гающие слезы гармонии «Lacrimosa». Моцарт умирает. Не дожидаясь трагического конца, меценатствующие вельможи уже составляют распорядок пoxopон: великий композитор должен быть похоронен, как бедняк, без всяких почестей... А у стен дома Моцарта — беспокойные толпы венцев, среди которых бродят ставшие затем историческими версии о смерти Моцарта: «Моцарт болен». «Моцарт отравлен». «Что вы? Кому понадобилось?». «Не отравлен, а затравлен...»

Умирающий Моцарт со свечой подходит к окну, печально смотрит на свою Вену, последний раз обнимает близких: «Дверь открывается... Уходя, хочется оставить мир лучше, чем ты застал его...» И, покрывая эти слова, тревожно и взволнованно звучат заключительные аккорды пленительной соль-минорной Симфонии, словно утверждая, что покинутый Моцартом мир стал лучше, гармоничнее, ибо в нем осталась звучать его бессмертная музыка...

Личность Моцарта представлена в радиоспектакле хоть и популярно, но не совсем традиционно. Слова пушкинского Сальери о «гуляке праздном» и известный портрет Моцарта, изображавший его хорошеньким петиметром, сделали свое дело. С именем Моцарта часто связывается представление о некотором творческом легкомыслии и благодушном артистизме. Н. Ребров остро чувствует всю неверность такого взгляда; в его замысле Моцарт — «гений сильный, многосторонний, глубокий» (слова П. И. Чайковского). Автор пьесы и в определении содержания лучших творений Моцарта и в сценах неутомимого, неусыпного труда композитора спорит с этой пошлой легендой. Но, с другой стороны, он стремится выразить и тот особый вольный, раскрытый и счастливый дух моцартовского гения, рождающий лишь ему одному свойственное очарование красоты, мудрости и изящества. Конечно, специфические возможности радио сковывают автора во многом...

Артист Всеволод Ларионов, исполняющий роль Вольфганга Моцарта, ведет ее неровно. Он нашел довольно верный тон в эпизодах, связанных с юностью Моцарта, в сценах лирического содержания: с отцом, с Констанцей, с детьми. Но в сценах, так сказать, патетических, где Моцарт говорит о своем искусстве, о жизни, о музыкальных замыслах, — актер декламирует, говорит неестественно и претенциозно. Да и по пьесе Н. Реброва в ряде сцен Моцарт наделен совершенно излишней дозой «необыкновенного»; в нем есть кое-где раздражающее и, конечно, абсолютно не свойственное самому живому Моцарту «гениальничание», усиленное исполнением В. Ларионова: странные скачки фантазии, интонация шалуна-«бебе», особенная многозначительность тона и т. д. Автору пьесы мог бы послужить образцом пушкинский Моцарт — как он прост и глубок! Недаром о нем говорит Сальери: «Ты, Моцарт, — бог и сам того не знаешь...»; у Н. Реброва же Моцарт об этом догадывается.

Все эти замечания касаются существа дела и, однако, они не противоречат общей положительной оценке радиоспектакля о Моцарте. Автор сценария, режиссер и артисты много сделали для того, чтобы эта музыкальная радиопостановка о великом австрийском композиторе получилась глубокой и изящной...

«Похищение из Сераля» в Саратове

Н. НЕЧАЕВА

А. Серов писал о Моцарте: «Многие думают, не без справедливости, что если бы он прожил больше, он написал бы много опер; иные, вероятно, не уступали бы "Дон-Жуану" и "Волшебной флейте", но "Похищение" всегда осталось бы чем-то особенным, так сильно запечатлена эта опера свежестью юношеских сил».

Поистине — эта опера остается одним из вдохновеннейших творений великого композитора.

У нас «Похищение из сераля» звучало преимущественно в концертном исполнении или по радио. Недавно Саратовский театр осуществил сценическую постановку этой оперы. Спектакль, естественно, вызвал большой интерес любителей музыки. К сожалению, театр далеко не во всем оправдал ожидания слушателей, показав «Похищение из сераля» в «новой редакции» либретто, выполненной Н. Бакулиным и Г. Кристи.

Многое в этой редакции вызывает решительное возражение. Авторы нового либретто довольно бесцеремонно переставили некоторые музыкальные номера, сделав при этом купюры, нарушающие драматургическую логику. Например, хор турок, прославляющих Селима, оказался перенесенным в финал второго акта (после квартета влюбленных): в результате — после большой массовой сцены хор и многие действующие лица уходят (очевидно, для того, чтобы дать возможность Бельмонту и Констанце насладиться радостью встречи), а затем снова возвращаются, чтобы... пропеть хвалу паше.

Странно «переосмыслен» в новом либретто финал оперы. Селим отдает приказ «казнить и сжечь» пойманных беглецов, «а прах пустить по ветру». Но вдруг перед самой казнью в небе появляется комета, которая, по предсказаниям астрологов, предвещает смерть паше. Все в ужасе падают ниц, а влюбленные бурно радуются своему освобождению. Народ и свита куда-то исчезают, и на сцене остается лишь паша Селим, который приветственно машет рукой уплывающим на корабле героям. Все это выглядит весьма курьезно и, конечно, не соответствует музыке.

Но либреттисты, видимо, считают комету «счастливой находкой» для финала. В связи с этим Бельмонт превращается из архитектора в астролога, а в сцене «предсказаний» в его партию вносится излишнее комикование.

Ничем не оправданы некоторые купюры в музыке. Так, выпущено очаровательное lamento Констанцы, а героическая ее ария идет с новым текстом, оплакивающим якобы погибшего Бельмонта; это также противоречит характеру музыки (ведь «опла-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

«Похищение из Сераля» в Саратове

Н. НЕЧАЕВА

Содержание