Выпуск № 8 (333) | 1966 - страница 27

Мальчик был всеобщим любимцем и баловнем. Его выдающиеся способности проявились столь рано и заметно, что в семейном кругу на него смотрели с изумлением и надеждой, считали «будущим Рафаэлем».

Большое влияние на младшего из династии Бенуа оказывало его непосредственное окружение — старший брат Альберт, известный акварелист, другой брат — Леонтий — зодчий и педагог, профессор Академии художеств, в 1920-е годы ректор Высшего художественного училища при той же академии. Талантливым художником была и старшая сестра Екатерина, позднее жена скульптора Евгения Александровича Лансере. Сын и внучка последнего — Евгений Евгеньевич и Зинаида Евгеньевна (в замужестве Серебрякова) — замечательные художники. Потомство Леонтия дало художника Надежду Леонтьевну Устинову, мать известного ныне английского комедиографа и актера Питера Устинова.

Заметим, что музыка занимала большое место в доме Бенуа. Музицировали все, начиная от родителей, братьев и сестер и кончая многочисленной родней, друзьями, близкими, знакомыми. На домашних вечерах играли на рояле, скрипке, виолончели, фисгармонии и других инструментах. «Музыка в моем детстве» — так озаглавил Александр Бенуа тридцатую главу воспоминаний. Эта глава начинается словами:

«Невыразимые радости доставляли мне в детстве все начертательные и пластические художества (и даже архитектура), но если сравнивать такие вообще плохо поддающиеся сравнению вещи, как впечатления, доставляемые разными отраслями искусства, то, пожалуй, все же наиболее интенсивные ощущения я получал от музыки. Да и в хронологическом порядке первые особенно разительные впечатления я получил едва ли от картин, а скорее от всякого рода музыки. Наконец, я очень рано стал чувствовать влечение к какому-то личному "музыкальному изъявлению". Меня тянуло к инструменту и то, что у меня выходило из-под пальцев, было чем-то "непосредственным" — тогда как мое рисование часто носило скорее характер чего-то надуманного. Бывали периоды в дальнейшей жизни, когда я совсем обходился без карандаша и кисти, как-то не ощущая в них нужды, но без музыки, без слушания ее и без возможности вызывать самому какие-то музыкальные звуки я не был в состоянии прожить и неделю»¹. Там же Бенуа рассказывает, как очутившись летом 1884 года в именин сестры «Нескучное» Белгородского уезда Харьковской губернии (ему исполнилось тогда четырнадцать лет), где не было рояля, он, испытывая мучительную потребность воспроизводить и слышать музыку, выучился «довольно бегло» играть на гармонике, а в следующем году не позабыл захватить с собой туда же цитру.

Бенуа свидетельствует, что даже самые ранние его музыкальные влечения проявлялись довольно бурно и активно, подчас даже как страстная одержимость. «В течение моей жизни я имел немало случаев наблюдать, как музыка действует на детей. Однако я так и не встречал ребенка, который столь же чутко и восторженно реагировал на музыку, как реагировал я сам, и это в годы самого раннего детства. Стоило кому-нибудь в зале заиграть на рояле, как трехлетний Шуренька, чем бы он в это время ни был занят, срывался с места и как полоумный летел на эти звуки»¹.

Поначалу это была музыка популярная в тогдашнем домашнем быту, вроде знаменитого «Пробуждения льва» Антона Коптского, но звучала, например, и «Ave Mariа» Баха — Гуно. С течением времени музыкальные вкусы мальчика стали клониться к операм, среди которых он называет «царя оперного репертуара» тех дней — «Фауста» Гуно, а также «Аиду», «Риголетто» (гораздо меньше он ценил «Травиату» и «Трубадура»), «Вильгельма Телля», «Севильского цирюльника», несколько позднее «Короля Лагорского» Массне, затем «Нерона» Рубинштейна.

Но это не все. Звучали еще увлекательные импровизации брата Альберта (о них позднее). Отец — Н. Бенуа — необычайно любил обе оперы Глинки, а мелодии из «Аскольдовой могилы» постоянно напевал или довольно ловко подбирал на фортепиано. Он же частенько играл на рояле военные марши и русские песни в собственной гармонизации. В доме нередко сестры исполняли произведения Моцарта и Беллини, а брат Леонтий, страстный обожатель и завсегдатай итальянской оперы «мастерски имитировал манеру Николини, Котоньи и других артистов, исполнявших шедевры Россини, Доницетти и Верди»². Мальчик жадно впитывал все, звучащее вокруг. Вот, например, вспомнившаяся ему колоритная картинка отошедшего в далекое прошлое музыкального быта столицы. «Особенный восторг во мне вызывали оркестры — как те, что шествовали пешком, так особенно те, что сидя на конях, играли свои знаменитые полковые марши (поднимавшие душу марши!). Великолепное зрелище представлял собой конный оркестр. Сколько тут было золота и серебра, как эффектны были расшитые золотом литавры, прилаженные по сторонам седла. А как величественно прекрасен был тамбур-мажор, шествовавший перед полковым оркестром. Что только этот весь обши-

_________

¹ Там же, стр. 342.

¹ Там же, стр. 342–343.

² Там же, стр. 344.

А. Бенуа за работой над мемуарами

тый галунами человек не проделывал со своей окрученной галуном с кистями палкой. То он ее швырял и на ходу схватывал, то крутил на все лады»¹.

Комментируя эти пестрые и отрывочные воспоминания детства, мемуарист замечает: «... в нашей простодушной среде и не было кого-либо, кто занимался бы строгими пересудами, а вещи брались так, как они говорили сердцу... И, в конце концов, для чего же музыка и служит, как не для такого сердечного воздействия»².

Непосредственное и чрезвычайно обостренное восприятие музыки будило воображение мальчика, развивало его фантазию и всех поражавшую музыкальность. «Родные мои, — говорит художник, — забавлялись моим восторгом и моей музыкальной памятью»³.

Здесь же хочется отметить, что Бенуа вообще обладатель редчайшего «механизма» человеческой памяти, феноменальной от рождения. Усиленной работой он довел ее главным образом в чисто художественных целях до высокой степени совершенства и поражал ею даже в глубокой старости.

Музыкальные впечатления с течением времени достигли столь высокой интенсивности, что сами потребовали отчетливых зрительных образов и ассоциаций. «Я знал, что можно изобразить звуками (теперь бы я сказал подчеркнуть звуками) любое движение, действие, походку, бег, преследование, полет, плавание, бурю и т. д.» «Некоторые из них понуждали меня к "пластическим выявлениям" (желание "танцевать музыку" осталось у меня даже до сих пор)»¹.

«Почему я не сделался музыкантом», — спрашивает себя Бенуа. Видимо, этот вопрос глубоко волновал его. Не случайно он так часто возвращается к нему в своих воспоминаниях. Не без горечи вспоминает Бенуа о своих занятиях музыкой, о фортепианных

_________

¹ Там же, стр. 20.

² Там же, стр. 345.

³ Там же, стр. 344.

¹ Там же, стр. 344.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. Бенуа за работой над мемуарами

Содержание