Выпуск № 10 (299) | 1963

ванных образах, обобщающих и личные наблюдения художника. И потому любое действительно значительное произведение не только «слепок» с определенного жизненного явления, но и зеркало духовного мира автора, реальный плод его отношения к действительности.

Как-то в 1916 году Владимира Ильича Ленина рисовал один художник. Когда портрет был готов, его автор спросил Ильича, похож ли портрет на оригинал. Ленин ответил: «сходство здесь, безусловно, имеется, но я Вас не вижу в этом портрете!»¹.

Произведение без отраженной в нем личности художника, без его раздумий о жизни, нейтральное по стилю далеко от истинного искусства, И наоборот: чем индивидуальнее, рельефнее, ярче выявлено в нем творческое лицо автора, чем неповторимее сочетание выразительных средств, тем оно ценнее, ибо тем активнее его эмоциональное воздействие на зрителя или слушателя.

Мы об этом говорим потому, что в годы культа личности нашему искусству очень мешала тенденция к унификации творческого метода и выразительных средств; отдельное отъединялось и отграничивалось за счет «нормированного» общего. Творчески самобытное, отходящее от неких установившихся и «освященных» норм, нередко отождествлялось с явлениями, чуждыми советскому искусству, противоречащими социалистическому реализму. Иные деятели, исходя из этих норм, не прочь были подменить социалистический реализм неким «диэтическим реализмом», допускающим лишь ограниченные «дозы» тех или иных художественных средств.

Время это, к счастью, позади. И, утверждая это, Программа КПСС провозглашает: «Перед писателями, художниками, музыкантами, деятелями театра открывается широкий простор для проявления личной творческой инициативы, высокого мастерства, многообразия творческих форм, стилей и жанров».

Сила музыкального искусства социалистического реализма — в коллективном художественном опыте советских музыкантов. И чем ярче, содержательнее каждое из его «слагаемых», тем убедительнее и совершеннее, многообразнее утверждение социалистического идеала в искусстве...

...Что еще характерно для сочинений, удостоенных Ленинской премии? Стремление адресовать их широкой аудитории. И потому в них сильна струя народной песенности и сохранены в общем классические формы балета, оратории, симфонического цикла; очевидны и элементы программности. И вместе с тем в каждом случае классические традиции претворены подлинно творчески, что пролагает новые пути в искусстве.

В связи с этим возникает одна существенная проблема. Очень часто некоторые наши зарубежные коллеги спрашивают: «Почему при новом, революционном содержании в искусстве социалистического реализма подчас так традиционна художественная форма? Почему советские композиторы обнаруживают такую приверженность к заветам классиков?» На этот вопрос уже давно дали ответ марксистско-ленинская теория, вся практика советского искусства, его тесная связь с массами, с живой, стремительно развивающейся действительностью. Композитор у нас не «сфинкс с древнею загадкой», а общественный деятель, борец за социалистический гуманизм, за демократию и мир, за нового человека. Активная роль художника в жизни, отчетливое сознание того, что искусство призвано не только раскрывать, но и изменять мир — все это побуждает его вести большой разговор с многочисленной аудиторией слушателей, читателей, зрителей. Подлинное искусство всегда обращено к своим современникам, всегда выполняет не только эстетическую, но и воспитательную функцию. Это задача сегодняшняя, сиюминутная. Искусству социалистического реализма чуждо нигилистическое отношение к традициям, которое означало бы разрыв преемственности в эволюции человеческой культуры. Коммунистическое общество наследует и развивает все лучшее, выработанное практикой человечества, в том числе и художественной практикой. Это основа, краеугольный камень эстетики социалистического реализма.

Напомним знаменитую полемику партии с Пролеткультом; статью пролеткультовца Плетнева в 1922 г. в «Правде», ответы ему Н. Крупской и Я. Яковлева, ленинские пометки на полях его выступления. Фразы о том, что необходимо заново создавать пролетарскую культуру, Владимир Ильич комментирует лаконично: «Ха-ха!»; рядом со словами о строительстве новой культуры только силами пролетариата находим короткое уничтожающее слово: «архификция!».

Хорошо известен разговор Ильича со студентами ВХУТЕМАСа, подсказанные им выступления А. Луначарского (в частности, две статьи о Большом театре), известна решительная реплика Ленина на полях записки М. Покровскому по поводу футуризма: «Нельзя ли найти надежных антифутуристов?» Известно отношение Владимира

_________

¹ Цит. по статье М. Штрауха «Художник и время» (журнал «Огонек», № 41 за 1961 г., стр. 10).

Ильича ко всякого рода формалистическим направлениям.

Эти важнейшие принципы строительства коммунистической культуры затем неоднократно акцентировались во многих партийных документах и, наконец, нашли воплощение в новой Программе КПСС: «В искусстве социалистического реализма, основанном на принципах народности и партийности, смелое новаторство в художественном изображении жизни сочетается с использованием и развитием всех прогрессивных традиций мировой культуры...»

Художественная традиция, подобно любому жизненному явлению, находится в постоянном движении: она рождается, развивается, переходит в другое качество. Именно в этом и заключается жизнь традиции. Новаторская миссия художника диктуется самим материалом, природой искусства, закономерностями художественной формы, которая весьма редко подвергается коренному изменению и гораздо более часто — обновлению частичному. Именно эта важная и мудрая закономерность позволяет сочетать смелый художественный поиск с традициями реалистического искусства.

Когда перед великим новатором Модестом Мусоргским встала неслыханная ранее творческая задача — воплотить на оперной сцене стихию народного бунта, он обратился к самым, казалось бы, простым средствам — жанрам разбойничьей и плясовой песен. Их буйная стихийная сила, стремительные темп и ритм, блестяще «заостренные» композитором в активной хоровой драматургии, послужили основой той идеальной художественной формы, в которой раскрылись вся мощь, вся энергия народного, крестьянского бунта и в «Борисе Годунове», и в «Хованщине».

Этот поучительный опыт классики многосторонне развит в советской музыкальной практике. Композитор В. Макаров воспользовался напевом старой солдатской песни и, несколько изменив его, активизировав его фактуру, ритм, добавив энергичный ударный припев, сумел создать в своей кантате «Река-богатырь» яркий, действенный образ, воплощающий стихию коллективного труда. Аналогичными средствами созданы «трудовые» образы в кантате А. Арутюняна «Песня о Родине».

Напомним и об использовании С. Прокофьевым в опере «Повесть о настоящем человеке» двух чудесных протяжных русских песен в совершенно необычных драматургических условиях. В их спокойном эпическом распеве композитор словно «остужает» напряженную драматическую ситуацию — в сцене бреда Алексея после операции и в сцене смерти комиссара.

Наконец, свежий пример — шестая картина оперы В. Мурадели «Октябрь». Трудная, поистине новаторская задача стояла перед композитором — воплотить на оперной сцене образ вождя революции. И здесь пришла на помощь песня. И снова автор нашел совершенно неожиданный ракурс ее использования.

В русской «Камушке» поэтически запечатлен образ широкого раздолья русской природы, тяжелого бурлацкого труда, в ней как бы затаилась народная тоска по иной, лучшей жизни (известно, что это была одна из самых любимых песен Ильича). Постепенно приближающаяся мелодия песни дается в качестве фона к прозаическому диалогу Ленина со своими друзьями на берегу озера в Разливе. Речь идет о ходе подготовки вооруженного восстания. Услышав песню, Владимир Ильич задумывается, что-то вспоминает, потихоньку напевает знакомый мотив и, наконец, многозначительно повторяет его слова... А рыбачья лодка на озере все приближается, и вместе с этим растет и ширится звучание песни, выливаясь, наконец, в могучий гимн русскому трудовому народу.

Так песня становится музыкальным символом грядущего восстания, призванного воплотить в жизнь народную мечту; в то же время она в какой-то мере связывается и с образом великого вождя русской пролетарской революции. Тонкая находка, глубокая и сложная простота! Как жаль, что многие наши композиторы, особенно молодые, не доверяют подобной простоте, избегают ее!

Разумеется, существует и иной тип новаторства — новаторства, как бы «взрывающего» традиции. Художник такого рода смело и дерзко врывается в искусство, полемически нарочито заостряя необычное. Но если он — подлинный творец, а не шарлатан, то, несмотря на всю «пену», волшебный напиток его искусства обязательно оказывается (как раньше или позже это выясняется) наслоенным на животворном соке классических традиций. И примечательно, что чаще всего путь подобного художника в дальнейшем как бы воссоединяется с магистралью прогресса, а его новаторство становится уже новой традицией. Это воссоединение — результат двух встречных тенденций, развивающихся во времени: обновления исторических традиций, способных теперь органично выразить новое, и эволюции самого художника, отбросившего все лишнее и оставившего лишь самое важное.

Новые традиции (да, именно так!) — это, соб-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание