БИБЛИОГРАФИЯ

В. КОНЕН
КОРОТКО О КНИГАХ
ВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИ
ГРАМПЛАСТИНКИ
НОВЫЕ ЗАПИСИ

В. Конен

Вклад в Шуманиану

Начало русской литературы о Шумане относится к тому счастливому периоду, когда судьба музыкальной критики была в руках крупнейших творческих личностей эпохи, когда публицистические выступления Серова, Чайковского, Кюи, Бородина создавали атмосферу высокого полета мысли, острого чувства современности, тонкого понимания подлинных художественных ценностей. Русские музыканты-мыслители в числе первых оценили новаторское значение Шумана и приветствовали его как знамя новой музыкальной эпохи.

Прошло сто лет. Творчество Шумана успело стать неотъемлемой частью европейской культуры. Наряду с поэзией Гейне оно проникло в нашу повседневную духовную жизнь. И тем не менее, как это ни невероятно, но до самого последнего времени в русской музыковедческой литературе не было ни одного сколько-нибудь развернутого, обобщающего, научносамостоятельного исследования, посвященного великому немецкому романтику. Этот серьезный пробел восполняет недавно вышедший фундаментальный труд Д. Житомирского¹, в котором творчество Шумана освещено на современном научном уровне и с исключительной полнотой.

Общая характеристика музыкальной культуры эпохи романтизма — этим начинается книга — сразу вводит читателя в накаленную атмосферу столкновений передовых, ищущих в искусстве новые пути художников с косной филистерской средой, определявшей судьбы искусства в новой Европе. Читателю становится ясно, что блестящее созвездие имен, которыми так богат музыкальный XIX век, возникло на широчайшем фоне безотрадной серости, что на каждого великого композитора, вошедшего в мировое искусство, приходились десятки процветающих любимцев публики, творчество которых не пережило их. И Шуман предстает перед нами и как неповторимый в своем величии художник, и как один из воинствующих «давидсбюндлеров», завоевавших право на искусство будущего в непрерывном конфликте с «жестокой пошлостью» (Берлиоз), бекмессерством и рутиной.

Ассоциативные и преемственные нити к Шуману тянутся от многих разнообразных явлений западноевропейской культуры. По существу все, что прямо или косвенно участвовало в формировании шумановского стиля — и творчество его прямых предшественников, и литературные впечатления, и профессиональные контакты, нашло отражение на страницах

_________

Д. Житомирский. Роберт Шуман М., «Музыка», 1964, 878 стр., тираж 13 700 экз.

¹ Книга Житомирского удостоена в 1966 году Интернациональной премии им. Роберта Шумана, присуждаемой ежегодно городом Цвикау (ГДР) за лучшее исполнение произведений Шумана и за лучший научный труд о нем.

рецензируемой книги. Бах, Бетховен и Шуберт, Жан Поль, Гофман, Байрон и Гейне; Мендельсон, Шопен, Берлиоз, Вагнер и Клара Вик, Тибо, Кнорре, Шунке, Лейпциг и Гейдельберг, Дрезден и Дюссельдорф, Италия, Швейцария и Петербург — все это вплетается в рассказ о творческом пути Шумана, создавая ту объемность и многослойность изложения, без чего портрет композитора оказался бы обедненным. Размах книги, ее насыщенность фактическим материалом и авторскими наблюдениями говорят об исследовательском труде большого масштаба, предшествовавшем литературному воплощению замысла.

Хотя книга названа автором «Очерк жизни и творчества», тем не менее биографический материал всюду подчинен характеристике творческого пути композитора. Так, в юные годы Шуман отличался повышенной впечатлительностью, бурлящей творческой энергией, обилием новых идей; и в биографических событиях этого периода отражена сверкающая полнота восприятия жизни. Когда же начиная со второй половины 40-х годов творческая фантазия Шумана как бы остывает, а творчество становится более обобщенным и объективным, то и окружающий мир теряет свою калейдоскопичность.

Не знаю, всем ли читателям понравится избранный Житомирским принцип соотношения биографического и музыковедческого материала, тем более, что жизнь Шумана была безусловно богата событиями, способными придать его биографии беллетристическую увлекательность. Одни только взаимоотношения с Кларой и в юные годы, и в период дружбы ее с Брамсом послужили темой многих книг на Западе! Однако то обстоятельство, что равновесие между жизнью и творчеством нарушено в книге в пользу второго, я приветствую как момент принципиальной важности.

Каждый, кто когда-либо задумывался над задачей создания творческого портрета композитора, знает, как часто жизненные подробности, интересные сами по себе, не только не помогают воссоздать облик художника, но, наоборот, препятствуют этому. Сошлюсь в качестве примера на недавно вышедшую книгу о Гёте¹ в которой «разоблачающие» подробности личной жизни очень «удачно» разрушают (или во всяком случае нейтрализуют) представление об олимпийском величии, обычно связываемом с интеллектом великого поэта. Сопоставим некоторые письма молодого Бетховена с музыкальными произведениями, созданными им в эти же годы. Подобострастная, цветистая, моментами сентиментальная эпистолярная манера композитора самым решительным образом противоречит сдержанной простоте и суровой лаконичности его музыкального стиля. Черты аристократического снобизма в поведении Шопена не гармонируют с его благородной музыкой и т. д. и т. п. Разумеется, детали жизни художника могут послужить материалом для книги чисто биографического характера. Но в искусствоведческом труде, посвященном творческим вопросам, этот материал должен быть, на мой взгляд, отобран максимально скупо, выборочно, тактично, лишь постольку, поскольку он проливает свет на творческую эволюцию художника или на судьбу его произведений. С этой точки зрения книга Житомирского представляется мне безупречной.

Главы, посвященные музыкальному творчеству, включают и обобщающие наблюдения над стилем композитора, и разбор его отдельных произведений. Здесь большую научную ценность представляют разделы, где автор анализирует особенности шумановского музыкального языка, устанавливая их неразрывную связь с образным содержанием. Чувствуется, что автор сжился с каждым поворотом мысли композитора, с каждой «нервной клеткой» его художественного организма. С незаурядным литературным мастерством он передает эмоциональную атмосферу отдельных опусов Шумана, оттеняет все те нюансы и изгибы музыкальной речи, которые придают очень сходным между собой произведениям художественную уникальность.

Если верно, что наши недостатки являются продолжениями наших достоинств, то книга Житомирского служит подтверждением этой истины. Все моменты, вызывающие критические замечания, связаны, на мой взгляд, с тем ее качеством, которое мне хотелось бы назвать «шуманоцентризмом». Автор так сросся с обстоятельствами жизни и творчества Шумана, так глубоко вошел в строй его чувств, склад мысли, в общую духовную атмосферу середины XIX века, что временами он не отделяет себя от мироощущения и мировоззрения своего «героя». Это «тождество» ощутимо уже в литературном стиле, где господствует шумановская «возбужденная экспрессия». Оно проявляется и в ряде других моментов, временами переходя в свою противоположность. Начну с наиболее наглядного примера. Известно, что Шуман боготворил Жана Поля, безмерно преувеличивая его значение. Так Шуман неоднократно ставил его в один ряд с Шекспиром, Бахом и Бетховеном (см. стр. 170, 211 и другие), высшие законы усматривал «в греческих хорах, в языке библии, в прозе Жана Поля» (стр. 426).

Произведения Шуберта казались Шуману «положенным на музыку романом Жана Поля» (стр. 118) и т. д. и т. п. Как это ни странно, но Житомирский ни в одном случае не полемизирует со своим «героем», не делает оговорок, которые помогли бы читателю понять сущность шумановских заблуждений. А между тем в современной перспективе Жан Поль не занимает места среди корифеев не только мирового искусства, но и среди выдающихся деятелей немецкой литературы.

О Шумане как о критике написано много интересных страниц, обогащающих наши представления о главных эстетических проблемах музыки XIX века и об отношении к ним самого композитора. Однако и здесь Житомирский даже и не ставит вопроса о том, соответствовала ли в высшей степени своеобразная литературная манера Шумана задачам музыкальной публицистики. Нет сомнения в том, что в своих статьях композитор давал выход не только своим размышлениям о судьбах современной музыки, но и своей потребности в литературном творчестве. Не берусь судить о нем как о писателе, но мне кажется, что нереализованный дар беллетриста скорее мешал, чем помогал ему как критику. В тех слу-

_________

¹ Эмиль Людвиг. Гёте. «Жизнь замечательных людей». М., «Молодая Гвардия», 1955.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

БИБЛИОГРАФИЯ

В. КОНЕНКОРОТКО О КНИГАХВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИГРАМПЛАСТИНКИНОВЫЕ ЗАПИСИ

В. Конен

Вклад в Шуманиану

Содержание

В. КОНЕН
КОРОТКО О КНИГАХ
ВЫШЛИ ИЗ ПЕЧАТИ
ГРАМПЛАСТИНКИ
НОВЫЕ ЗАПИСИ