Венсан д’Энди

«ПАПАША ФРАНК»

Для того, чтобы плодотворно обучать искусству, необходимо прежде всего знать ремесло, затем искусство и, наконец, ученика, которого ты взялся приобщить к этому искусству.

Рассуждение о том, что преподающий сам должен быть сведущ в своем ремесле и искусстве (два совершенно различных предмета преподавания, хотя их часто и смешивают), выглядит общо, но фактически оно не содержит ничего необычного, ибо как в Германии, так и во Франции (Италию в этой связи мы не будем рассматривать) во всех музыкальных учебных заведениях чрезвычайно мало преподающих композицию, которые умели бы обучить искусству, ибо, нужно сказать, они его совсем не знают и занимаются им лишь эмпирически.

В мое время в Парижской консерватории было несколько преподавателей композиции, которые не очень хорошо знали даже свое ремесло и которые, следовательно, были совершенно неспособны познакомить с ним других.

Что же касается знания ученика, то поскольку вся наша французская система обучения совершенно порочна и способствует лишь нивелированию умов, нет ничего удивительного в том, что наши преподаватели искусства, действуя в соответствии с общепринятыми принципами, заботятся лишь о том, чтобы начинить молодые, иногда очень несхожие головы материей искусства в равной степени тривиальной. Они не подозревают того, что пища, которая хороша или по крайней мере безвредна для одних, может оказаться губительной для других, и не задумываются над тем, что такая метода, необходимая для ограниченных интеллектов, невыносимо мучительна для выдающихся учеников. И это порождает у них стремление чуть ли не спасаться бегством от таких занятий, что бывает преждевременным или даже опасным.

Мне думается, тут незачем повторять, какой высоты Сезар Франк достиг в овладении своим ремес-

_________

«Le “рèrе Franck”» — так называется глава из книги Венсана д’Энди о Сезаре Франке, публикуемая нами с незначительными сокращениями.

В основу перевода положено издание: Vincent D’Indy. César Franck. Paris. Librairie Félix Alcan. 1912, sixième édition, pp. 213–232.

лом и какое мастерство он сумел показать в своем искусстве. Важно упомянуть одно из самых ценных качеств его преподавания — знание ученика, которого не хватало почти что всем преподавателям композиции его времени.

Знал ли он сам, что обладает подобным даром? В этом позволительно сомневаться и можно было бы высказать предположение, что Франк, будучи (сам того не ведая) философом, поэтому и вникал, сам того не замечая (причину я сейчас объясню), в психологию своих учеников и умел, таким образом, дать каждому из них то направление, которое наиболее соответствовало бы их темпераменту. Он в совершенстве владел способностью понять замыслы учеников и охватить их, вместе с тем тщательно учитывая способности каждого из них. Замечательно в этой связи, что все музыканты, прошедшие через школу Франка и обладающие солидными знаниями, сохранили при этом в своем творчестве присущие им черты индивидуальности.

Секрет столь широкого образования заключался в том, что Франк в общем-то не придерживался строгих правил, сухих вымученных теорий; все в его преподавании исходило из чувства более могущественного, чем какие бы то ни было правила, из чувства любви.

Франк любил свое искусство, мы это видели, страстной и всепоглощающей любовью, и именно благодаря этой любви он любил и ученика, призванного быть носителем искусства, которое он ставил превыше всего. И поэтому он находил, специально не добиваясь того, путь к сердцу своих учеников и привязывал их к себе навсегда.

В действительности Сезар Франк для молодого поколения, к счастью взращенного на этих здоровых и твердых принципах, был не только прозорливым и уверенным воспитателем, но и отцом. Я не боюсь употребить это слово для того, чтобы охарактеризовать человека, который положил начало французской симфонической школе. Не сговариваясь, все мы, его ученики, так же как и артисты, которые общались с ним, по зову сердца всегда называли его «папаша Франк».

В то время как преподаватели консерваторий (и в особенности Парижской консерватории, где все стремления направлены на то, чтобы вытянуть кандидатов на «первые премии») в результате добиваются лишь того, что их ученики становятся их соперниками, а впоследствии зачастую превращаются во врагов, «папаша Франк» стремился лишь к тому, чтобы сформировать артистов, действительно достойных этого прекрасного и свободного имени. Его чистый образ был окружен таким ореолом любви, что его ученики любили не только его, как отца, но и, благодаря ему, друг друга. Даже спустя пятнадцать лет, когда учитель ушел уже из жизни, его благотворное влияние не прекращалось, его ученики продолжают быть в тесной дружбе, и никакое облачко не омрачило их дружеских взаимоотношений.

А каким он был удивительным преподавателем композиции! Сколько искренности, какая тщательность в анализе набросков, которые мы ему представляли! Он был безжалостен в отношении недостатков формы и умел, ни минуты не колеблясь, находить уязвимые места, а когда, исправляя их, доходил до мест, которые нам самим казались сомнительными, его большой рот тут же принимал серьезное выражение, лоб собирался в мелкие складочки, весь облик выражал страдание. Сыграв два, три раза на фортепиано злосчастный эпизод, он обращал свой взгляд к нам и говорил: «Мне это не нравится». Но если мы случайно в нашем художественном лепете находили какую-нибудь новую, логически развитую модуляцию, какой-нибудь новый интересный по форме этюд, тогда он, удовлетворенный, улыбаясь, наклоняясь к нам, бормотал: «Мне нравится, мне нравится!» — и был так счастлив, что мог высказать нам свое одобрение, а мы гордились заслуженной похвалой. Но не следует думать, что учитель сводил свое мнение к выражению лишь чувств симпатии или антипатии. Его ход мыслей был очень отличен от высокомерных заявлений «критиков искусства», сентенциозно провозглашающих после первого же и зачастую беглого прослушивания: «Этот труд великолепен, а вот этот не удался!» «Папаша Франк» просто не умел судить с такой безапелляционностью. Он слушал, заново читал, взвешивал все «за» и «против» и формулировал свое мнение только тогда, когда, пытливо проверив себя, был уверен в том, что он внутренне причастен к Красоте и что его устами говорит абсолютная, а не относительная Истина.

Ибо и все мы, люди конца XIX века, слишком хорошо знаем, что Истина никогда не может проявиться в ненависти и все чудовищные «я обвиняю» были и будут оставаться бессильными перед безыскусным «я люблю» «папаши Франка»...

Я хотел бы теперь дать возможность читателю более глубоко проникнуть в этот интуитивный метод обучения и показать, сколь отличным он был от принятой методы большинства преподавателей консерваторий.

Первое условие, которое Франк ставил ученику, — не работать много, а работать хорошо, или же, точнее, сдавать ему лучше меньше работ, но тщательно отделанных.

Для ученика в этом неоценимое преимущество, так как он приучается с первых же занятий ничего не оставлять без внимания и при выполнении зада-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Венсан д’Энди

«ПАПАША ФРАНК»

Содержание