струнном инструменте и одновременно потряхивала побрякушкой, надетой на большой палец ноги. Такие случаи комбинированного исполнения — отличительная черта многих национальностей Северного Вьетнама, — судя по выступлениям балетного ансамбля, существуют и в Лаосе.

Оркестр, сопровождающий выступления артистов Лаоса, весьма специфичен. Он состоит из ансамбля духовых и ударных в различных комбинациях. В его составе два ксилофона, два металлических набора, которые условно можно назвать металлофоном, ручные (металлические же) кастаньеты, три барабана (один из них — двухсторонний, во Вьетнаме его называют «рисовый барабан»), гонг и колокольчик. Кроме того, по ходу действия на сцене применялись камышовые кхены и продольная флейта.

Преобладала музыка национальности тхаи, характерной особенностью которой является преимущественно унисонное звучание с причудливыми сочетаниями пентатоники и тритонов (джунгли!). Поражало удивительное слияние музыки, танца и пения. Как единое целое воспринималось все показанное нам артистами Лаоса.

Выступление балетного ансамбля было тепло встречено зрителями. Однако не скрою: публика наша,

видимо, еще недостаточно подготовлена к восприятию совершенно новой для нее сферы, подобной пластическому и музыкальному искусству Юго-Восточной Азии. Некоторую сдержанность ее эмоций можно объяснить еще и тем обстоятельством, что все номера, показанные нам лаосскими артистами, исполнены были, так сказать, в темпе Moderato что обычно редко вызывает бурную реакцию зала.

Однако искусство это само по себе настолько поэтично, целомудренно и естественно, что несомненно заслуживает названия Искусства с большой буквы. Без ложного пафоса, наигранности, желания бить на внешний эффект, оно оставляет впечатление рожденного самой природой. «Были, — говорит Клод Дебюсси, — и даже существуют и теперь, несмотря на замешательство, вносимое цивилизацией, очаровательные маленькие народности, учившиеся музыке так же просто, как учишься дышать. Их консерватория — вечный ритм моря, шелест ветра в листве и тысячи маленьких шумов, к которым они старательно прислушивались, никогда не заглядывая в произвольно написанные трактаты».

Надо чаще обращаться нам к искусству этих далеких народов, быть любознательными, стараться понять и по достоинству оценить то истинно великое, что в нем содержится.

«Ветер, дующий с лаосских гор, — говорят вьетнамцы, — иссу-

шает землю». Американцы просто ее выжигают. Но ветер дружбы, дующий из дальних стран, приносящий нам свежесть нового восприятия мира, — ветер жизни и созидания. Это ясно ощущалось в выступлениях балетного ансамбля Лаоса, за что приносим искреннюю благодарность его замечательным артистам.

И. Белорусец

Ефрем Курц и Элен Шаффер

За последние годы москвичам удалось увидеть за пультом первоклассных американских дирижеров — Ч. Мюнша, Ю. Орманди, Л. Стоковского, Л. Маазеля. Естественно, что приезд еще одного американца (воспитанника Петербургской консерватории) вызвал большой интерес публики, усиливавшийся одновременным появлением на афишах имени известной флейтистки — соотечественницы нашего гостя.

Первое выступление Е. Курца состоялось 11 апреля в Большом зале консерватории в содружестве с Государственным симфоническим оркестром СССР. Гастролеры не задавались целью удивить нас какими-либо новинками, они выбрали самое академичное. В первом отделении мы слышали Вторую си-минорную сюиту Баха и Первый соль-мажорный концерт Моцарта, во втором — Пятую симфонию Бетховена. Для первого появления перед москвичами такой выбор могут себе позволить лишь очень опытные артисты. Ведь у нас до сегодняшнего дня еще не изгладились впечатления от Бетховена в исполнении Клемперера, Клейбера, Абендрота. Американский дирижер сказал свое слово в этих, казалось бы хрестоматийных, сочинениях. Тем не менее мы готовы поспорить с ним в ряде вопросов.

Сюита Баха, написанная для струнного оркестра с солирующей флейтой, звучала изящно и воздушно. Но вступление, где массивные затакты должны подчеркивать волевой ритм, звучало несколько неуверенно. Непонятно, какие основания были у дирижера избрать редакцию с укороченными затактами. Привычный академический вариант кажется нам более правильным. Фуга была сыграна в ускоренном темпе облегченным штрихом вместо классического баховского деташе. Также и в последующих частях, вместо энергичной, плотной «земной» музыки мы слышали изящные танцы, скорее напоминающие французскую музыку Люлли. Во время соло флейты сопровождение максимально облегчалось — оставалось лишь по одному солисту от каждой группы. Правда, от этого очень выигрывала наша гостья. Элен Шаффер могла играть совсем легко. У нее небольшой, но очень красивый звук, чистая интонация, хороший ритм, прекрасное дыхание. Однако для удобства игры она решается иногда на чрезмерные вольности (в трио из полонеза). Заключительная часть сюиты — шутка — прозвучала сильно облегченной за счет быстрого темпа и снятия контрабасов. Их партия очень трудна, она написана в высоком регистре, требует большой подвижности и легкости. Артисты Государственного оркестра не раз доказывали, что они достойно справляются с подобными трудностями. Исполнять без контрабасов — это способ наименьшего сопротивления. Яркая струнная группа Государственного оркестра, привыкшая к сочному звучанию, использовалась в сюите как камерный ансамбль. В этом непривычном амплуа звучание не всегда оказывалось достаточно уверенным. Во вступлении не хватало естественного контакта с жестом дирижера.

Концерт Моцарта был сыгран легко и изящно. Виртуозное владение инструментом, ровность и певучесть техники обеспечили высокий класс исполнения. «На бис» игралось соло флейты из оперы Глюка «Орфей» — пьеса очень известная под названием «Мелодия» в переложении для скрипки Ф. Крейслера. Мы опять слышали на флейте чарующее «пение». Но красота этой мелодии заключается в ее прозрачности, «невесомости»; солистка играла очень выразительно, но, пожалуй, несколько сентиментально. Оркестр же звучал столь прозрачно, что подчас совсем скрадывалась прелесть связных певучих терции. Зато неожиданно красиво был выделен контрабас (солист оркестра Н. Дмитриенко).

Во втором отделении, в Пятой симфонии Бетховена, дирижер подчеркнул все то, что роднит ее автора с Вагнером. В оркестре были удвоены не только деревянные духовые (что делали и известные немецкие дирижеры), но даже валторны и трубы. Симфония была сыграна медленнее обычного, она звучала широко и величественно. Оркестр играл в полную силу, максимальной артистической oтдачей. С радостью хочется отметить, что дирижер почтенного возраст умеет быть горячим и искренним. Он наполнял жизнью каждый такт, каждый элемент музыкально языка, он заражал этим и оркестр и слушателей. Когда же появляется этот живой контакт, мы перестаем анализировать и замечать многие мелочи и отдаемся во власть гениальной музыки. Лишь в самом конце мы опять почувствовали досаду. Последние такты симфонии дирижер необоснованно ускорил, а заключительную фермату снял, одновременно... скакивая с подставки. Мы склонны были бы считать это случайностью, фактом, не заслуживающим внимания в рецензии, если

Шаффер и Курц на репетиции

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

И. Белорусец

Ефрем Курц и Элен Шаффер

Шаффер и Курц на репетиции

Содержание