Выпуск № 10 (239) | 1958 - страница 34

пугай», посвященный «положению, в котором находилась Польша перед первым разделом в 1773 году».

В те годы композитор был еще далек от мысли придать своему творчеству патриотическую направленность. Упоминавшийся уже фа-мажорный полонез, который принес такую славу его автору и на протяжении десятилетий был известен как «знаменитый полонез Огиньского», никак нельзя называть «Разделом Польши», ибо, по свидетельству самого композитора, он был сочинен в 1792 году под впечатлением чувства первой любви. Рассказывая в «Письмах о музыке» об этом полонезе и породившем его чувстве, «которое продолжалось недолго, но было тихим, спокойным и счастливым», Огиньский сообщает также, что данный полонез был вторым по счету и что ему предшествовал совсем небольшой (двадцать тактов!) си-бемоль-мажорный полонез, видимо, никогда не издававшийся и до нас не дошедший. К сожалению, Огиньский нигде ничего не говорит о времени возникновения других своих полонезов.

Нам известно, однако, что 1794 год был переломным не только в жизни, но и в творчестве композитора. Правда, нет никакой уверенности в том, что именно Огиньский написал песню-гимн «Еще Польша не погибла». Но бойцы повстанческого отряда, который сформировал Огиньский, шли в бой под звуки марша, сочиненного их командиром. «Я писал также военные и патриотические песни, которые пользовались большим успехом, так как они возбуждали храбрость, энергию и энтузиазм моих товарищей по оружию», — читаем мы в «Письмах о музыке». Так польский магнат и сановник стал офицером народно-освободительной армии, а композитор, сочинявший изящные салонные миниатюры, превратился в автора боевых революционных песен и походных маршей...

Годы эмиграции принесли много тяжелых переживаний Огиньскому. Он испытал горечь поражения. А затем пришло разочарование в человеке, на которого так много надежд возлагали поляки — в «генерале революции» Наполеоне Бонапарте, о разрешения которого были сформированы «польские легионы», сражавшиеся с именем своей родины на устах, но в действительности погибавшие не за нее, а за честолюбивого корсиканца, мечтавшего стать властелином мира. Именно к периоду этих иллюзий, возникших в годы возвышения Бонапарта, в котором польские патриоты видели тогда защитника «Свободы, Равенства и Братства» (этот девиз французской революции в несколько измененном виде принял Костюшко), относится создание единственной оперы Огиньского — «Зели и Валькур или Бонапарт в Каире», оставшейся в рукописи и никогда не исполнявшейся. Завершается эта одноактная опера (оркестрованная, видимо, не самим композитором) арией Наполеона, прославляющего свободу.

Павел I вернул шпагу Костюшке и освободил его из заточения, а при Александре I министром иностранных дел Российской империи стал князь Адам Ежи Чарторыский, добивавшийся амнистии для участников восстания 1794 года. В 1802 году Огиньский приезжает в Петербург, где он впервые побывал еще за десять лет до этого, восхищаясь красотой и величием русской столицы. На этот раз он получил не только прощение, но и звание сенатора: новый царь начал заигрывать с польской общественностью.

Большой радостью была для Огиньского встреча со своим бывшим учителем Козловским, который позаботился о том, чтобы в Петербурге были изданы сборники романсов и полонезов Огиньского. Петербургское издание было первым собранием его полонезов. Козловский энергично пропагандировал, собственноручно переписывал произведения своего талантливого ученика, а один из его маршей вписал в альбом императрицы Елизаветы Алексеевны, ныне хранящийся в ленинградском Институте театра

Обложка последнего прижизненного издания полонезов Огиньского

и музыки. Вероятно, придворный «директор музыки», как именовался тогда Козловский, получал немалое удовольствие, слушая, как залы Зимнего дворца оглашались звуками походного марша польских повстанцев, исполнявшегося супругой русского царя, не подозревавшей, разумеется, о происхождении этой «крамольной» музыки!

Огиньский довольно долго пробыл в Петербурге, встречаясь здесь со многими представителями русской интеллигенции, а также со своими соотечественниками. Часто бывал композитор в Вильно (в его особняке в настоящее время помещается Союз Советских композиторов Литвы), где также издавались его произведения. После Отечественной войны 1812 года Огиньский не раз совершал путешествия по Западной Европе, где встречался с деятелями польской эмиграции. Все более отчетливо видел он, насколько лживыми были обещания, дававшиеся царем Александром польским патриотам. В ряде писем Огиньского Александру I содержится просьба разрешить ему отпуск для «поправления пошатнувшегося здоровья». Огиньскому удалось убедить царское правительство в том, что участившиеся приступы подагры (недаром прозванной «дипломатической болезнью») требуют длительного пребывания на юге. Он поселился во Флоренции.

В столице Тосканы Огиньский развил чрезвычайно оживленную и плодотворную деятельность, далеко не все стороны которой были известны русскому послу А. Сверчкову. Правда, Огиньский играл в его салоне свои «любимые полонезы» и новые сочинения, супруга посла пела романсы стареющего, но всех еще обаятельного композитора и принимала его польских друзей, в том числе знаменитую пианистку Марию Шимановскую — «царицу звуков», как называл ее Мицкевич. Но вряд ли русский посол знал об интенсивнейшей переписке, которую Огиньский вел с польской эмиграцией. Он следил за всеми новинками отечественной литературы и искусства, оказывал моральную и материальную помощь польским писателям, художникам, композиторам, посылал в Париж материалы для польского лексикографа Войцеха Совиньского, содействовал признанию в Италии приезжавших туда польских музыкантов — Францишка Мирецкого, Марии Шимановской, писал мемуары «О Польше и о поляках», а также упоминавшиеся нами «Письма о музыке».

Автобиографические материалы сочетаются в «Письмах о музыке» с эстетическими высказываниями, которые помогают нам понять творческие стремления Огиньского. Он подчеркивает значение национальных истоков искусства, как самой надежной основы его развития, отмечая, в частности,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Обложка последнего прижизненного издания полонезов Огиньского

Содержание