да и местные жители всячески стараются «утеплить» нас. На дверях домов ты не увидишь замков. Ужасный был конфуз, когда в Караль-Ване мы, прямо-таки скажу, по привычке попросили запереть дверь конторы, где хранились наши вещи. На нас посмотрели с удивлением. Знаешь, Лялька, мне кажется, что люди в этих краях ближе стоят к коммунизму, чем многие у нас в центре. Жизнь у них какая-то цельная, меньше они суетятся, меньше размениваются по мелочам. И, возможно, поэтому способны глубже, непосредственнее воспринимать искусство. Я расскажу тебе для примера про случай, который произошел на одном из наших концертов в районном центре Билибино (этому городу, кстати сказать, от роду всего восемь лет). Слушали нас замечательно, как зачарованные. Вдруг во время второго отделения, когда пела Рая, погас свет. И поверишь ли, никто в зале даже не шелохнулся, будто ничего не случилось. На дворе стояла белая ночь, мы открыли двери, и так, в естественном полумраке, продолжался концерт. «Будем петь до утра!» — пошутил наш ведущий Женя Панцов. Все захлопали и закричали: «Молодцы!» А что ты думаешь, они способны были слушать нас до утра. И вот такие истинные ценители искусства по существу лишены его. На чукотских приисках нам говорили, что наша бригада — первая ласточка, залетевшая сюда с материка за последние двадцать лет. Обычно же завозят только фильмы, а если случается нелетная погода (сообщение исключительно воздушное), то «крутят» одну картину чуть ли не по два месяца. Представляешь, как это весело!

А какая тяга к музыке! У многих есть музыкальные инструменты, хотят дать своим детям музыкальное образование. Но опять беда — педагогов не хватает. Я все думаю, как тут помочь. Говорят, что артистов возить на Чукотку дорого. Ну а мы-то, студенты, выступая бесплатно, обходимся значительно дешевле. Значит, надо побольше таких бригад, как наша. Потом надо подумать и о местных кадрах. Я уверена, что здесь живет немало талантливых людей. За примерами далеко ходить не надо. Мы сами на прииске «Заветный камень» слушали отличного тенора! Это рабочий Владимир Галушкин. Голосу него большой, красивого тембра. Он нигде, конечно, не учился, а поет так свободно и, главное, очень музыкальный, понимает, о чем поет. Я уверена, Ляля, что найдутся и другие самородки вроде Галушкина. Только надо их поискать, направить учиться, а через несколько лет, глядишь, вернутся на Чукотку свои певцы, музыканты, педагоги. Посылают же сюда геологов для разведки земных недр. А почему бы не организовать разведку народных талантов? Это тоже очень нужно.

Пока расстаюсь с тобой, Лялюша. У нас ночь, а у вас еще пять часов вечера. Видишь, как мы далеко друг от друга.

Целую.
Нина.

Здорово, черноморец!

Шлю тебе привет с Чукотки, с берегов Восточно-Сибирского моря. Не задавайся, курортник, здесь тоже очень красиво, хотя нет пальм, а по морю вместо дельфинов плывут льдины. Передвигаемся только по воздуху (иначе и нельзя), используя все виды воздушного транспорта вплоть до «аннушек» (так здесь называют АН-14). С летчиками у нас большая дружба. Они возят нас в любую погоду. Вот люди, о которых можно книгу написать. А другую — о здешних комсомольцах, энтузиастах всех хороших дел на Чукотке. Большинство чукотских приисков молодые: иные существуют один-два года, иные только строятся. И повсюду заправляет молодежь. Один прииск так и называется «Комсомольский». Один из лучших бригадиров этого прииска Борис Давыдов. Он приехал сюда, когда прииск только начинали строить, жили в палатках, терпели всякие лишения. Но парень не сдался. Перетащил сюда брата, женился, обосновался крепко. И теперь слава о его работе идет по всей Чукотке.

Еще нам рассказали о комсомольце (вот досада, забыл его фамилию!), ушедшем жить к чукчам оленеводам и организовавшем у них красную ярангу (нечто вроде передвижной избы-читальни или красного уголка). Сейчас он учит ребятишек грамоте, читает взрослым лекции, словом, всячески просвещает. Рассказывают, что однажды он три раза летал в далекое кочевье за девочкой, которую родители не хотели отдавать в школу. Летал до тех пор, пока не убедил их, что ей надо учиться. Вот, брат, какая здесь комсомолия!

Нет, здесь люди не ждут, когда их обяжут (слово-то какое) по комсомольской линии, они сами идут навстречу делу и не успокоятся, пока не доведут его до конца.

Вот по дороге в Певек (откуда я тебе пишу) нашим попутчиком случайно оказался молодой рабочий Коля Коцавенко. Узнав, что мы концертная бригада из Москвы, он взял нас под свою опеку. Сразу устроил нам гостиницу, несмотря на поздний час, добился, чтобы нас накормили в столовой, притащил нам по второму одеялу. Возился с нами очень долго, хотя, как выяснилось потом, накануне работал в ночную

смену и совсем не спал. И ведь никто ему не поручал нас опекать.

Опять вспомнились мне драматурги. Сколько же тут для них материала. Да не только для них, но и для писателей, композиторов, режиссеров. Ломают голову, каким должен быть современный герой, а он вот здесь: без всяких там изъянов и сомнений, твердо знающий, зачем и как ему жить. Может быть, не очень модный, но зато живой, настоящий.

Кстати, здесь на Чукотке мы познакомились с одним парнем, Леонидом Калининым, который в свободное от работы время сочиняет стихи. А недавно написал пьесу «Романтика в мозолях» — о нынешних днях Чукотки, о ее молодежи. Насколько я мог судить по отдельным сценам, конфликт взят очень жизненный. У нас появилась идея: если после доработки пьеса получится, поставим ее в училище в качестве дипломного спектакля. А потом махнем с ним на Чукотку, прокатимся опять по всей трассе. Правда здорово?!

Ты спрашиваешь, когда конец нашему путешествию? Теперь уже недолго осталось нам бродяжить. А мне даже как-то жаль. Одно утешение, скоро буду любоваться на твой загар. Ты уж смотри, не подкачай.

Будь здоров.
Юрий.

Дорогой тезка!

Только что закончился наш последний, сороковой концерт. Мы давали его у летчиков на аэродроме в еще не достроенном клубе. Пахло краской. Публика сидела кто на малярных козлах, кто на принесенных из дому стульях. Когда по ходу действия нам понадобились стулья, зрители отдали нам свои, а сами остались стоять. Выступать было как-то особенно приятно. Куда ни глянешь, всюду знакомые, родные лица. Каждый из нас подолгу не уходил со сцены. Нина, Рая, Толя спели весь свой репертуар, Валерий Ходулин прочитал все свои стихи (у него о Колыме и Чукотке написан целый цикл). Словом, нашим чукотским друзьям не хотелось расставаться с нами, а нам с ними. Я тебе в письмах не смог передать и сотой доли того тепла, которое мы увозим с собой вместе с грамотами и памятными подарками. Вот сегодня на дневном концерте в Певеке нам преподнесли ромашки. Знаешь, как трудно их вырастить на вечной мерзлоте (ведь здесь даже паровое отопление прокладывают над землей в длинных деревянных ящиках, которые одновременно служат и пешеходными дорожками). А разве можно забыть нашу встречу с участниками пленума райкома ВЛКСМ в Билибино! Я в прошлом письме расфилософствовался и забыл ее описать. Это была своего рода кульминация нашей поездки. Финал концерта превратился в митинг. Молодежь кричала: «Ура!», «Слава партии, комсомолу!», «Слава советскому искусству!». И все это так искренне, от души, от самого сердца. Потом уже не было артистов и публики, мы все вместе пели песни, водили хороводы. Чего улыбаешься, да, хороводы. Знаешь, как это весело! Помнишь, я писал тебе в первом письме, что ребята в нашей бригаде совсем юные, не привыкшие к трудным и длительным путешествиям. А сейчас я смотрю, все словно возмужали. И хотя вид довольно замученный, но зато настроение боевое! Хорошо сделали в ЦК ВЛКСМ, что послали нас сюда. Пусть вслед за нами на будущий год отправятся в эти края другие молодежные бригады. Польза от таких поездок огромная прежде всего для нас самих.

Ну а ты, Юрка, умрешь от зависти, когда я буду хвастать перед тобой сувенирами с далекого Севера. Представляешь, есть даже оленьи рога. Не расстраивайся. Не все ж тебе ездить на Черное море, побываешь и на Чукотке.

До встречи в Москве.
Юрий.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание