Выпуск № 10 | 1946 (103)

предстоит развернуть широкую критическую работу по вопросам нашего музыкального творчества.

Отсутствие настоящей критичности и самокритичности в высказываниях сказалось и на нашем пленуме. Критика шла, главным образом, в адрес песенного жанра и почти не затрагивала музыки инструментальной — симфонической и камерной. Композиторы-песенники проявили и большую самокритичность, нежели композиторы крупных форм.

В отсутствии критической атмосферы вокруг крупных мастеров-симфонистов у нас до сих пор играли большую роль личные, приятельские отношения, боязнь сбидеть друг друга. Между тем, наша симфоническая и камерная музыка обладает недостатками идейными и художественными, и мы не имеем права замалчивать их.

Идейно-воспитательная работа, которую мы не сумели до сих пор достаточно серьезно наладить, должна быть поставлена нами во главу угла нашей работы. Надо, чтобы каждый музыковед, каждый композитор понял, что политическая учеба, изучение трудов классиков марксизма, изучение трудов Ленина-Сталина являются необходимым условием для их полноценной художественной деятельности. И Оргкомитет, и Союз композиторов должны помочь им в этом важнейшем деле.

Задачам идейно-воспитательным должна быть подчинена и вся организационная работа союза.

Один из важнейших вопросов — это вопрос о связи Оргкомитета с братскими республиками. Здесь нам предстоит еще очень большая работа.

Мы вступаем в новый этап нашей деятельности. Исторические решения ЦК партии дают направление творческой работе каждого из нас, обязывают нас работать сплоченно, работать так, чтобы успех или поражение в творчестве композитора воспринимались бы всеми нами, как наш общий успех или как наше общее поражение. Народ, партия доверяют нам и поэтому имеют право строго судить нашу работу. Для нас всех нет и не может быть жизненной задачи выше, чем оправдать это доверие.

Разрешите мне высказать уверенность в том, что советские композиторы и советские музыковеды сумеют выполнить требования народа, сформулированные в решениях ЦК партии, и будут достойны того внимания, которое оказано нам, работникам советского искусства, Центральным Комитетом партии, будут достойны того внимания, которое оказывает нам великий Сталин.

Моя творческая работа в Ленинграде в первые годы Великой Отечественной войны

Академик Б. АСАФЬЕВ

Первые месяцы Великой Отечественной войны (июнь — август 1941 года) застали меня в Ленинграде, в привычной рабочей обстановке. Я заканчивал инструментовку оперы «Славянская красавица»— по Низами— для оперного театра в Баку, по заказу Азербайджанского Юбилейного Комитета по чествованию этого великого поэта. Вел музыкальную работу по подготовке юбилейных празднеств на одном из линкоров Балтфлота («Марат»): был принят мой гимнический хор, и я поджидал текст юбилейной кантаты. Одновременно я начал инструментовку I акта балета «Снегурочка» из произведений Чайковского для Ленинградского Малого Оперного театра, сочинял первый балет из серии, пушкинских миниатюр («Граф Нулин») и восстанавливал по имевшемуся подробному конспекту свою музыковедческую работу средины 20-х годов: народно-песенные основы стиля русской классической оперы и этические принципы, лежащие в основе творческой работы композитора.

Бомбардировка Ленинграда с первых дней сентября заставила меня приостановить эти занятия. Но я всё же успел закончить партитуру оперы и отправить рукопись в Баку, затем инструментовать I акт балета. Ряд предложений из Ленинградского Радиокомитета внушил мне серию откликов на события: аранжировка хоров-песен из моей оперы «Минин и Пожарский»; несколько восстановленных фрагментов из незаконченной оперы «1812 год» (по Грибоедову); симфония «Родина» в четырех частях (Борьба. — На бивуаке. — В родных степях. — Победное ликование), сюита для духового оркестра «Суворов», вариации для фортепиано на тему Петровского марша, фоагменты из кантаты для хора и оркестра — «Сталин»; большая доля этих сочинений успела прозвучать в Ленинграде в те памятные мне месяцы. Даже лирическую серию из девяти фортепианных ноктюрнов «Затишье» я успел записать до первых бомбардировок. Готова была и партитура двух частей симфонии, а, кажется, и финала.

В самом начале сентября пришлось покинуть квартиру и бросить работу. Нас троих (жена, ее сестра и я) доставили в бомбоубежище консерватории, где обилие тревог окончательно затруднило занятия. В конце сентября нас переместили в лучшие условия — в одну из артистических уборных театра им. Пушкина (б. Александринский). Я тотчас установил режим научно-исследовательской и композиторской работы. Наша комнатка еще не начинала охладевать, а бомбоубежище было по первоначалу роскошным.

_________

1 В основу статьи положен материал доклада, сделанного академиком Б. В. Асафьевым на заседании Музыкального сектора Института Истории Искусств Академии Наук СССР. 

  • Содержание
  • Увеличить
  • Как книга
  • Как текст
  • Сетка

Содержание

Личный кабинет