жанно. Получившие от него четверку, были вполне довольны, так как уже этот балл означал вполне хорошее исполнение. Отличное, законченное исполнение оценивалось им отметкой 4 1/2, пятерку же ставил он за исключительно выдающееся художественное исполнение единичных наиболее одаренных учеников»¹.

Руководство экзаменами и обсуждением ученических выступлений в концертах Рубинштейн рассматривал как одну из самых важных обязанностей директора консерватории и со свойственным ему подтруниванием над собой писал матери, что проводит «все свое время в прослушивании гамм и проверке голосов»². И действительно: проходили ли экзамены пианистов, певцов, оркестрантов или композиторов, устраивались ли ученические концерты, — Рубинштейн успевал бывать всюду и везде и, при всей благожелательности, не щадил в своей критике ни учащихся, ни педагогов. Последних Рубинштейн стремился привести к единомыслию и к единодушию, но не в конечной оценке игры того или иного учащегося, а в самом понимании принципов, положенных в основу этих оценок.

Рубинштейн проявлял нетерпимость к трем категориям экзаменаторов — к «скучающим», к «болтающим» («...болтовня для меня невыносима...»³) и к «придирающимся». Великого артиста, свободного от малейшего педантизма, выводили из себя те педагоги, которые слушали и оценивали игру учащихся с одной лишь позиции: совпадает или не совпадает трактовка ученика с представлением самого экзаменатора об интерпретируемом сочинении. Как-то раз молодой пианист исполнил первую часть бетховенской сонаты, и один из педагогов (Фан Арк) бросил реплику: «Взял слишком быстрый темп». Последовал раздраженный ответ Рубинштейна:

— Не могу понять, откуда Вам это известно? Ведь он еще не сыграл остальных частей сонаты!

Как поучительно все это для нашей сегодняшней педагогической практики! Не пора ли научиться предъявлять большую требовательность к нашим молодым исполнителям? Не пора ли во многих наших музыкальных учебных заведениях изменить стиль и характер обсуждения игры учеников? Не пора ли отказаться от догматизма и ригоризма в этих обсуждениях?

_________

¹ С. М. Майкапар, Годы учения, М.—Л., 1938, стр. 78.

² Письмо к матери от 19 сентября [1 октября] 1887 г. (Рукописный отдел библиотеки Ленинградской консерватории).

³ «Короб мыслей», л. 49.

А. НИКОЛАЕВ

ЛУЧШЕ ГОТОВИТЬСЯ К СОРЕВНОВАНИЯМ

В солнечные, по-летнему жаркие дни конца сентября и первой половины октября нынешнего года в столицу Венгрии съехались музыканты из разных стран, чтобы принять участие в конкурсе пианистов и конференции музыковедов, в симфонических и камерных концертах. Фестиваль имени Листа — Бартока был большим музыкальным праздником международного значения.

Для членов жюри конкурса пианистов вечерние концерты и спектакли были некоторым отдыхом после трудового дня, проведенного в зале Музыкальной академии (там соревновались молодые исполнители). Мы постараемся подробно

рассказать, в каких условиях выступали советские пианисты и их соперники из других стран, а также сделать некоторые выводы, касающиеся подготовки и отбора участников подобных соревнований.

В состав жюри вошли 18 человек из 11 стран. От Венгрии — шесть известных музыкантов: Пал Кадоша (председатель), Анни Фишер, Имре Унгар и другие. Надя Буланже представляла Францию, Карло Цекки и Гвидо Агости — Италию, Илонка Кабош — Англию, Дьердь Шандор— США и т. д. Представителями СССР были В. Мержанов и автор этих строк. Разнообразен был и состав соревнующихся. Конкурс привлек 47 пианистов из 19 стран — Австралии, Англии, Аргентины, Болгарии, Венгрии, СССР, Китая, Канады, США, Турции, Цейлона, Японии и др. Самую большую группу выделила Венгрия; однако из 16 венгерских пианистов только восемь были допущены ко второму туру и лишь двое достигли третьего.

В первом туре участвовало 42 человека, во втором — 22. К ним присоединились пятеро лауреатов различных конкурсов, освобожденные согласно условиям конкурса от участия в первом туре.

Советские пианисты — воспитанники Московской консерватории В. Бельченко, Н. Габуния, Б. Печерский и О. Ступакова — произвели отличное впечатление и успешно перешли на второй тур. Однако на этом этапе уже отчетливо выявились и их наиболее серьезные соперники — англичанин Уайльд и итальянец Чиани. Во втором туре, когда в состав соревнующихся влилась новая группа пианистов, положение нашей молодежи несколько осложнилось. К тому же не все они играли так удачно, как в начале. По результатам голосования на третий тур было допущено девять человек: Бельченко, Печерский, Ступакова, Уайльд, Чиани, венгры Сюч и Габош, Кастен (Франция), Евров (Болгария).

Стоит отметить, что Габор Габош (ученик Лайоша Хернади), известный пианист, лауреат шести международных конкурсов, обладающий большим исполнительским опытом. В течение нескольких лет он концертировал в Венгрии, Франции, СССР, Австрии, Чехословакии, Китае, Бельгии, Польше, Англии и других странах. Тереза Кастен окончила Парижскую консерваторию в 1956 г. по классу Владо Перлемютера и также участвовала в ряде конкурсов (четыре раза завоевав звание лауреата — иве первые и две вторые премии), много выступала во Франции, Бельгии, Испании, Англии и т. д. Не меньший опыт накопился и у солиста Софийской филармонии Николая Еврова — лауреата конкурса имени Маргариты Лонг и Жака Тибо (1959 г.), уже гастролировавшего в СССР, Чехословакии, Польше, Греции и Венгрии. В различных конкурсах участвовали и Кларк Уайльд и Дино Чиани.

Таким образом, молодые советские музыканты, впервые участвовавшие в международном соревновании, встретились с весьма сильной группой превосходных и уже «обстрелянных» пианистов. При этих условиях для Валентина Бельченко (ему 22 года) было большим достижением разделить третью премию с талантливой Кастен.

Первую премию поделили Габош и Уайльд, а вторую получил исключительно одаренный двадцатилетний Чиани. О. Ступакова и Б. Печерский, несмотря на лестные оценки со стороны некоторых членов жюри, получили седьмое и восьмое места. Девятое место досталось Лоранту Сючу. Специальные премии и почетные грамоты Министерства культуры Венгрии получили, кроме того, Глория Ланни (Италия), Эдит Гамбалко (Венгрия) и Нодар Габуния (СССР).

Выступая на заседаниях и на пресс-конференции, члены жюри и приглашенные на конкурс наблюдатели отмечали, что по составу участников этот конкурс оказался чрезвычайно интересным и значительно превосходящим большинство международных соревнований последних лет. Многие подчеркивали, что его уровень можно сравнить лишь с Первым конкурсом имени Чайковского.

К тому же в отличие от прежних Листовских конкурсов, устраивавшихся в Венгрии, впервые пианисты соревновались в исполнении произведений не только Листа, но и Бартока. Это несомненно сыграло большую роль в оценке конкурсантов: по мнению многих членов жюри — особенно венгерских музыкантов, — почти никто из иностранных пианистов не проявил в своей интерпретации глубокого понимания музыки Бартока. В известной мере это было справедливо. Сложное, своеобразное и во многом противоречивое творчество гениального венгерского композитора гораздо менее изучено исполнителями, чем, например, фортепьянное наследие Дебюсси, Равеля или Прокофьева. Думается, однако, что на конкурсе эта проблема была чрезмерно акцентирована. В частности, прослушав исполнение венгров, записи игры самого Бартока и некоторых других представителей венгерского пианизма, можно было констатировать, что в большинстве случаев не было резкого расхождения в трактовках произведений Бартока у мо

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. НИКОЛАЕВ

ЛУЧШЕ ГОТОВИТЬСЯ К СОРЕВНОВАНИЯМ

Содержание