Отдавать людям, дарить радость, делиться богатством своей души — в этом для Генриха Густавовича было высшее наслаждение. Нейгаузу, как воздух, были необходимы взволнованные глаза слушателей. В классе, полном учеников, он расцветал.

Уход с эстрады он переживал очень тяжело: «Похож на корабль без руля», — писал Нейгауз, когда неизбежность расставания с концертной эстрадой стала очевидной. Если «отпала» эстрада, непреодолимое стремление художника к людям сконцентрировалось на иных сферах его деятельности.

Все чаще стали появляться по-нейгаузовски неповторимые статьи, а вскоре и книга — итог многолетних раздумий. «Буду продолжать мои записки о фортепианном искусстве, надеюсь, дай бог, кончить, — писал он как-то мне летом с Кавказа. — ...Важно, чтобы идеи пришли к людям, «авторство» выеденного яйца не стоит...»

Все это делает Нейгауза прямым наследником великих просветителей прошлого. И сегодня Генрих Густавович остается для нас этическим примером служения искусству и людям. В этом и был объективный смысл его жизни. В этом особая невосполнимость утраты Нейгауза.

В своем прощальном слове в переполненном Большом зале консерватории Д. Кабалевский сказал, что он счастлив, прожив лучшие годы жизни в общении с таким художником и человеком, каким был Нейгауз. Лучше не скажешь...

Д. Башкиров

Воздействие огромного таланта

Я не учился в классе Нейгауза, но так же, как и большинство моих сверстников, постоянно испытывал воздействие его личности.

Генрих Густавович был не только редчайшим музыкантом, но и уникальным человеком. Блестящий ум, высокая культура, остроумие, живость характера, огромный талант художника (а к этому добавлялось еще необычайное обаяние) — все это делало его просто неотразимым для нас, молодых музыкантов.

Расскажу о нескольких встречах с ним, имевших в моей жизни большое значение.

Первое наше знакомство произошло еще в годы моей учебы. Для меня Тбилиси — родина, для Нейгауза — город, связанный с молодостью, с первыми годами педагогической работы, и каждый его приезд — открытые уроки, концерты, лекции— праздник для всей музыкальной общественности. Впечатления от них незабываемы. Здесь я познакомился с ним и услышал в его исполнении огромное количество сочинений. До сих пор мне вспоминается непревзойденная по проникновенности и поэтичности интерпретация е-moll'ного Концерта Шопена. А циклы Klavierabend’oв для консерваторцев! Какое воодушевление царило в зале! И сам Генрих Густавович чувствовал себя в особенно приподнятом настроении, и все у него, как говорится, ладилось... Какие взлеты вдохновения, какая мысль, живая во всем, и как свободно все получалось!

Нельзя забыть последние сонаты Бетховена (включая ор. 106), а Лист — пламенный «Мефисто», Шуман, Шопен, Скрябин... А рядом с этим уроки, порой искренние комплименты, но иногда...

В 1949 году в Малом зале Тбилисской консерватории собрались музыканты со всего города на открытый урок Нейгауза. В последний момент выяснилось: «подопытные кролики» испугались и попрятались... Играть некому. Что делать? Послали за мной, благо я жил неподалеку. Притащили и заставили играть Сонату Бетховена ор. 31 Es-dur, которую я только недавно принялся учить. И тут началось! Больше двух часов Генрих Густавович беспощадно «терзал» меня к удовольствию собравшихся и к сладким моим собственным мучениям. И все это касалось лишь первой части сонаты! Зато на всю жизнь я получил урок, как слушать музыкальную ткань, особенно ее тембрально-оркестровую окраску...

В один из его приездов я, тогда еще ученик десятилетки, сыграл ему несколько пьес, в том числе «Думку» Чайковского и, «обуреваемый» идеями, устроил из этой пьесы что-то непомерно грандиозное. Генрих Густавович оценил мои благие намерения и, сказав: «Умно и талантливо», — не стал вгонять меня в рамки, мудро рассудив, что это сделает время.

Авторитет Нейгауза был настолько велик, что мой тбилисский педагог — чудесный музыкант и человек, профессор А. Вирсаладзе, — несмотря на свой преклонный возраст, сочла возможным взять консультацию у него, исполнив сонаты Бетховена

op. 111 и Концерт Шопена f-moll (ее интерпретация Largetto из этого концерта по красоте фразы, звучания и сейчас для меня образец). Много лет спустя Генрих Густавович с волнением напомнил мне об этом необычайном проявлении уважения и доверия к нему.

В конце сороковых годов Нейгауз играл в Тбилиси Концерт Скрябина. Перед встречей с оркестром нужно было пройти его с дирижером в сопровождении второго рояля. Вспомнили, что я аккомпанировал это сочинение. И вот семнадцатилетний мальчишка в дуэте с «самим» Нейгаузом. Исполнение его настолько запало в душу, что через несколько лет этот концерт стал одним из любимых произведений моего репертуара.

Занимаясь в Москве сперва как студент, а затем как аспирант и ассистент выдающегося советского музыканта, профессора Александра Борисовича Гольденвейзера, я испытывал на себе и воздействие школы Нейгауза. И это вполне естественно. По моему убеждению, принадлежность к той или иной школе достаточно условна, а взаимопроникновение влияний — необходимость, без которой неизбежна музыкальная ограниченность...

Удивительно, как высказывания Нейгауза, иногда сделанные им как бы между прочим, давали пищу уму.

Несколько лет назад я встретился с ним в Свердловске, где он давал открытые уроки. Очень интересовало меня мнение Генриха Густавовича о недавнем московском концерте, на котором он был.

Речь зашла о Фантазии Шумана, сочинении, которое я знал от ноты до ноты в его интерпретации (и даже не учил ее несколько лет, не чувствуя себя в силах освободиться от обаяния нейгаузовской трактовки и создать собственное толкование). Заговорили об эпизоде «In Legendenton» из первой части, где я резко менял темпы.

— Большинство пианистов, включая и гениального Софроницкого, играет, как Вы, а между тем это все-таки неверно. Ведь здесь... — тут Генрих Густавович больше ничего не сказал, а сделал в воздухе руками несколько неопределенных движений.

Вот эти-то «пассы» и были у меня перед глазами, когда я работал потом над фантазией. В моей записи фантазии один из удавшихся, на мой взгляд, эпизодов — «In Legendenton» — сыгран «по-нейгаузовски».

...Или еще. В Большом зале консерватории конкурс... роялей. За ширмой соревнуются «Стенвей», «Бехштейн», «Безендорфер» и виновник торжества — новый «Красный Октябрь».

В жюри виднейшие музыканты, среди них Генрих Густавович. В качестве «дегустатора» — автор этих строк. На всех инструментах по очереди играю несколько отрывков, в том числе коду «Острова радости».

Объявляются итоги, все обсуждают результаты, а Генрих Густавович подходит ко мне: — Вы все хорошо играли, но, знаете, в коде «Острова» все же мало фанфар в левой руке.

И он поет мотив:

Прим. 1

Он и здесь думал о музыкальной выразительности!

Летом 1964 года, когда в консерватории вновь организовались кафедры, я попал, к своей радости, на кафедру к Генриху Густавовичу.

На концерте С. Нейгауза в Доме ученых в сентябре мы разговаривали с Генрихом Густавовичем, оживленным, великолепно выглядевшим после летнего отдыха...

— Я рад, что Вы у меня на кафедре, заходите, мы придумаем что-нибудь интересное.

— Вы, знаете, стали похожи с бородой на дипломата эпохи Луи Наполеона...

Еще несколько дружеских фраз, и я отошел от него, как всегда, в состоянии слегка восторженном и с непроизвольной улыбкой в душе...

Письмо Л. Годовского к Г. Нейгаузу

28/VII 1932

Дорогой господин Нейгауз!

Ваше сердечное письмо меня очень обрадовало. Господин Зелигман подробнее рассказал мне о Вас, Вашем положении и Ваших больших делах. Бесконечно радуюсь тому, что у Вас все хорошо. Мы

_________

¹ Г. Г. Нейгауз, экстерном окончивший Петербургскую консерваторию, ранее, в годы, предшествовавшие первой мировой войне, занимался в «Школе мастерства» (Meisterschule) при венской Музыкальной академии у известного пианиста и педагога Леопольда Годовского.

Из текста письма можно составить представление об оценке признанным мастером таланта и личности молодого пианиста. Письмо интересно еще и тем, что рассказывает о стремлении Годовского вести в СССР педагогическую работу. Этой идее не суждено было осуществиться, но, по-видимому, Нейгауз был одним из инициаторов приглашения выдающегося музыканта в нашу страну.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Д. Башкиров

Воздействие огромного таланта

Прим. 1

Письмо Л. Годовского к Г. Нейгаузу

Содержание