Выпуск № 4 (329) | 1966 - страница 15

кальной партии, отнюдь не препятствующее ее мелодической выразительности, и сопоставление в развитии трех упомянутых самостоятельных тем — такова структура этого произведения, подобного миниатюрной вокальной поэме. Это как нельзя лучше отвечает характеру текста, в котором сюжетная повествовательность органично сочетается с искренностью лирического высказывания.

Такое же сочетание отличает третье произведение — «Встреча с Яриной». В основу этой части положена широкая распевная мелодия, оттененная речитативом в духе народных дум (выразительнейший прием, редко почему-то встречающийся в современной украинской музыке) и напряженной драматической кульминацией. Средний эпизод — удивительное по своей художественной силе обращение Ярины к брату, которого она не узнает, принимая за бродягу.

Стоит прислушаться к этому эпизоду. Как будто нет в нем ничего особенного. Интонации просты. Гармонии естественны, общая ткань лишена какой бы то ни было специальной технологической «приманки». Вот слово настоящего художника в дискуссии об оригинальности и примитиве. Воистину, не бывает банальных интонаций, интервалов, аккордов, бывают банальные мысли и образы, бывает несоответствие средств выразительности содержанию. В музыке Мейтуса все продиктовано таким глубоким и значительным содержанием, все так оригинально и современно в общем музыкально-драматургическом комплексе (здесь — именно драматургическое сопоставление образов), что наипростейшие средства оказываются много дальше от примитива, чем некоторые изысканные мудрствования композиторов, боящихся казаться простыми...

Последующие части — темпераментная, зажигающая песня «Про Перебендю» и контрастная своим проникновенным лиризмом, наверное, наиболее «романсовая» из всего цикла «Сонце стеле». Затем композитор обращается к чувствам и мыслям наших современников, несущих Кобзарю свою благодарность и любовь. В лирическом стихотворении «Хмарина в нeбi голубiм» Андрей Малышко обращается к тучке в небе голубом:

А зараз мчи, моя крилата.
На схiд, над Kacпiєм горбатим,
Як над минулим, зупинись.
Тут жив співець. Огні заграв,
Йому ще снилися крізь муку,
У cepцi вiн носив розлуку,
I на Украйну позирав.
Серед оновлених полів
Спинися, райдужна, далека,
Тут шлях лежав i мліла спека,
Тут вiн за вcix переболів.
На дорогі його сліди
Дощами спражними спади.

Простое и удивительно точное музыкальное выражение находит композитор для этих строк. Нежноакварельная, будто легкое облачко, летящее все вперед, проникновенная мелодия наполнена глубоким взволнованным чувством.

Но эмоциональную вершину этого номера (и, наверное, всего цикла) образует эпизод, где вновь звучит тема Украины, впервые появившаяся во второй части. В соединении с выразительной вокальной партией она производит неизгладимое впечатление.

Патетичный апофеоз цикла — «Есть слово, будто мед», — весьма бравурный по музыке (быть может, несколько все же поверхностной), утверждает торжество правдивого, устремленного в грядущее слова Тараса...

Таково в общих чертах содержание нового вокального цикла Мейтуса, привлекательного взолнованной непосредственностью, искренностью чувств, простотой и ясностью высказываний. Композитор опирается главным образом на интонационные и ладовые особенности народных украинских дум. Не случайно, например, главная тема — тема Украины — очень близка популярной мелодии из Второй фортепианной рапсодии Лысенко.

Несмотря на самостоятельность каждого номера, вокальный цикл «Кобзарю» отличается единством целого. Речь идет не только о сюжетной последовательности частей, связанных единой темой и идеей. Единство цикла обусловлено прежде всего самой музыкой. Автор смело переносит музыкальные темы из одного раздела сочинения в другой, придавая им значение образных лейтмотивов. Мы уже видели это на примере лейтмотива Украины. Не менее примечательно почти буквальное использование мелодии из песни «Про Перебендю» в следующем после нее рассказе об Ивасике, причем как раз в том месте, где вспоминается Перебендя. Именно эта «опорность» и придает камерно-вокальному циклу особую музыкально-драматургическую цельность. Некоторые части цикла (особенно вторую и третью) вообще нетрудно представить себе в виде реальных драматических сцен, где каждое действующее лицо, каждая ситуация получили бы всестороннюю характеристику на основе тех лаконичных тем, которые найдены композитором в вокальном произведении.

Не менее значителен принцип собственно интонационного единства, последовательно проведенный через весь цикл ¹. Кроме колоритных «думных» попевок и тематических реминисценций, очень интересна постепенная кристаллизация нового мелодического

_________

¹ По словам автора, этот принцип возник не как заранее продуманный прием, а как следствие ощущения внутренней родственности отдельных частей.

материала «в недрах» предыдущего. Так, выразительная лирическая мелодия пятой части («Сонце стеле») выросла из песни «Про Перебендю». Интонация восходящей малой секунды, на которой основаны обе эти мелодии, подчеркивается и развивается в главной теме следующего романса («Лiciв i трав ласкавi багрецi»), а та в свою очередь становится «строительным материалом» седьмого номера цикла («Хмарина в нeбi голубiм») и дальше повторяется в фортепианном вступлении к заключительной, восьмой части.

Примеров подобной интонационной общности можно было бы привести немало.

Если цикл «Кобзарю» кажется едва ли не самым «настоящим» из всех вокальных циклов, появившихся на Украине за последнее время (а может быть, и вообще в украинской музыке), то этим он обязан более всего, пожалуй, вот такому интонационному единству.

Поучительно мастерство композитора, отбирающего для своей художественной цели все самое необходимое и без жалости отбрасывающего все лишнее, несущественное. В этом смысле кибернетики могли бы сказать про музыку Мейтуса, что ей чужда избыточность эстетической информации. В цикле свободно используются политональные наслоения, сложные диссонирующие созвучия, квартовые гармонии, несбычные тональные планы, колоритное сопоставление разных ладов, полиритмические эффекты и еще многое, что имеет в своем распоряжении современный мастер. И вместе с тем нигде никаких злоупотреблений техникой, все необычайно ясно, лаконично и даже скупо. Не часто нынче можно встретить такую скромную и прозрачную фактуру сопровождения, ограниченную порой одной-двумя мелодическими линиями, такой «аккордовый аскетизм».

Известно, сколь еще распространены у нас две одинаково удаленные от истины крайние точки зрения. Одни композиторы, прочно уверовав в силу традиционных способов выразительности, боятся раздвинуть их границы; во всем необычном, оригинальном они склонны видеть отход от реализма. Некоторые приемы Мейтуса (скажем, даже такое невинное созвучие, как аккорд с «расщепленной» терцией лада) показались бы, вероятно, им просто недопустимыми. Другие, напротив, увлеченные поисками нового, необычного, отрицают традиционное; употребление простых трезвучий кажется им немыслимым ретроградством. И те и другие в конечном итоге обедняют и обкрадывают сами себя, ограничивая возможности музыки.

Творчество Мейтуса богато и выразительно потому, что для него не существует запрещенных, неприемлемых средств: хорошо все, что наиболее полно и точно выражает мысль, «работает» на образ.

Удивительно доходчивый и в то же время сложный, сочетающий широко бытующее традиционное с новым, смелым, современным вокальный цикл Мейтуса примечателен глубиной и серьезностью замысла, подлинной оригинальностью его воплощения. Это истинно человечная музыка, которая не может не найти отзвука в сердцах слушателей.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание